Меня окружила темнота, и кожей лица я чувствовал прикосновение легкого ветерка. Скоро мои глаза привыкли к темноте, и, осмотревшись, я увидел большой пруд, небо, усеянное звездами. На песке сидела молчаливая Шиза. Она смотрела на воду и не оборачивалась.

— Привет, ваше высочество. — Я присел рядом и тоже уставился на воду, краем глаза косясь на профиль девушки. — Вот пришел посоветоваться, — ляпнул я, не зная, как прервать молчание.

Она повернула ко мне голову и улыбнулась.

— Ты хотя бы соврал, что соскучился. А то явился без предупреждения, нарушил мой покой и говоришь, что пришел посоветоваться.

— Так это… Я действительно соскучился, только дел много. То-се…

— Знаю я твои дела, — прервала она меня. — Ходить по магазинам и морды бить, чтобы потом в тюрьму сесть. — Она повернулась ко мне всем телом и притянула к себе, впившись в губы долгим страстным поцелуем. Потом немного отстранилась. — Вот я действительно соскучилась.

Ее глаза сверкали в ночи, будто подсвечивались фонариком, и в них жила нескрываемая радость. Она искренне радовалась моему приходу, радовалась тому, что я давал ей своим появлением ощущение полноты жизни, и я видел в ее глазах то, что она и озвучила. Она действительно по мне скучала.

— А почему не позвала, если соскучилась? — спросил я и обнял ее за хрупкие плечи, прижимая к себе.

— Девушки не зовут, они ждут, когда парень сам догадается, — ответила она и снова впилась в меня поцелуем, завалив на песок и находясь сверху, уперлась в меня маленькими, но тугими полушариями груди.

Ага, знаю я, как девушки ждут и чего. Сначала внимания, потом кольцо обручальное, потом детей, потом твою зарплату, шубу, машину, путевку на море и что избранник достигнет высот карьеры. А она бы купалась в лучах его славы. Но вместо этого обычно получает малогабаритную квартиру, ссоры с соседями, уборку, стирку и все остальные прелести жизни. А потом, когда она насытится этим сполна и поймет, что мечты так и остались мечтами, озлобится, у нее все чаще начнет болеть голова, она перестанет строить глазки, начнет рычать и будет в раздражении ждать, когда этот козел уйдет на работу и оставит ее в покое. Знаем, плавали.

— Ты дурачок, — ответила она моим мыслям, — мне не нужна твоя зарплата. А размер груди я могу сделать какой захочу, я подстраиваюсь только под твои желания, — жарким шепотом проговорила она мне в ухо и укусила за мочку. — Дети у нас с тобой уже есть. А карьеру ты делаешь такую, что прямо дух захватывает.

— Как есть?! — Меня прошиб пот. — Ты беременна?

— К моему сожалению, я забеременеть не смогу, но у меня есть два приемных малыша и один почти тесть, — засмеялась она.

Ночь выдалась бурная и даже романтическая. Ночь, прекрасная девушка и звездное небо. А утром, как всегда, меня нагло выгнали. Не успел я возмутиться такой бесцеремонности и спросить совета, как мне быть, как открыл глаза и увидел себя в своей комнате.

Постель смята, в воздухе витал запах пота и духов. На стуле напротив молча сидела Эрна. Ее глаза глубоко запали, но в них виделся странный блеск. Была она вся какая-то мягкая, податливая и умиротворенная. "Нет, этого не может быть!" — подумал я, подозрительно рассматривая девушку. Бред какой-то, я что, спал с… Нет, это неправда, лучше об этом не думать, может же страус спрятать голову и воображать, что он в безопасности, а я чем хуже?

Эрна, увидев, что я проснулся, протянула мне чистое белье и смотрела, не отворачиваясь, как я мну его в руках.

— Эрна, отвернись, пожалуйста, мне надо одеться, — попросил я, но как-то нерешительно и несмело.

В ее глазах мелькнуло удивление, но она все же отвернулась. Поглядывая на девушку, я стал быстро одеваться. А Эрна, не глядя в мою сторону, подавала мне штаны, рубашку, камзол. Сапоги, опустившись на колени, надела сама.

— Я получила инструкции, — глядя на меня и почти смеясь, сказала она, поднимаясь с колен, — подготовить сюзерена к выходу в свет. Поэтому идем по магазинам покупать вам, милорд, достойное платье.

— А чем это плохо? — спросил я, понимая, что если Эрна задумала что-то и подкрепила свои мысли авторитетом Гронда, то лучше сдаться и плыть по течению.

Мы выбрали мне темно-зеленый костюм из бархата, расшитый золотом, как мундир наполеоновского генерала. Пришлось смириться. Здесь, как и всюду, встречают по одежке. К нему Эрна пыталась заставить меня купить красную шелковую рубашку с большим отложным воротником, но я не собирался становиться цыганским бароном и выглядеть пугалом на балу, сиять как светофор и привлекать лишнее внимание. Поэтому выбрал белую, с манжетами, выглядывающими из-под обшлагов. Мои муки продолжались около часа, пока Эрна и Рабэ, у которой я предварительно убрал синяк под глазом, заставляли меня примерять то одно, то другое.

После магазина меня под конвоем девушек отвели опять в гильдию, и они же сказали мне находиться здесь до вечера, пока за мной не зайдет мастер Гронд. Затем уселись на стулья и стали меня нагло рассматривать, словно я был скульптурой или, на худой конец, картиной.

— Вы чего расселись? — Мне стало смешно, старик приставил ко мне сторожей, или сторожих, так будет правильнее.

— Нам велено смотреть за вами в оба, — ответила Рабэ. — Кроме того, вы такой красивый, что я не могу глаз оторвать. — Чертовка снова принялась за свое.

Почему-то совсем не к месту я подумал, глядя на ее такое обманчиво детское личико: зачем демонам человеческие души? Как-то за делами забывал ее об этом спросить. То одно мешало, то другое, но не спрашивать же об этом при Эрне, которая с ревностью уставилась на служанку. Ага, это Рабэ мстит ей за разбитый нос и новое платье. Я мог бы гаркнуть, и обе тут же исчезли бы из комнаты, но вот не хотел применять власть господина, и все. Сам после общения с Шизой размягчел и подобрел.

— У меня другое предложение, — улыбнулся я с видом искусителя. — Я дам денег, и вы пойдете купите Рабэ платье, а Эрне…

— Сапожки, — тут же подхватила девушка.

— Сапожки! — подтвердил я. Деньги улетали, как сгорающие дрова в паровозной топке. Сразу вспомнил слова любимой тещи: "На то они и деньги, зятек, чтоб их тратить". Глубокомысленное замечание, когда тратишь не тобой заработанное.

Я хотел провести время с пользой. Сгонять в степь и посмотреть, как обстоят дела у моего воинства. Орки ребята боевитые, но скучать не любят. Просто сидеть на одном месте не будут и снова разбегутся по своим "улусам", собирай их потом. У меня, к моему стыду, не было четкого плана, что с ними делать, куда направить энергию этих тысяч фанатичных воинов. Пахать они не умели. Строить тоже. Оставалось только воевать. Но с кем им сражаться? Я не Аттила и не Чингисхан, чтобы вести орду до последнего моря. Я — всего-навсего жертва обстоятельств, заброшенный сюда не по своей воле и взваливший на себя тяжеленный груз, приняв образ духа из пророчеств, дабы просто решить свои мелкие личные задачи, но ставший в силу тех же обстоятельств предводителем фанатиков. Не желая того, покусился на власть смотрителей за миром и нажил в их лице врагов. Я все больше убеждался, что я был, есть и останусь чужим для этого мира. Уйти в открытый мир и все бросить тоже не выход. Там тоже не мой мир. На сегодня сложилось шаткое равновесие, которое заключалось в том, что я балансировал между магическим миром и космосом. В этаком ничейном, почти виртуальном пространстве, не давая возможности обеим системам ухватить меня покрепче и прибить. А они к этому стремились. Я ощущал себя вирусом, за которым охотились, так как видели во мне угрозу существования организма.

Выбор у меня был невелик. Можно попробовать спрятаться и затаиться до времени, замаскировавшись под клетку организма. Но как это сделать, я не представлял. Кроме того, предполагал, что тот неведомый Творец может не позволить мне бездействовать. У него свои планы, и мне в них определено свое место. Меня снабдили талантами в виде симбионтов не за красивые глаза и вытащили на пути к тому свету не для того, чтобы я зарылся в песок и спрятался.