Голова кружилась. И я не могла произнести ни слова. Лишь слезы то текли из глаз, то неожиданно останавливались.

Казалось, я разом потеряла все силы, что заставляли меня выживать, что заставили меня пойти на решительный шаг и попробовать избавиться от жучка самой.

Но горячая жесткая рука ложилась мне на лоб, касалась моего лица. И я понимала: я жива. И я свободна. Я в доме мужчины, который избавил меня от ада.

И я снова принималась плакать, а Корвин опять прижимал меня к груди. И мне думалось, что на свете нет места лучше, чем рядом с ним. Места надежнее. Теплее. Горячее…

И все равно, для чего он на самом деле меня «купил». Я благодарна ему по гроб жизни за это освобождение, даже если дальше все будет не так уж благополучно.

А потом, когда начала успокаиваться, я вдруг поняла, что он держит меня в объятиях полностью обнаженную. Я ведь разделась целиком, прежде чем делать «операцию» — чтобы не заляпать одежду кровью.

Я инстинктивно уткнулась лицом в его плечо, чтобы скрыть стыд, ощутила, как краска заливает щеки. Все же ни Мендер, ни его «клиенты» не смогли сделать из меня настоящую проститутку. Стоило мне оказаться рядом с мужчиной, который нравится мне самой, я смущалась, как юная девушка.

— Все хорошо, девочка, все хорошо… — прошептал Корвин.

Вдруг взял одеяло, завернул меня в него, так что свободными остались только руки. Поднялся со мной на руках, а я автоматически обняла его шею. Ну и что, что он герцог… Ну и что. Сейчас все неважно.

Прямо со мной на руках он сел в кресло.

— Анна, ты хочешь мне что-нибудь рассказать? — спросил он, вглядываясь в мое лицо. Ясные чистые глаза человека, которому хочется доверять…

Я кивнула. Прошедшие слезы словно лишили меня дара речи. А Корвин протянул руку к столику, налил воды из графина и протянул мне стакан. Я жадно осушила его.

— Спасибо вам, спасибо за все… — прошептала я.

Говорить оказалось даже сложнее, чем я думала. Но пути назад не было. Корвин сказал:

— Расскажи мне суть, Анна, не говори, о чем сложно… Просто это может быть важно не только для нас с тобой… Ты столкнулась со злом, которое может навредить нашему миру. И именно у тебя есть информация о нем…

Я кивнула.

— Когда я была ребенком, моя семья жила хорошо… У нас был завод… — начала я издалека, чтобы было легче. Казалось, расскажу о похищении, о подземелье, о том, что было после, и между нами с Корвином что-то изменится. Он догадался о многом, это я понимала. Но, узнав правду, он не сможет смотреть на меня горящим взором. Я стану для него навсегда испорченной, не такой, как должна быть. Он узнает, что я много лет была вещью, с которой делали что угодно. Что я даже не совсем человек…

И в то же время мне хотелось рассказать. Хотелось выплеснуть это из себя. Хотелось довериться самому надежному человеку на свете.

И чем дальше я рассказывала, тем легче мне было. Сбивчиво, где-то хаотично… перемежая слезами и паузами, во время которых сглатывала ком в горле, и картинки страшного прошлого, рождавшиеся в голове. Но продолжала.

Он почти все время молчал. Лишь кивал и смотрел на меня — не пристально, чтобы не пугать, а как бы вскользь. Но очень мягко и поддерживающе. Сильный человек, способный быть мягким и нежным…

И, сидя у него на коленях, я каждую секунду ощущала опору. Такую, какой никогда не было у меня в жизни.

Я замолчала, рассказав об опытах Мендера. Казалось, что теперь, узнав, что я была «дойной коровой» для черного мага, источником крови и жизненных сил, Корвин не сможет видеть во мне нормального человека.

Но он лишь нежно погладил меня по голове.

— Поэтому ты такая худенькая и бледная, — тихо сказал он. — Эта тварь выкачивала из вас кровь и жизненные силы годами. Анна, ты и твоя подруга очень сильные, что смогли выжить… Скажи мне, — он посмотрел на меня пристально, словно хотел прочитать мои мысли. — Тебе удалось понять, для чего он это делал? В чем была его цель…? Это очень важно для всех нас.

Мне почему-то стало больно. Наверное, от того, что пройдя через все это, я так и не поняла, зачем мы были Мендеру. В чем была суть его экспериментов. Я отрицательно покачала головой:

— Точно я не знаю, — с сожалением сказала я. — Он творил какие-то заклинания, размахивал руками. И начинали сгущаться тени… Серые и темные. Это было очень страшно… И тогда он брал у нас кровь и лил ее на какие-то руны, нарисованные на люке на полу…

— Ты уверена, что это был люк? — цепко спросил Корвин. Но я не испугалась. Понимала, что эта резкость обращена не ко мне.

— Нам с Ниной так казалось, — призналась я. — Это был круг с ярко очерченными краями. И было ощущение, что его можно поднять, как крышку люка… Но Мендер никогда не поднимал его, поэтому я не знаю.

— Хорошо, — кивнул Корвин сосредоточенно. — А как ты оказалась наверху, среди… девушек Алисии…

Я выдохнула. Вспоминать об этом было почти так же противно, как о мучениях, что доставляли клиенты.

— Вы понимаете! — начала я, и ощутила в горле ком. Мое тело сопротивлялось тому, чтобы рассказать об этом. — У него не получилось, он ругался на нас, говорил, что наша кровь бесполезна… А потом вдруг решил — по его собственным словам — что он ошибся. Что нужна не кровь девственниц, а девственная кровь… Тогда он… взял… сначала Нину прямо на этом люке. Так, чтобы кровь пролилась на люк… А потом, на следующий день — меня…

Я запнулась. В голове встала сцена, как Мендер ударами загоняет меня на люк и велит немного наклониться вперед. А в его голосе я слышу похоть…

Это было насилие. Грубое, неприкрытое. Практичное — он совершил его с определенной целью.

Корвин прижал мою голову к своему плечу и дал время, чтобы отпустить сложную картинку.

— Но опять не получилось? — спросил он, когда я выдохнула и расслабилась.

— Да, оказалось, что это тоже не подходит… Что все же нужны девственницы. Но мы с Ниной уже были непригодны. И тогда… он позвал Алисию, чтобы решить, что с нами делать. Нина ей не понравилась, она сказала, что слишком простая. Ее продали на куда-то восток, где есть рабство, и любят карренских красавиц… А я внешне понравилась Алисии. И она предложила Мендеру взять меня на верх. Убивать — слишком расточительно, — я горько усмехнулась. — Использовать материал.

Корвин с болью во взгляде посмотрел на меня и погладил по щеке.

— Наверху стало лучше или хуже? — спросил он.

— Сложно сказать, — я не удержалась и накрыла его руку на щеке своей. Сейчас можно все — это я знала точно.

…Потом между нами опять может появиться дистанция. Может быть, уже завтра я пожалею о своей исповеди, о том, что доверилась ему полностью, что отдала свою жизнь в его руки.

Но не сегодня. Сегодня все было правильно. И можно было все…

— Мендер с Алисией заставили меня работать с «необычными клиентами»… — я опустила взгляд и убрала ладонь. — И я… ничего не могла с этим сделать… Это было подчас… очень больно… Но знаете? — я посмотрела на Корвина в надежде, что он поймет. — Наверху я могла видеть солнце! И слышать, как идет дождь за окном… Выходить в сад и смотреть, как распускаются листочки и раскрываются цветы… Мучение было не постоянным. В перерывах было все это… Когда просто живешь, то не понимаешь, как много значит восход солнца и звук капель дождя… Только оказавшись под землей, понимаешь, какое значение в этом. Какое это все счастье…

— Понимаю, — мягко улыбнулся Корвин. — Ты любишь природу, Анна?

— Да… наверно… — я не знала, что ответить на это. Влажный воздух, солнце, деревья в вечернем золотом свете — я считала себя счастливой в те дни, когда мне удавалось их увидеть. Люблю ли я природу? Скорее всё это было моей жизнью, моим счастьем — в перерывах между мучениями. Ну и еще… книги.

— Тогда послушай меня, — Корвин аккуратно развернул мое лицо к себе, и я встретилась в ним взглядом. От близости его ясных глаз и твердых губ сердце неожиданно забилось быстрее, от какого-то приятного, непривычного волнения. — Завтра же мы с тобой уедем в мое имение… Будем жить не в замке, а в небольшом коттедже на берегу озера. Помнишь долину, что мы видели с утеса, когда ехали в замок? Помнишь, там было красивое голубое озеро? — я кивнула. — Вот там мы и поживем, пока тебе не захочется в город… И, поверь мне, Анна, никакой Мендер до тебя больше не доберется.