Фидрин укоризненно прищурил свои водянистые глаза.

– Признайся, ты нашла жемчужину и шантажировала Лазара, чтобы он освободил твоих братьев и сестер, – он обернулся к своим воинам. – Обыскать все!

Словно стукнутая по голове, я наблюдала за тем, как мужчины приступают к работе.

– У меня нет жемчужины, – сообщила я деду. Это была правда – благодаря невозмутимости Ноара и его ловким пальцам. Мне совсем не хотелось представлять, что произошло бы, если бы они действительно нашли ее здесь. Фидрин не выпускал меня из виду. Ему нравилось наблюдать за мной. Он наслаждался тем, что отнял у меня последний кусочек моего дома. Он наслаждался своей властью.

Шторы разлетались, вазы и витрины разбивались, обивка и подушки были выпотрошены. Они не остановились даже перед моим гардеробом и кроватью. Однако, когда воины наконец закончили, им пришлось подтвердить, что здесь ничего не было.

Нельзя было не заметить улыбку деда, полную какого-то удовлетворения.

Фидрин грубо схватил меня за шею и притянул к себе.

– Знаешь что? – прошептал он мне на ухо. Я застыла от отвращения. – Я думаю, что мне больше не нужна жемчужина.

Затем он заставил меня посмотреть ему в глаза. Глаза, в глубине которых, казалось, вдруг закрутились черные пропасти. Как на рисунке Мо.

Это было…?

Дед отпустил меня, прежде чем я успела убедиться, что мне это не померещилось.

– Обыщите и ее. А потом арестуйте! – приказал он. Грубые руки схватили меня. По мере того как они ощупывали мое тело, во мне поднимались гнев и отчаяние.

– Немедленно прекратите! – потребовала я. И действительно, некоторые из воинов подчинились моей воле. Остальные начали паниковать. Кто-то кричал, что надо заткнуть мне рот. Другой был более буйным и ударил меня чем-то тяжелым по голове. Я пошатнулась. Все вращалось. Последнее, что я услышала, был голос императора:

– Я обвиняю свою внучку в заговоре и государственной измене.

После этого все погрузилось в бездонную черноту.

Пару раз я ненадолго приходила в себя. Сначала я увидела размытую спину золотого воина. Потом провалившийся потолок темной комнаты. Я также помнила о решетчатых прутьях… мои скованные руки… Кольцо Ноара. Это всегда были короткие впечатления, прежде чем я снова теряла сознание.

Лишь громкий грохот вернул меня полностью в настоящее. Меня сильно трясло. Моя голова грозила взорваться от боли, а во рту пересохло от пыли. Последнее, скорее всего, было из-за кляпа, который мне зажали между губами. С трудом я подняла веки и снова увидела прутья решетки.

Но мир за ее пределами, казалось, двигался. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что мне это не просто кажется. Очевидно, я лежала на движущейся телеге, за решеткой которой в ночи возвышались узкие ущелья Нижнего города.

Адреналин заполнил мое тело. Это отодвинуло мою головную боль на задний план, так что память постепенно возвращалась.

Я попыталась сесть. С моей гудящей черепной коробкой и скованными руками это было тяжелее, чем ожидалось. Пришлось потянуться вверх по прутьям решетки. Когда мне наконец это удалось, я всмотрелась в бесчисленные лица, проносившиеся мимо меня. Старые, молодые, грустные, измученные. Все смотрели на меня и на ужасную процессию, катившуюся по их улицам и охраняемую золотыми воинами. Это могло означать только одно: Фидрин недолго думал и фактически обвинил меня в государственной измене!

Сердце начало колотиться у меня в груди. Мне казалось, что оно отчаянно хочет мне что-то сообщить. Словно оно готово к побегу. Но я не могла сбежать. Я могла умереть. Сегодня. Вдруг это стало ясно с абсолютной уверенностью.

Затем пришел страх. На этот раз он не был рвущимся зверем, который хотел разорвать меня на части. Нет, он тихо заползал в мои мысли, как яд, разъедающий меня изнутри.

Что-то пихнуло меня в ногу. Я обернулась и заметила, что нахожусь в телеге не одна. Напротив меня сидел Лазар. Он тоже был связан и с кляпом во рту. Несмотря на это, его серые глаза излучали такую уверенность и беззаботность, словно он сейчас лежал в гамаке на Багамах. Его оптимизма я не разделяла. Особенно тогда, когда зазвучали глубокие барабаны, заставив Нижний город содрогнуться. Это был зловещий звук, который заставил мои волосы встать дыбом. В тот же миг мы свернули на место, которое показалось мне слишком знакомым. Здесь Фара в течение нескольких дней боролась за свою жизнь.

Толпа расступилась перед нами. С каждым метром, на который мы приближались к золотой колонне в центре, одежда зрителей, казалось, становилась все более качественной. Лучшие места были зарезервированы для знатных и богатых. Среди них я обнаружила и несколько знакомых лиц. Господин Джото, Ифар, его мать, князья леса, госпожа Рана, Мариз, князь пустыни и, наконец, командир Аскан, который смотрел на меня с невыносимым сожалением.

Мы остановились. Золотые воины открыли решетки и стащили нас с телеги. Все, что происходило потом, я воспринимала словно сквозь завесу. Мой взгляд был устремлен на грозную колонну, с которой свисали тяжелые цепи. Они ждали меня. Рядом с ним стоял император со своей белой гривой. На его голове покоилась корона Кассардима, а с плеч свисало золотое одеяние – более великолепное, чем все, что он когда-либо носил. Явный сигнал своему народу. Сегодня для него был праздничный день.

– Вы все знаете, в чем я обвиняю свою внучку, – его голос эхом пронесся сквозь гору. Одобрительный ропот прошел по рядам зрителей. Похоже, мой дед действительно не терял времени, распространяя горячую новость. Снаружи по-прежнему была ночь. Или ночь настала снова? Сколько времени я пролежала в подземельях без сознания?! Судя по неприятным ощущениям в моем желудке, я уже несколько дней ничего не ела.

– Принцесса Амайя сговорилась с предателем Лазаром валь Этором, чтобы свергнуть меня, – продолжал император, в то время как золотые воины прижимали меня спиной к колонне. – Моя собственная плоть и кровь! Как дедушка, я могу простить ее, потому что этот человек туманил ее чувства. – Он указал пальцем на Лазара, которого заставили опуститься передо мной на колени. – Но как император я не должен мириться с таким поведением. Вот почему я приговариваю ее к смерти.

Высокомерие Фидрина вызывало у меня отвращение. Мне пришлось бороться за то, чтобы сохранить контроль над своими дрожащими конечностями. Я не собиралась дарить ему этот последний триумф. Я не рухнула бы на глазах у всех, не стала бы той слабой, наивной, впечатлительной девушкой, которую император хотел представить своим подданным. Если это были мои последние минуты, то все должны видеть, что я ждала своего конца гордо и убежденная в собственной правоте.

Только это было легче сказать, чем сделать.

Золотые воины как раз собирались надеть на меня цепи, когда одетый в красное человек вырвался из толпы и приказал им остановиться. В свете костров и фонарей его волосы напоминали полированное красное дерево – как при нашей первой встрече. Тогда и начался этот кошмар…

Ноар поднялся по ступенькам. Надежда зародилась во мне. Стал бы он заступаться за меня, возражать или, может быть, даже требовать моего освобождения?

Но принц теней не сделал ничего из перечисленного. Он взял мою руку и снял с пальца свое кольцо. После этого Ноар прошелся взглядом по моему телу в последний раз и пробормотал: «Какое расточительство».

Злобный смех золотых воинов пронесся в моих ушах. Казалось, что Ноар предпочел смертельный удар. Он получил от меня то, что хотел. Жемчужину. Теперь я ничего не стоила в его глазах.

Не говоря больше ни слова, он отвернулся и вернулся к мрачному Дрокору. Место в первом ряду, чтобы посмотреть на мою смерть с близкого расстояния. Теперь золотым воинам уже никто не мешал променять веревки вокруг моих запястий на тяжелые цепи, в которых уже столько людей пережили свой конец до меня. Металл казался ледяным, но я могла сосредоточиться только на одном воине, который выстроился передо мной со своим луком. Восемь золотых стрел торчали в его колчане.