– И мне не объясняли, но я в хитрых драконьих мозгах прочел. Так вот, с золотыми все понятно. Надоело жить в этом мире – уходишь в другой, открыв портал, как это сделала Клариасса. А остальных, кому надоело, золотые, что ли, уводят? Конечно нет, не будут правители этим заниматься! А дело в том, что у них есть «лабиринт новой судьбы». Место зловещее, но весьма полезное. Это подземный лабиринт в далеких горах на севере, и в самой его глубине есть портал в другие миры. Причем закидывает он куда-то не по выбору дракона, а согласно тому, что прочитает в его душе это умное магическое устройство, мол, какой мир ему больше подходит. Вот и выходит, что надоело дракону жить здесь – он лезет в этот лабиринт. А тот его отправляет куда-нибудь. Правда, билет в один конец для всех, кроме золотых, любого другого цвета дракон вернуться не сможет. И еще есть нюанс: пока дракон идет по лабиринту, он постепенно теряет память, а достигнув портала, уже совсем себя не помнит. Знает лишь одно – ему нужно пройти в светящуюся арку… В другом мире он начинает все с нуля, и неизвестно, вернется ли к нему когда-нибудь память. Еще никто не возвращался, чтобы рассказать о впечатлениях. Это как новое рождение для драконов, желающих покинуть этот мир.

– И Клариасса догадалась, что эта драконица прошла лабиринт не в старости, а будучи еще молодой? – спросила я обреченно.

Интуиция безошибочно подсказывала, куда приведет эта история. Грустно. Очень грустно. Как я и предчувствовала прежде.

– Да. И, будучи пусть не самой крутой, но менталисткой, она (с разрешения леди Блэз, между прочим) залезла в глубины ее памяти и выяснила, что прежде эту драконицу звали Грайдиана. И была она женой правителя Эреамора – золотого дракона Эргона. Что в очередной войне с Эребеаром, пока ее муж был занят поединком с Суралом, она вступила в сражение сразу с тремя сильными противниками. Все думали, что эти драконы сожгли ее дотла, как они доложили своему правителю Суралу. А на самом деле наша сообразительная Грайдиана, преследуемая тремя драконами, нырнула туда, куда они не посмели за ней последовать, – в «лабиринт новой судьбы». Решила, это лучше, чем смерть. Опасаясь, что они все же пойдут за ней, она устремилась вглубь лабиринта и… стала леди Блэз в другом мире.

– Эх… – буркнула, едва сдерживая слезы.

Мне бы радоваться, что у папочки нашлась любимая жена, та, из-за кого он принял обет безбрачия. Но не могла. Может быть, это еще придет. Потом, когда-нибудь…

Пока же мне было грустно и горько. Последняя ниточка надежды, что между нами с Эргоном возможно нечто большее, оборвалась. Я не встану между ним и его истинной любовью. Да и я не знаю, насколько моя любовь к Эргону истинна именно как к мужчине…

– Ну что, налить? – с пониманием спросил Гриша.

– Давай, чего уж там…

Наверно, я зависима, подумала с усмешкой. Потому что сразу стало легче.

Мышь с осуждением покачала головой, а я грустно ей улыбнулась.

– А чего бабуля не привела ее сюда? – спросила я спустя минуту печального молчания.

– Конечно, Клариасса рассказала Грайдиане правду, но толку-то, если та ничего не помнит. И попытки вернуть ей память ментально не привели к успеху. Клариасса могла читать ее, а сама Грайдиана так ничего и не вспомнила. К тому же Клариасса подумала, что вдруг… ну, времени-то уже много прошло… ее внук женился снова. Поэтому решила сначала сходить сюда, рассказать Эргону, пусть решает, что делать. Она думает, что, возможно, память вернется к Грайдиане, если та увидит свою любовь, ведь в том мире она так никого и не полюбила, замуж не вышла и вообще жила монашкой. Значит, подсознательно ощущает свою любовь. Да и сама она сказала, что пойдет в иной мир, только если ее муж (которого она не помнит) сам за ней явится. Ну и вот… У нас теперь Клариасса. И Эргон, который будет метаться и думать, что делать.

– А чего метаться, – вздохнула, – нужно идти за женой. Он же любит ее до сих пор, иначе не давал бы обет безбрачия! И женился бы снова. Уверена, даже если Грайдиана ничего не вспомнит, то все равно согласится быть с тем, кто живет в ее сердце…

– Я не уверен, что он выберет это прямо сейчас. Скорее, будет хотеть бежать за ней, но не побежит. По очень простой причине…

– По какой же?

– Да потому что того, кто копает под золотых драконов, менталиста этого, мы еще не нашли! Эргон и так за тебя переживает, его просто раздирает от того, что не может обеспечить безопасность дочери, а тут появится еще одно слабое место, по которому захочет ударить неведомый враг, – его любимая жена. Так что, думаю, Эргон будет мучиться и откладывать операцию по ее возвращению до тех пор, пока не закончится отбор. Или пока мы не изловим врага. А лучше – и то и другое…

– Значит, нужно форсировать отбор, – вздохнула, пустив слезу, – чтобы все произошло быстрее. Пусть уже все закончится, и Эргон будет счастлив. Ради этого я за кого угодно замуж пойду!

– Благородная ты, моя Алиска, – очень по-взрослому улыбнулся Гриша. – Ну, хочешь ему помочь, делай, только за кого попало замуж не ходи. Ходи за кого надо. И поверь мне, так лучше для всех.

– Это почему? – взъелась я – всезнайство менталиста и его взрослый покровительственный тон внезапно начали бесить.

– Да потому, Алиса, что не должна ты быть с Эргоном! – не испугался моих эмоций Гриша. – Потому что… Я не нарочно, но я же все вижу! Это не то чувство, что нужно! Ну то, что ты к нему чувствуешь. У тебя к нему такая… универсальная любовь. Абсолютная, что ли. И ты можешь любить его как отца, как мужчину, как брата, как друга близкого… Как угодно. И всегда будешь. Как вот… я тебя!

– Что?! – изумленно переспросила.

«Как вот я тебя!» – эхом отозвалось в душе и разуме.

– Да не фигей ты! – Гриша ободряюще коснулся моего плеча. – Ну да, я люблю тебя давно, с детства. Вот так и люблю, как ты Эргона. Этой самой универсальной любовью. – Он задумчиво опустил глаза. – Я могу быть тебе и другом, и братом… и кем угодно близким. И мужем тоже мог бы быть… Только ты достойна другой любви, сама понимаешь!

– Это какой? – растерянно спросила.

Вот так… Гриша наконец признался мне в любви, только, похоже, не в той… Вон, даже не смущается.

– Другой. Той, что между мужчиной и женщиной – и без компромиссов! – Улыбка его была немного грустной. – Универсальную любовь можно пустить в любое русло, и в личное тоже… как вариант. Будет хорошо, но… без особых искорок. А есть другая любовь, изначально предполагающая личное, то самое. Вот я могу быть тебе другом, а тот, кто любит тебя этой другой любовью, – нет. Он может быть только… твоим мужчиной. Или несчастным, отвергнутым тобой. В ней всегда есть огонек, особые искры. Впоследствии в этой любви появляются акценты. Где-то дружба, где-то – что-то покровительственное… Но уже потом, как акцент, – это не такая универсальность, когда можно пустить любовь в любое русло. Вот эта другая любовь и нужна тебе. А я… и Эргон… мы никуда не денемся. Будем рядом.

– И кто же любит меня этой «другой» любовью? – спросила, уже не зная, что чувствовать.

То ли радоваться, что Гриша любит меня, и эта любовь не приносит ему мук – ни ревности, ни боли. Но… кто знает. То ли испытывать досаду, что как раз той «личной» любви у него ко мне нет.

– Да я не о ком-то конкретном, я гипотетически. Хотя…

– Ты говори, если знаешь! – Легонько ткнула его кулаком в плечо. – Если кто-то сгорает от «той самой» любви ко мне – скажи! А то твоя «универсальность» не лучшим образом влияет на женскую самооценку!

– А у тебя с ней последнее время проблем нет, слишком много драконов вокруг тебя увивается! – Гриша показал мне язык. – Не скажу! Сама разбирайся с личной жизнью! Кого выбрать – я тебе не советчик!

– Почему?!

– Да потому, что не нужна мне эта власть… – неожиданно печально вздохнул Гриша, – ведь скажу – ты и будешь думать, как я сказал. Мой авторитет от этой ментальной силы очень повысился. А в делах любви нужна осторожность… А то повлияю – и будет совесть мучить всю оставшуюся жизнь.