- Вот только у них такие же глаза и такие же уши, такие же реакция и многое другие, - ответила наставница. – А что касается детей… Знаешь, почему запрещены браки квенди с другими видами?

- Нет…

- А все просто, - ответила Куинмалинель. – Они почти никогда не бывают счастливыми… Даже если у кого-то было все нормально со взаимоотношениями, даже если дети будут, то человек живет вдвое меньше. Он умрет, а квендэ будет всю оставшуюся жизнь жить памятью о нем и мучиться… Но чаще бывало все еще хуже – начинались упреки, ссоры, люди начинали изменять жене или мужу, и в конце концов кто-то уходил из семьи. И тогда квендэ оставалось лишь вечное одиночество…

- Но почему мы не можем быть просто добрыми соседями?

- А ты просто взгляни, как люди на наших девушек смотрят, - усмехнулась Куинмалинель. – Вот будь уверена, минимум половина уж в кого-нибудь влюбилась… Это, конечно, пройдет, но далеко не сразу и лишь в том случае, если они вернутся домой и больше никогда нас не увидят. Так что соседями мы можем быть разве что по городам… Как и было в Стране Света.

- Но что тогда делать дальше?

- Думать, прежде всего, - ответила наставница. – С людьми своими, с их правителем посоветуйся…

Дача императорской клятвы состоялась спустя неделю – в честь чего Аурмид прислали и радиограмму с поздравлением от генерального секретаря ЦК КПСС товарища Нестерова… Вместе с намеком о том, что вообще-то надо быть смелее и решительнее. А то «схарчат» и не подавятся… Потом были долгие церемониальные речи с отсылками к обычаям предков, обязательствам перед Большим Лесом и многому другому. Пока, наконец, не закончилась ритуальная часть, сменившись «произвольным» выступлением.

- Я так скажу вам, братья и сестры, - произнесла Аурмид. – Правление клана Звездного Стрелка поставило весь народ квенди на край пропасти… Они боялись, что новые знания, новые умения приведут к падению их лживой власти и всячески скрывали их от нас, запрещали… Многие века мы жили «как раньше», не создавая ничего нового и не стремясь к этому – в то время, как те же люди или рогачи пусть и медленно, но шагали вперед. И вот сейчас они вплотную приблизились к нам, а в чем-то даже превзошли нас!

При последних словах Аурмид по залу Совета Кланов пробежал неодобрительный гул, но ей было на это наплевать. Надо было сразу расставить все точки…

- Поэтому я должна сказать так… Все как прежде уже не будет никогда! Если мы хотим, чтобы наши потомки жили в свободной и независимой стране, то уже сейчас пришла пора действовать. Мы должны восстановить древние знания и забытые ремесла. Должны развивать науку, создавать различные механизмы и идти вперед, не стоять на месте! Отчасти в этом нам помогут люди из параллельного мира, но в первую очередь рассчитывать нужно на себя!

Ну а потом началась дача кланами клятвы на верность новой императрице. И тут в полной мере можно было понять, кто и как относится к ее избранию. Кому-то и впрямь была симпатична «живая легенда» Большого Леса, покончившая с властью лжецов и клятвопреступников – но это были, в основном, не особо влиятельные кланы, кому рассчитывать на выбор своей кандидатуры можно было и не мечтать. Кто-то откровенно торжествовал – но не потому, что так любил Аурмид или ее клан, а потому, что его главному недругу «не обломилось». Не мне, так и не ему… Кому-то было все пофиг – и, отбубнив традиционную клятву, они возвращались на место. Но были и те, кому избрание Аурмид было как серпом по яйцам! И, в основном, это были как раз наиболее влиятельные кланы, кто имел неплохие шансы пропихнуть свою кандидатуру. Эти с трудом сдерживали злобу и бешенство, хотя зачастую и старались изобразить верноподданнические чувства… Не догадываясь, что если даже Аурмид и могла не понять их истинных чувств, то уж против Куинмалинель или, в особенности, постигшего за без малого две сотни лет жизни науку «чтения лиц» практически до совершенства Менелтора шансы у них были мизерными…

Потом подписывали договор о дружбе и союзе с СССР, изучали содержимое подземелий императорского дворца, где, помимо «небесной птицы» и «древних книг» из какого-то полимерного материала, нашли еще много чего интересного… Где с удивлением Аурмид нашла «дневники» какого-то пленного человека из другого мира, пойманного несколько десятилетий назад и тайно, официально его буквально сразу казнили, работавшего на императорский клан… А еще – тайную тюрьму, где держали похищенных политических противников императрицы и ее клана… Впрочем, сейчас она, к счастью, пустовала. И, наконец, в конце концов Аурмид начала готовиться к теперь уж официальной поездке в СССР, в качестве главы союзного государства…

***

«Дорога железная как ниточка тянется, а все, что построено – все людям останется»… Вспоминая известную песенку, машинист локомотива и понятия не имел, что в другом мире практически такую же песню написали про совсем другую стройку в совсем другом месте и в совсем другое время… Однако БАМ у них на родине так и остался в неосуществленных проектах, Трансполярная магистраль была давно заброшена, а вот то, как в годы Долгой зимы массово строили дороги-времянки в Средней Азии, которые затем постепенно превращались в нормальные – это помнили все, даже кто не является железнодорожниками. Поскольку иначе целая куча поселков и городков эвакуированных остались бы без путей сообщения. А это значит, что туда не смогли бы своевременно доставить топливо, технику, запчасти для тракторов с комбайнами. Не смогли бы построить новые зернохранилища и элеваторы, не смогли бы нормально собрать и вывезти урожай – и значительная часть хлеба попросту пропала бы. И кто знает, насколько больше людей померло, сколько получили б разные заболевания из-за хронического недоедания? Ведь теплицы теплицами, но без хлеба Кубани, Нижнего Поволжья и Средней Азии было бы вдвойне тяжелее… А потому военным и гражданским железнодорожникам пришлось вкалывать как лошадям на строительстве дорог – пусть изначально это даже были построенные по облегченным норма «времянки». И вот про те-то и события и пелось в песне. «Мы в землю промерзлую вгрызались лопатами и грелись от холода кострами лохматыми»…

- 87 километр, ограничение 20 километров, - глядя на путевую карту, произнес помощник.

- Понял, - кивнул машинист. – Ограничение 20 километров.

И без того не шибко быстро ехавший тепловоз еще больше сбавил скорость, а вскоре поезд вошел в кривую достаточно малого радиуса, а впереди показался тройной мост – два нормальных, со стальным пролетом, но им сейчас было не туда. А вот третий – деревянная времянка чуть в стороне от остальных…

- Знакомые места, мать их, - выругался машинист. – Сколько по ним поезда водил, пока не эта дурацкая драка… Ну да сам виноват, говорил мне отец, что пей да ума не теряй…

- Ты ж через два месяца выходишь, кстати? Домой вернешься?

- Кому я там нужен? – хмыкнул машинист. – Родители померли давно, жена ушла, друзья-знакомые и видеть не хотят… На работу слесарем разве что возьмут, да и то коситься будут. А вдруг завтра опять напьется и дебош устроит? Так что тут останусь…

- Суровые у вас нравы…

- Есть такое, - согласился машинист. – Память о Долгой зиме… С тех пор такое стало.

- Бррр… Вспоминать не хочется, - вздохнул помощник. – У вас-то вулканическая зима полвека назад была, а у нас ядерная – недавно совсем… Люди тогда словно озверели многие, друг друга пристрелить и сожрать готовы были, а уж про трупы я даже и не говорю… До сих пор не верится, что наша община смогла выжить и не опуститься до такого.

- Ну у нас в других странах тоже всякое было, - пожал плечами машинист. – И жрали друг друга, и стреляли за ящик тушенки… Эх, дорожка, мать ее! – когда поезд начало мотать в очередной спешно уложенной кривой, выругался машинист. – Прямо как в героические времена!

- Это в вашу Зиму что ли?

- Ага, - усмехнулся машинист. – Тогда в Средней Азии полно таких вот примерно «времянок» было…

- А сейчас что?