Реабилитация рабов займет около семи дней, потом надо будет решать, что с ними делать. Первыми стали проходить лечение мои поданные, и, конечно, я начал с Гаринды. Сам провел ей аурную чистку, удалив самые тяжелые воспоминания, а медкапсула завершила мои труды.

Я постоянно находился в медблоке, так как, кроме меня, специалистов-медиков на базе не осталось. Здесь ел и немного спал. А остальное время управлял дронами, подвозящими тела усыпленных бедолаг. Сначала тех, кто разбирался в медицине, потом пойдут дети.

Я услышал легкое шипение, и крышка одной медкапсулы открылась. Я увидел, как Гаринда поднялась и осмотрелась. Заметила меня и смущенно прикрыла руками грудь. Да, там было что скрывать, графиня была, надо признать, в самом соку.

— Добрый день, графиня, — поздоровался я, стараясь не смотреть на ее прелести. — Как вы себя чувствуете? — спросил я, наполнив голос добротой и участием.

Женщина всмотрелась в меня и ответила:

— Спасибо, хорошо. А где я? И кто вы?

— Вы пока на бывшей базе пиратов. Я тот, кого вы называете "ваша милость".

Она пристальнее посмотрела на меня, и щеки ее стали пунцовыми, видимо, вспомнила, какие изображения посылала мне.

— Мне надо одеться, — тихо, почти шепотом сказала она и спряталась в капсуле.

— Одежда рядом, Гаринда, одевайтесь, я отвернусь.

Я повернулся к ней спиной. Вскоре услышал ее легкие шаги.

— Я готова, ваша милость. Что мне делать дальше? И, может, скажете, что с моим мужем? Он жив?

Я повернулся к ней. Одета она была в новые красные широкие штаны и куртку, какие носят рабы, другой одежды тут не было. А Грехт привезет одежду только через пару дней. Но все равно она выглядела прелестно.

— Ваш муж жив и здоров, он на станции в новом офисе. Это бывшая контора Бада. Теперь это представительство Новороссии, и оно находится под охраной. Мне любая помощь нужна. Пока я один справляюсь, но и ваша помощь мне пригодится. Сюда привозят на реабилитацию рабов, а за медкапсулами и дронами нужно следить. Скоро очнутся медики, и они вам помогут. Потом нужно будет организовать людей, объяснить им ситуацию и занять их чем-нибудь.

— А что, у вас нет помощников? — Она смотрела с удивлением, а потом, вспомнив, где она находится, со страхом спросила: — А где бандиты, что были здесь?

— Умерли.

— Все?

— Все.

— Вот так просто взяли и умерли?

Я пожал плечами:

— А как умирают? Вы не о том беспокоитесь, Гаринда. Бандиты получили по заслугам, и их больше нет. Надо думать о живых, здесь почти четыре сотни людей, все они должны пройти реабилитацию, их надо накормить и чем-то занять. С ними надо организовать разъяснительную работу. И подумать, куда деть неновороссцев, их тут больше сотни.

Женщина во все глаза смотрела на меня, не понимая мои трудности.

— А где ваши помощники, ваша милость?

— Улетели по делам, графиня. — И, не давая ей возможности задавать нескончаемые вопросы, приступил к указаниям. — Вы назначаетесь старшей на базе. Скоро в вашем подчинении окажутся люди, распределите среди них обязанности. К детям приставить воспитателей, не давать им бегать по комплексу. Мужчин определить на тяжелые работы. Выберите актив и организуйте жизнь, пока вас всех не перевезут на станцию. Передайте нашим подданным, что княгиня своей милостью выделяет компенсацию пострадавшим, по десять тысяч кредитов на человека. Выполнять!

Гаринда, растерявшаяся от такого напора, еле слышно проблеяла:

— Есть выполнять. А с чего начинать?

— Сама думай, не маленькая. А мне пора.

Пора было навестить посольство, показать себя и узнать, как дела, все ли в порядке.

Гаринда протерла глаза, вот только что его милость сидел тут, давая ей указания, и вот его не стало. Она огляделась, не зная, с чего начать, но тут послышалось шипение открывающихся капсул, и ей стало не до размышлений.

Я возник у себя в повозке и чуть было не свалился на сидящую с задумчивым видом новоявленную Гангу Тох Рангор тана Аббаи из рода Гремучих Змей, как во всеуслышание она заявила о себе.

— Развлекаешься? — Она подозрительно осмотрела меня, и я подумал, что она ищет на мне следы помады, белые длинные волосы или, на худой конец, женскую блузку, надетую мной в спешке. Ничего компрометирующего не обнаружив, она перешла к разговору: — Я пришла поговорить, Ирридар. — Мое имя она произнесла так, как будто заставила себя его произнести, до этого я был только "студент" или "бледная пиявка", ну на крайняк — сквоч.

Я насторожился.

— Внимательно слушаю, Ганга.

— Я хочу знать, где ты поселишь меня по прибытии в Вангор. И где можно будет разместить обоз с приданым.

У меня зачесался нос, потом затылок, потом спина, и я начал чесаться. Вот они, первые проблемы, тоскливо подумал я. Пока только маленький комочек, но скоро он может превратиться в большущий ком.

— Интересно, как ты выпутаешься? — проявилась Шиза.

— Может, поможешь? — спросил я, не надеясь, что эта дамочка действительно скажет что-то стоящее.

Так оно и вышло.

— Нет уж, Ирридар, — передразнила она орчанку. — Спасение женихов в руках самих женихов. Не захотел зайти в гости, теперь думай сам.

— Думай сам, — проворчал я.

— Ты это о чем? — Орчанка неотрывно смотрела на меня, а я, задумавшись, вслух повторил слова Шизы.

— Думаю, где разместить твой навоз, — ответил я.

— Какой навоз? — удивилась бывшая небесная невеста.

— Тот, что в обозе. А давай его продадим крестьянам, — предложил я, — чего тащить в город.

— Студент, — не выдержала воинственная дева, привычно язвительно назвав меня по-старому.

Как бы это прозвище не прицепилось ко мне на всю жизнь. Я знаю, так бывает. Моего школьного друга за крепкую стать звали Боцман. Так Боцманом и умер. Царствие ему небесное.

— Ты что, дурак? — вытащила она меня из воспоминаний. — Какой навоз?

— Как — какой? Ты сама сказала, что везешь шкуры и навоз. Забыла, что ли? — в свою очередь удивился я.

— Ты странный, Ирридар, — задумчиво глядя на меня, проговорила девушка. — Вроде умный, был советником у великого хана, а иногда несешь какую-то глупость. Правильно дед сказал, что за тобой нужен пригляд. И твердая рука, чтобы направлять, — с вызовом во взгляде произнесла воительница.

Я только хмыкнул.

— Вот это видала?! — И показал ей дулю. — Твердая рука нашлась. Ремня не хочешь по заднице?

— Могу разрешить только после замужества, — не смутившись, ответила она. — Но ты себя сам-то слышал? Навоз в приданое. Это надо же такое ляпнуть!

— А что там у тебя? — Мне стало интересно, чем одаривают орки своих невест, отправляя в дальние края.

— Это для мужа, — категорично сказала она, нахмурив брови. Те были как стрелочки, разлетающиеся в стороны. Я даже подумал, выщипывает она их, что ли?

— Вот пусть твой муж тебя и определяет вместе с приданым. Чего ко мне пришла?

Орчанка задохнулась от ярости, ее ноздри стали раздуваться, она сжала губы и устремила на меня ястребиный взгляд, прямо что твоя персидская княжна.

— Я некрасивая? Уродина? — перешла она в наступление.

— Нет, ты красавица. Всех румяней, всех белее. Лучше тебя на свете нет.

— Правда?

— Правда, правда, — не стал я лукавить, девка-то была о-го-го.

Она как-то быстро успокоилась и, накручивая локон на пальчик, спросила:

— Тогда почему не женишься?

— Я еще маленький. — У меня был заготовлен один ответ, когда начинали покушаться на мою свободу.

— Я подожду, — сказала она и стала вылезать из повозки.

— А в обозе-то что? — не утерпел я, уж очень любопытно было.

— То для мужа! — отрезала она и скрылась.

Вот и поговорили. И на кой мне сдались эти дамочки? — размышлял я. Гормоны виноваты, одни гормоны, пришел я к выводу. Иначе как объяснить, что они вьют из меня веревки. Ведь я не подкаблучник, убеждал я сам себя. Просто добрый и воспитан так, что надо прийти на помощь женщине. А как иначе? Я мужчина.