— Ты эльфийский герцог?

Он как-то беспомощно наморщил нос:

— Прекрасная, я иногда не понимаю конструкций, которые ты создаёшь на синдарине…

Тоже сморщилась:

— Синдарин лёг на язык другого мира, на совершенно иную культуру…

Вот странно, чувствовала я себя и нездоровой, и местами печальной, озабоченной складывающейся ситуацией, и поражённой невиданным ранее, но всё это как-то забылось, и мы бодро начали обсуждать языковые тонкости да иерархическую структуру эльфийского общества.

Лошадки подстроились друг к другу, и говорить было удобно. Немного напрягала ледяная спина эру Норраниса, от которого мы приотстали, но совсем немного. К тому же, шаман и занят был: ему приходилось читать заклинания и размахивать руками, чтобы заставить расступиться стену из растений. Жёлтые цветочки на ней были весьма милы, но вот распахнутые пасти а-ля венерина мухоловка размером с чемодан уже вызывали опаску.

Незанятый эру Ланэйр любезно комментировал, что стена из растений защищает Королевский холм, и что впереди будет ещё две, после чего вернулся к предыдущей теме и мы совместно пришли к выводу, что, по большому счёту, кровное родство с королями (по этому поводу была рассказана парочка довольно-таки скабрезных анекдотов) и эльфийские традиции наследования делают его герцогом. Но стать владыкой было бы кошмаром для него. Посочувствовала. Это я понимала, администрировать да удерживать империю — занятие на любителя. Если не любитель, то от большой безысходности в короли полезешь. Вот и Силакуи смеялась, что если случится что-то с династией в Эрин Ласгалене, то претенденты на престол как тараканы разбегаться начнут. Дивный народ, конечно.

Озабоченно спросила, что он думает — благополучно ли вернётся владыка с араненом и свитой к следующему Самайну? Эру Ланэйр высказался, что у него и тени сомнения в благополучном возвращении владыки Трандуила не имеется. Был он предельно вежлив и тактичен, но не оставляло ощущение, что плевал он с высокой колокольни на благополучие владыки с присными — это во-первых, а во-вторых, считает, что, раз говно не тонет, так и с владыкой Трандуилом всё будет хорошо. Вздохнула. Бодрая у меня жизнь всё-таки.

Встреча под Королевским холмом до странности напоминала ту, давнюю, в Эрин Ласгалене. Только кубок протягивал ближайший советник Элронда, очень невзрачный для эльфа эру Хельтаэнн.

Я ещё в Эрин Ласгалене отметила, что, кажется, с мозгами у него всё очень хорошо — впрочем, Трандуил сразу же после этого тихенького замечания не преминул так же тихенько рассказать, что мне так может казаться ещё и потому, что эру Хельтаэнн гей и при моём виде не растекается, а сохраняет адекватность. Пламя чувствует и радуется ему, но и всё. Мне было всё равно, но я приняла к сведению, что с советником можно не сторожиться, и, беря кубок, улыбалась, назвала советника по имени — что, похоже, его совершенно очаровало, и, выражая радость от встречи, даже за рукав потрогала. В этом месте советник стал выглядеть ещё более польщённым — но, как мне показалось, немного опасливо глянул мне за спину (я подавила желание обернуться и посмотреть, что его смутило).

Но праздничную речь эру Хельтаэнн завершил достойно. После чего широким жестом предложил проследовать во дворец: там-де готовы покои, которые, конечно, недостойны моей божественности, но он тешит себя надеждой, что мне будет в них уютно. Ко мне будет приставлен целитель и охрана. Ознакомление с дворцом и окрестностями — это уже завтра, ведь путешествие, слава Эру, окончившееся удачно, было таким тяжёлым! Нужно отдыхать.

Я всё ждала, когда же можно будет вставить слово, но он, уже разворачиваясь и делая первый шаг ко дворцу (огроменный мэллорн, стоявший на самой верхушке холма), всё говорил. Изящным жестом подал руку — и тут мне показалось, что пора вставить свои пять копеек. Кланяясь-улыбаяясь-прикладывая трепетно руку к груди-другой делая отрицающий жест как можно вежливее наизвинялась за кучу вещей: что перебиваю, что труды напрасными были — и так далее, и тому подобное. Но что я приняла гостеприимство эру Ланэйра. Уже похвалила себя за учтивую речь, но в конце сорвалась в Винни-Пушьи интонации, когда повернулась к Ланэйру, аккуратненько взяла его за рукав и позитивно изрекла, обращаясь ко всем:

— Благодарю за встречу. Мы пойдём.

Глаза советника стали очень внимательными и сузились — буквально на миг, и он тут же расцвёл майской розой и рассыпался в поздравлениях в адрес Ланэйра, причём видно было, что поздравляет от чистого сердца. Я молчала, и никто не порывался меня выручить. Советник уже заливался соловьём, что, в таком случае, надо назначить чествования богини с консортом по старинному обычаю, да какая честь для Лотлориэна, что богиня сочла достойным… Не могла больше терпеть, буркнула:

— Эру Ланэйр не консорт.

И жалестно спросила:

— Мы пойдём?

Начинала думать, что остаться во дворце было бы умнее — но вот не хотелось мне, и всё тут.

Ланэйр уже склонил голову, предлагая руку, но тут заговорил эру Норранис. На квенья. Речь была длинной, я не всё поняла — но формулу вызова опознала безошибочно.

Схватила воздух ртом; возникло ощущение, что вместо сердца в груди кусок льда. С ужасом глядя в его спокойное лицо, упавшим голосом прошептала:

— Не консорт ведь, — но шаман не дрогнул.

Вспомнила файерболл, который он походя запустил в толпу орков — и какое там образовалось месиво. Подступили гневные слёзы, голос вернулся, но начал срываться:

— Как можно? Эру Ланэйр устал… мы не… он не консорт!!! — слёзы душили, сердце болело всё сильнее.

Обернулась в советнику:

— Эру Хельтаэнн, я против, вызов незаконен! — и по его лицу тут же поняла, что законен, а моё «против» так и совсем воспринимается инфантильным капризом, к которому не прислушаются.

Время, было остановившееся, двинулось, и я понимала, что события разгоняются, а я ничего не могу сделать.

Заламывая руки, грубо, с отчаянием сказала:

— Я останусь во дворце, если это может остановить поединок.

В глазах темнело, я начала бояться, что отключусь, и, придя в себя, смогу только оплакать Ланэйра. С тяжёлым стыдом собралась начать трясти своей жизнью, как разменной монетой. Когда это было спонтанно, я не так стыдилась, а сейчас ощущала, что позорно это всё. Мелькнула мысль, что лучше даже и не торговаться, а просто умереть. Жить расхотелось — но как умереть прямо сейчас? Обряд сожжения всё равно возможен только в Середине Лета…

С ужасом смотрела на свои трясущиеся руки так, как будто они уже были обагрены кровью Ланэйра, жалея, что не погибла раньше — и тут он взял меня за запястье.

Мягкое прикосновение остановило панику. Посмотрела в безмятежное чистое лицо, в ясные глаза — и это вернуло мне достоинство. Стало понятно, что совершенно невозможно так себя вести. Просто нельзя.

Он смотрел в глаза, сжимая мои руки в своих:

— Любовь моя, прошу, из уважения ко мне, к тому, что мы пережили вместе — позволь мне вести себя, как мужчина. Это встреча с судьбой, её нельзя отменить, и встречать надо с достоинством.

Улыбнулся углом рта:

— Ты богиня, и это поединок в честь любви. В твою честь. Улыбнись для меня, — и только полы его одежды взметнулись белым вихрем — он уходил от меня, и, может быть, в вечность.

Но он как-то… не знаю… выпрямил меня в тот момент.

С улыбкой смотрела, как он готовится, как снимает лук и колчан. Чувствовала, что по лицу текут слёзы, но не унижалась до того, чтобы вытереть их. Плакала и улыбалась.

— Возможно, эру Ирдалирион действительно устал и нездоров? Я не готов убить нечестно. Поединок можно перенести, — Норранис слегка нахмурился.