Ну да… Специальные «изделия» выпускают в Советском Союзе еще аж с тридцатых годов – так что ничего, обойдутся. Впрочем, сначала им надо хотя бы до конца разобраться в своих чувствах, а уж потом и пожениться можно будет.

На том разговор их и закончился… Закончив с ужином, Михаил завалился спать – и, уже привычно, отрубился едва коснувшись головой подушки. Как ни крути, устаешь за эти дни еще как… Так что оно тут и не до девушек как-то. Сублимация прямо, мать ее… Все силы на работу уходят.

Они сидели и разговаривали до самого вечера, лишь иногда отвлекаясь на то, чтобы подбросить топлива в печку… Квета вспоминала про жизнь до Катастрофы, про учебу, про родной дом и родителей и брата, про то, что любила раньше… А Василий по просьбе девушки рассказывал про Советский Союз – и почему-то вспоминать хотелось лишь про хорошее… Например, вспоминать забавные истории из своей жизни, над которыми девушка весело смеялась. И совершенно не хотелось вспоминать про их «интеллигентскую тусовку» или про работу в эмигрантской газете. Не хотелось, но все же признался и в этом – не хотелось оставлять недоговоренностей.

Откровенно говоря, сейчас Василий понимал, что во многом его жизнь сложилась так случайно… Родившись в пролетарской семье, он с детства не имел ничего против советской власти. Вместе со всеми товарищами клялся бороться за дело Ленина-Сталина, ходил на демонстрации, был пионером и комсомольцем. Потом отучился в техникуме, три года отслужил в армии – не в ОСНАЗе и даже не в десанте, а всего лишь простым танкистом, механиком-водителем. После армии пошел работать репортером в газету – и там-то, во многом волей случая, и попал в ту самую «тусовку», где крутилась «творческая интеллигенция» и где ему начали вовсю лить в уши на счет того, как их не ценит Советская власть и что «они достойны лучшего». На своих встречах они частенько ругали советскую власть и лично товарища Пономаренко. И, незаметно для самого себя, Василий Василич тоже превратился в антисоветчика – вместо с остальными горланил на счет того, как же плохо живется при социализме, топил за «общечеловеческие ценности» и абстрактную «свободу» для творческих личностей, вовсю ругал власть… «Накрыли» их лавочку после того, как кто-то из них в пьяном угаре предложил тост за то, чтобы «сдохла эта лысая сука», имея в виду товарища Пономаренко. Ну а кто-то слишком трусливый после этого поспешил написать донос.

Тогда-то все и закончилось… Будь дело в 30-е годы – и, скорее всего, все они отъехали бы в лагеря. Но сейчас все же времена были немного другими – ему о том фактически напрямую сказал капитан госбезопасности: «Нам не нужны «мученики за идею», а то ведь люди у нас многие жалостливые… Не понимают, какая вы сволочь! Хотели «свободы и демократии»? Получайте!» В лагеря отправился в итоге лишь тот, кто выдвигал тот тост. Всех остальных после скорого суда посадили в самолет и выслали из страны, с лишением советского гражданства и почти без гроша в кармане. Так и началась его эмигрантская жизнь…

- Не ждал я, что мой сын таким говнюком вырастет! – вспоминались ему последние слова бати. – Ты ж, сука, сам из пролетариев!

Но сейчас Василий больше думал не о прошлом, а о нынешнем… И появившаяся у него мысль оказалась откровенно новой и необычной, о чем он прежде никогда и не задумывался. И мысль эта была о вот этой вот самой девушке, что сейчас сидела перед ним. Да, она ему понравилась буквально сразу, но сейчас речь была даже не про это. Он думал совсем о другом. Что он помог ей с теми неграми – это было правильно, так поступил бы любой нормальный мужик. А себя Василий считал таковым. Но дальше… Правильно ли он поступил, что пустил ее к себе домой? Да, ему искренне хотелось помочь симпатичной девчонке. Но… Если еще там, внизу, он мог сказать, что вот помог я тебе – и все, дальше сама, но уже здесь он такого права лишился. Сейчас, пустив ее к себе, он уже просто не имел права так поступить! Своим поступком Василий взял на себя ответственность за ее жизнь, за то, что все с ней будет хорошо. Он дал ей надежду – и теперь не имеет права обмануть, не оправдать ее. И осознавать это было очень непривычно…

- Ну что, - в какой-то момент решил прервать их посиделки Василий. – Поздно уже, пора спать…

Не став спорить, девушка принялась раздеваться, а Василий отворачивался в сторону чтобы не пялиться на милое лицо и рассыпавшиеся по плечам длинные волосы, на стройные ноги и торчащую под майкой девичью грудь. Фигурка у девушки и впрямь была такой привлекательной… Оставшись в одних трусах и майке, она вопросительно взглянула на него, но Василий лишь махнул рукой.

- Ложись спать, тебе отдохнуть надо, - ответил на повисший в воздухе, но не заданный вопрос, парень. – И давай сразу все точки расставим… Я понимаю, что ты предлагала. И ты милая девушка и очень нравишься мне… Но пользоваться жизненными обстоятельствами для того, чтобы затащить девушку в постель – подло и низко. Скажу прямо – я был бы не против того, но лишь если ты этого искренне хочешь, не из чувства благодарности или как плату за помощь. И сразу говорю – что бы ты не решила, я тебя не брошу и не выгоню, если только ты сама не захочешь уйти.

- Спасибо, - робко улыбнулась девушка, и Василий почувствовал, что развеялось какое-то висевшее все это время в воздухе едва заметное напряжение.

Откровенно говоря, в других условиях Квете бы и в голову не пришло того, на что она была готова сегодня. Вот так вот сразу, с тем, кого толком и не знает… Но девушке очень хотелось выжить в этом буквально рушащемся на глазах мире, где она осталась наедине с опасностями. И если сегодня ей повезло, то вовсе не факт, что и завтра удача будет на ее стороне. Скорее наоборот… А ради того, чтобы выжить, она была готова пусть не на все, но на многое. Этот же спасший ее русский парень был ей симпатичен, потому девушка была уверена, что с ним ей будет как минимум не противно. Ну а там уж… Как знать. Жизнь покажет. И все равно его слова Квета восприняла с облегчением. Осталось лишь разобраться в своих чувствах и понять, что это – благодарность за спасение, обычная симпатия или все же зародившаяся на осколках мира любовь? И, умей она читать мысли, девушка бы с удивлением узнала, что Василий сейчас думает о том же самом.

Спать они ложились вместе, на одной кровати. В иных условиях Василий, наверное, предпочел бы показать «благородство» и улегся где-нибудь на полу, но самоубийцей он не был. Полежишь так на холодном полу, а потом воспаление легких будет? Ничего страшного, кровать большая – сюда он еще недавно своих подружек, зачастую одноразовых, водил. Так что и им двоим места хватит. Да и теплее так обоим. Спорить девушка не стала… В отличие от Василия, все думавшего о событиях сегодняшнего дня, уснула она быстро – хотя спала беспокойно. Похоже, снились какие-то кошмары, и она ворочалась на постели и что-то говорила на незнакомом парне языке. И, не решившись будить ее, Василий принялся тихонько гладить ее по голове, и вскоре девчонка успокоилась, а на лице даже появилась улыбка. Проснулись поутру они в обнимку – что несколько смутило обоих…

- Мне такой сон хороший приснился, - присев на кровати, тихо произнесла Квета. – Словно я дома, с мамой и папой…

Василию, вроде, тоже что-то снилось, но вспомнить сейчас ему ничего не получалось. И вдруг подумалось – как там сейчас его родители и братья с сестрами? Электричество дадут через час, и он собирался вновь включить радио и попробовать поймать передачи с Кубы – если, конечно, будет работать передатчик. На острове сейчас идут то тайфуны, то снежные бураны – и порой вещание прерывается на несколько суток к ряду.

- Завтракать надо, - тихо произнес Василий.

- А, что? – оторвалась от каких-то своих мыслей Квета.

- Есть, говорю, надо. И печку растапливать…

- Сейчас что-нибудь сготовлю, - кивнула девушка.

Что ж, Василия это вполне устраивало… Хоть поесть нормальной еды, а не холостяцких макарошек с яичницей или и вовсе бутербродов с тушенкой или рыбными консервами, что последнее время было его главной едой. Однако Квета решила, что с этим надо заканчивать… Во-первых, это вредно – не хватало еще в такое время с больным желудком мучаться! А во-вторых… Хотя и в третьих тоже, ей хотелось чтобы Василий видел, что она не будет ему обузой, что вместе им будет лучше, чем врозь. Ну и показать себя хорошей хозяйкой перед приглянувшимся парнем – своим женским чутьем она безошибочно чувствовала, что в наступающие времена это будет куда важнее, чем та же внешность. Хотя ей природа девушку тоже не обделила… Но много ли будет толку от глупой и ничего не умеющей красотки в условиях крушения цивилизации? Ну а со своим отношением к парню… Девушка чувствовала, что это все же нечто больше, чем благодарность за спасение.