— Ну… — мой дракон загадочно улыбнулся. — Во-первых, так эротичнее, — и его рука скользнула по моей спине, привлекая меня ближе. — А во-вторых, ты ведь мой ангел. Мой белый, ласковый ангел… — он поцеловал мои волосы, потом спустился к лицу, и начал покрывать его легкими нежными поцелуями.

Лишь одно омрачало наше рушальтское счастье. Мы уехали сюда официально. Как бы ни пренебрегал Корвин традициями светской жизни, графиня Рушальт не могла пропасть без вести, сразу после того как ей пожаловали титул и земли. Поэтому он действительно дал сообщения в прессе, что мы уехали осматривать имение и пожить в нем.

А вот о том, что нас с Корвином теперь связывают близкие отношения, пока что никто не знал. Все же общество не очень одобряло их, и мы не стали афишировать сразу. Для всех, с кем я познакомилась на балу, Корвин был моим «спасителем» и опекуном, помогающим начинающей графине встать на ноги.

О нашем местонахождении было известно в столице. А в Рушальте, конечно же, был телефон.

Поэтому каждый день, начиная с утра после приезда, мне начали звонить поклонники. Можно было бы отключить телефон или прямо говорить, что мое сердце занято. Но я боялась обидеть абонентов и слишком мягко отказывалась от встреч и предложений навестить меня в Рушальте… Корвин сжимал зубы, угрожал отключить телефонную сеть или грозился взять трубку. Но и он понимал, что мнение света и вежливость все же что-то значат… А не подходить к телефону было слишком подозрительно…

Лишь принц позвонил только один раз. Справился, все ли у нас хорошо, пожелал мне приятного времяпрепровождения, заверил в своей дружбе. И больше не навязывался. Чем заслужил нашу с Корвином благодарность. Я знала, что у них недавно состоялся хороший разговор, и принц принял правила игры.

— Я знаю, как прекратить все это, — вдруг сказал Корвин, когда я со вздохом повесила трубку — маркиз Делито умудрился застать нас дома сразу после завтрака и настойчиво приглашал посетить с ним скачки по возвращению в столицу.

— И что же? — спросила я. — Сообщить всем, что я твоя любовница?

— Нет, Анна, — усмехнулся Корвин. — Все просто. Ты должна официально выйти за меня замуж.

Казалось бы, так правильно, так просто… Но мое сердце забилось от радостного удивления. Герцог может жениться на графине. Но у меня как-то не укладывалось в голове, что к этому все и идет. Что будучи с Корвином, я рано или поздно стану герцогиней Марийской. Если он захочет… Если я решусь…

Ведь это так странно. Третий человек в государстве и бывшая шлюха. Я растерянно опустилась в кресло.

А Корвин вдруг сделал ко мне два резких шага. Взгляд блеснул горячо и страстно. Как в книгах, встал на одно колено.

— Ты выйдешь за меня замуж, Анна Грэйн? — спросил он, беря меня за руку.

Долго, наверное, слишком долго я молчала от удивления. Ощущала его сильную ладонь, сжимавшую мою руку, видела блеск в глазах. Странно, но, похоже, Корвин придавал значение этому моменту. Ему важно сделать мне предложение, услышать мое согласие, провести торжественную церемонию и у всех на глазах назвать меня законной женой…

… Герцогиня Марийская. Ей не вспомнят прошлое, к ней не подойдут случайные мужчины. Даже принц Сэдвик с уважением отнесется к статусу законной жены…

А главное… Мы будем вместе, согласно старинным традициям. Мы проведем церемонию, которая скрепит нас на всю жизнь. Романтика и символичность этих обычаев струилась и в моих жилах, и в жилах моего дракона…

Хотела ли я стать его женой? Всем сердцем. Больше всего на свете. Но предложение — внезапное, неожиданное — ошарашивало.

— Ты сомневаешься, Анна? — резковато спросил Корвин. — Я могу дать тебе время подумать.

— Нет, что ты… — я ласково накрыла его ладонь своей, и у меня на коленях образовалась горка из наших рук. — Конечно, я стану твоей женой. Раз ты хочешь…

— А ты — нет? — по лицу Корвина пробежала тучка. — Анна, что не так?

— Да все так! — мне стало тревожно. Он только что сделал мне предложение. Но почему-то впервые, с тех пор как мы уехали из столицы, между нами пробежала тень. Странная тревога у обоих, ощущение непонимания. И чувство, что есть заноза между нами. Последняя заноза — мое незнание, зачем он меня купил. Последний оплот неискренности и загадок. — Конечно, я хочу стать твоей женой… Я и так твоя до глубины самой себя… Я просто не верила, что там может быть… Что я выйду замуж за герцога Марийского… Мне странно и непривычно.

— Я понимаю, — Корвин приложил мою руку к губам, потом поцеловал в губы, и сказал, поглаживая мои волосы. — Ты привыкнешь ко всему, привыкнешь жить хорошо, привыкнешь к тому, что тебя любят. И почувствуешь себя свободно в роли герцогини даже быстрее, чем тебе кажется… Но, конечно, мы хорошо подготовимся. Объявим о помолвке, а потом хорошо подготовимся. У тебя будет время…

— Хорошо, — улыбнулась я. — Только… Корвин, любовь моя, пусть ничто не стоит между нами… Скажи, я хочу знать. Для чего ты купил меня тогда, изначально? Прежде чем стать твоей невестой, хочу, чтобы это ушло, чтобы все было чисто между нами…

… Зря я это спросила. Пошла за ощущением рухнувшей стены, когда Корвин сказал, что «понимает меня», пошла за ниткой покоя и нашего безбрежного счастья… Пошла, захотела полной искренности. И вот что получилось.

Корвин резко отпустил мою руку. Поднялся и отвернулся, скрестив руки на груди. Похожий на того жесткого и скрытного герцога, которого я встретила в самом начале. Которого я немного боялась.

— Ты понимаешь, что я скажу тебе, и все закончится? — Корвин повернулся ко мне — как резкое па в танце, как разворот, перед тем как отбросить партнершу на свою руку. — Наше счастье, твое доверие… Ты снова увидишь во мне монстра.

— Я никогда не видела в тебе монстра! — тихо сказала я. И мне захотелось рыдать. Происходило что-то странное. Как будто наше стабильное, безбрежное счастье затряслось. — Я боялась тебя, но с самого начала не считала тебя монстром!

— Ну хорошо, хорошо, Анна! — Корвин махнул рукой. — Значит, ты впервые увидишь во мне чудовище… Зачем нам это?! Я хотел рассказать тебе… Но пусть прошлое само хранит своих мертвецов.

Я встала и медленно пошла к нему. Как странно… Всегда такая неуверенная, робкая… я стала другой. Теперь во мне было упрямство, принесенное еще из дней до похищения. Упрямство и целеустремленность. Я хотела разбить последнюю стену между нами. Самую последнюю… И пойти под венец, целиком приняв его сердце в свои руки и отдав свое.

— Корвин, но я хочу узнать…. Я хочу понять тебя целиком… — я подошла, встала рядом и опустила руку на сгиб его локтя. — Пожалуйста. Я буду любить тебя, что бы там ни было…

— Женщины… Любопытство… А потом вы обвиняете в том, что сами хотели узнать… — Корвин несколько мгновений смотрел в сторону, взвешивал про себя, задумчивый и решительный. Потом остро взглянул на меня. — Уверена в своем желании узнать? Я не хочу рушить наш мир…

— Уверена, — сказала я, заглядывая ему в лицо снизу вверх. — Ты не можешь сказать ничего, что напугает или обидит. Ведь ты самый лучший и благородный из всех, кого я встречала…. Ты хотел стать настоящим драконом. И для этого тебе была нужна я… — начала я.

— Для этого мне была нужна твоя кровь, Анна, — с горькой и жесткой усмешкой сказал Корвин. — Кровь женщины, которую я мог назвать своей. Регулярно, в течение примерно пяти лет. Ее нужно пролить на алтарь, перед которым мои предки совершали свадебные церемонии и освящение новорожденных.

Обещала принять все.

Но это «мне нужна твоя кровь, Анна», как гром, прогремело у меня в ушах, хоть Корвин и говорил тихо.

Наверное, если бы он ударил меня, мне не было бы так… Опять, как когда я узнала о смерти бабушки — не боль, как таковая. Удар. Оглушенность.

Наверное, я пошатнулась. Корвин придвинул мне стул, и я упала на него.

Все воскресло. Картинки перед глазами пробегали одна за другой. Захватывали, поглощали.