— Спасайте консорта! — во-первых, мне ничто не грозило, во-вторых, это была какая-то магическая дрянь, направленная на конкретного, не угодившего Владыке Тьмы эльфа. На Ланэйра. И, в-третьих, оказывается, консорта моего, может, и хотят убить в честном поединке, но в случае опасности его спасать принято. Очевидно, как королевского трутня. Тьфу, жизнь насекомых! Но Ганконер, конечно, скотина.

Ланэйр как-то очень спокойно на это отреагировал. Как ждал. Свёл меня вниз и остановился. Стоял себе у подножия Древа Шаманов, поплёвывая скорлупками, и вполне безмятежно прислушивался к тому, что происходило внутри — а уж там бухало и свистело будь здоров. Потом всё смолкло, и буквально из ниоткуда вывалился упаренный, но победительный эру Эльмаэр. На задумчивый вопросительный взгляд Ланэйра сообщил:

— Он смог протащить через зеркало тролля. В зазеркалье тот полностью обезумел, но у них и так с умишком негусто, так что разницы особой не ощущалось. Но физически полностью здоров оказался, очень даже, и невосприимчив, еле завалили — и да, на нас он почти не реагировал… тебя искал, — вздохнул и тоже впал в задумчивость.

Очень они с Ланэйром понимающе друг на друга посмотрели, после чего шаман развернулся ко мне:

— Божественная, зеркало в Древе разрушено, и на восстановление уйдёт минимум две луны. Я сожалею, — и притух грустненько, но показалось мне, что он облегчение испытывает.

Кто знает, сегодня Ганконер сквозь зеркало тролля командировал, а завтра меня туда утащит. А может, и неплохо было бы. По сыну я очень скучала, и две луны, то бишь два месяца казались неимоверно длинными.

— Прекрасная, ты начнёшь там умирать, — Эльмаэр, как всегда, отследил мысль и напрягся, а потом вдруг раздобрел и елейно сообщил, что принцу Ллионтуилу ничто не помешает приехать в Лотлориэн всего-то через пятнадцать вёсен. Кажется, я упала лицом, потому что он глянул и торопливо добавил:

— Не срок совершенно. Но быстрее, чем через две луны, не удастся создать достаточно укреплённое зеркало. Владыка Тьмы становится всё сильнее, и через обычное я уже не рискну показывать тебя ему.

Я же впала в ступор от походя оформленного предположения, что я и спустя пятнадцать лет буду жить в Лориэне. А владыка Трандуил? А… а ёжик без лапки⁈ Но достало такта не спрашивать подобное при Ланэйре — мне не хотелось его ничем огорчать, а получалось это само собой и без дурацких вопросов. Он всё понимал, мой герцог, и от этого неловко становилось.

Предыдущей ночью, когда я глядела на лестницу, ставшую водопадом и на буруны в сплетениях гигантских корней мэллорна, высвечивавшиеся молниями, мне казалось, что спуститься и пойти по такой погоде в Семидревье невозможно, и что придётся пересидеть ливень, но Ланэйр садиться на ступени отказался и одухотворённым столбом встал рядом со мной, сообщив, что не смеет — если я богиня и в храме у себя дома, то простому сидхе (ага! сама простота!) так вести себя невместно, надо благоговеть. То есть можно либо стоять и думать о высоком, либо на алтаре священный союз заключать (и он с надеждой на него скосился). Сидеть и просто смотреть на грозу ну никак невозможно.

Очередная молния как будто и мозги мои изнутри осветила. Осипшим голосом спросила Ланэйра:

— Сила? Она пришла к тебе⁈ Эта гроза — она твоя⁈.. — не закончила, не найдя слов.

Он, однако, понял и только усмехнулся, покачав головой:

— Нет. Просто, если всё прошло, как надо, начинается дождь. Всегда. — И, помолчав, добавил: — Такого ливня в Бельтайн я ещё не видел.

Пораздумывала, не чудится ли мне в его голосе оттенок самодовольства. Однако ж, если, как он намекает, вернуться на алтарь и продолжить, так мы тут и вовсе библейский потоп устроим? Встала, помялась. Ланэйр снова искоса глянул на алтарь, и я решительно шагнула за завесу.

Идти по щиколотку в воде под тёплым ливнем было вовсе не так страшно, как казалось, но только темно было очень. Я раз запнулась, другой запнулась — и дальше уже ехала на руках, с комфортом даже. Обнимая насквозь вымокшего возлюбленного, вздыхала — разверзлись хляби небесные, как бы Лориэн не уплыл.

Невдалеке страшно грохнуло, а потом раздался какой-то совершенно немузыкальный треск и гуканье — и я сквозь ночь и ливень увидела вспыхнувший вдалеке факел. Понятно, в мэллорн молнией ударило. Надеюсь, в нём не жили. Виновато втянула голову в плечи, подумав, что кто-то мог дома лишиться нашими стараниями.

Семидревье встретило нас тишиной. Дерево как будто спало под дождём, и внутри царил полумрак, только цветы благоухали сильнее, чем обычно.

Тихонько, как загулявшие постояльцы приличного дома, пробрались мы наверх. Ланэйр зажёг светлячка, и заспанная мышь-брауни накрыла на стол. Не как обычно, роскошно сервировав, а со скромностью, и от этого стало уютно. Брауни из веток и вовсе не появились, и Ланэйр сам принёс пару рубашек.

С облегчением сняла мокрое и надела, уже привычно, мужскую длинную рубаху, с приятностью поёжившись от наступивших сухости и тепла. Есть хотелось, причём именно сладкого. В кои веки почувствовала себя близкой к сидам, набросившись на заморские финики из далёкого Харада. Ланэйр почему-то виновато на это поглядел и пробормотал что-то вроде того, что не надо было так наседать на меня и брать так много пламени, и что со временем энергетический обмен между нами наладится.

Замерла с фиником во рту, сообразив, что не один душка Ганконер способен убивать… кхм… любовью. И что Ланэйр прав, чувствую я себя опустошённой и вымотанной — и, несмотря на свою правоту, он снова посматривает в сторону ложа! С оторопью проследив за его взглядом, посмотрела на него, хотела недоверчиво спросить, неужто он собирается — но его золотистая шея так тепло сияла, так он голодно сглотнул, что я бы сама его на травку потянула, кабы он не остановил:

— Тебе не стоит сейчас, надо подождать… я сожалею о своей торопливости и жадности, поверь, это может быть лучше… для тебя.

Я и правда помнила происходившее в храме, как какой-то сумбур и слегка стеснялась, что вот сопротивлялась-сопротивлялась — и упала разом. Смущало и понимание, что, если бы он пожелал слегка надавить, то я бы упала и раньше. С лёгкой печалью, озабоченно спросила:

— А для тебя? Я могу сделать это лучше для тебя?

Он опустил ресницы:

— Нет.

Вздохнула, подумав, что конечно, разве может всего лишь человечка… но мысли оборвались, когда он, вставая на колени, сказал:

— Я за пределом возможной радости, — и, взяв в руки мою ступню, поцеловал.

Без тени похоти, нежно и с трепетом. Чуть не заплакала, глядя и чувствуя, как прикасаются эти совершенные губы к мокроватой, морщинистой от влаги коже ступни — там, где подъём. Не знаю, со стороны, может, и смешно выглядело, но для меня этот момент стал моментом близости гораздо большим, чем то, что в храме случилось. Не удержалась, потянула к себе — и только когда он поцеловал в губы, вспомнила и почувствовала, что они сладкие и липкие от фиников, и отдёрнулась было, но он удерживал, медленно пробуя. В колено тут же упёрлось, и захотелось плюнуть на слабость, развести коленки и выгнуться навстречу, но Ланэйр остановился. С усилием оторвавшись, быстро заговорил, похоже, и себя стараясь вывести из опьянения:

— Os koa ampano… твоё гнездо… его снесло ливнем, надо ждать, пока брауни сплетут и обустроят новое. Пойдём, я покажу тебе ложе для таких ночей.

Ночевала я в расщелине дерева, которую раньше и не замечала: славный отнорочек был выстлан пухом и сухой травой, и лежалось там очень уютно, особенно под звуки грозы и шум ливня (нет, дыра в небесах затыкаться не собиралась). Стребовала для укрывания какую-то тёплую князеву хламиду, угрелась под ней и просвистела носом аж до полудня.

Я б, может, и дольше спала, кабы не Элрондов посланец с поздравлениями для Ланэйра, корзиной плодов для меня и напоминанием, что сегодня собирались связаться с Мордором и я могу увидеть сына.