*** Интерлюдия. Судьба диссидента. ***
- Дед, а что это за труба большая?
- Это, Даш, теплоэлектростанция, - с грустью взглянув в ту сторону, куда ему показывала правнучка, ответил Василий Василич.
А ведь были времена, когда не был он еще никаким Васильичем... Жил тогда в совсем другой стране, за десятки тысячи километров отсюда, писал статьи для газет и журналов, поругивал советскую власть, на посиделках с друзьями мечтал о истинной демократии и реформах... И так, наверное, продолжалось бы еще долго - если б кто-то из его товарищей по-пьяни язык не распускал... Тот день до сих пор был у него перед глазами:
- Значит, демократии хотите? - буквально сверлил его злым взглядом капитан Госбезопасности Синявин. - У нас, говорите, творческих личностей заживают, жизни не дают? Призывали, значит, 'скинуть этого сталинского выкормыша' и перейти к 'свободному рынку'?
- Я ничего та...
- Молчать! - прервал начатые было оправдания капитан. - Говорить будешь, когда я разрешу! Так вот, раз так хотите демократии - будет она вам!
Тогда его отпустили под подписку - вот только ненадолго. Буквально через две недели всю их группу вызвали на суд - хотя суда, по сути, и не было-то. С диссидентами в СССР не церемонились. Короткое заседание, закончившееся приговором о лишении советского гражданства и предписанием покинуть территорию СССР в течение 48 часов. Что будет, если не уедет за это время? Очень просто. Вывезут в чем есть к финской границе и пинком под зад на ту сторону.
Уехать Василий решил в США, казавшиеся тогда 'оплотом демократии'. На новом месте сошелся с другими такими же 'недовольными'. Жил в 'русском квартале', работал в эмигрантской газетенке, писал статейки с критикой советской власти, по вечерам подрабатывал таксистом. Вот только продолжалось это всего полтора года. Пока какой-то дебил не надумал рвануть полуторамегатонную бомбу в районе тектонического разлома... Впрочем, поначалу на это мало кто обратил внимание. Это ведь где-то там, далеко на Западе! Но увы, последующие события захлестнули всю страну...
- А что это такое? - вновь отвлекла его от воспоминаний о прошлом правнучка. - Это большая печка, да?
- Почти. Только печка та не только греет, но и свет в каждый дом дает. Только не работает она давно... Еще со времен Зимы.
- А почему она не работает?
- Где ж теперь столько горючего камня взять чтобы эту печку затопить?
- А где раньше его брали?
- А раньше тут была огромная и богатая стана. Такая, что жили в ней сотня тысяч таких племен как наше. Работали электростанции, заводы, шахты... Тысячи людей каждое утро уходили на работу чтобы заставить работать все эти могучие механизмы. Но потом дурь людская привела к Катастрофе, Зиме, холоду и голоду. И не стало больше той страны...
Электростанции теперь не работали практически нигде во всем мире. Как и заводы. Как и шахты. Как и еще многое-многое другое, что было неотъемлемым элементом ушедшей эпохи. В уцелевших после всех катаклизмов городах не было ни света, ни газа, ни водоснабжения и канализации. Одни лишь руины прошлого, на которых копошились потомки их создателей. Большинство из которых так никогда и не поймет, что это такое, и для чего оно было создано.
Их племя последние десятилетия жило на окраине когда-то достаточно крупного, за полторы сотни тысяч, промышленного города. Вот только так было не всегда... Память Василия надежно хранила историю Катастрофы и последующих событий. Тогда он жил в столице одного из штатов на востоке США. Когда шарахнуло - этому поначалу придали мало значения. Однако вскоре на восток США начался наплыв беженцев не только с Запада, но и из центральных областей страны. Начались перебои с поставками продовольствия и товаров первой необходимости, не хватало лекарств, не хватало мест в больницах, врачи буквально сбились с ног от наплыва пациентов... Участились случаи грабежей и бандитизма, изрядно прибавив работы полиции. Но и это были еще цветочки...
Ягодки начались когда следом за мощнейшими, часто сернокислотными, ливнями ударили неожиданно ранние морозы, а затем практически всю территорию Северной Америки стало заваливать невиданным прежде количеством снега. Положение с беженцами резко ухудшилось, снабжение стало и вовсе отвратительным - и вскоре начались настоящие погромы, с повальными грабежами, насильем и убийствами. Почти неделю шло кровавое побоище - пока, наконец, в город не вошла армия. Не полиция и не национальная гвардия - именно армейские, с тяжелой техникой и вооружением. Прямо на улицах после короткого подобия суда расстреливали пойманных бандитов и мародеров, повсюду развешали плакаты, гласившие о введении в стране чрезвычайного положения - карточная система распределения продовольствия, обязанность по требованию властей выходить на 'коммунально-хозяйственные работы', комендантский час, упрощенный порядок судопроизводства... В городе наконец-то восстановился порядок, заработали магазины, коммунальные службы, даже воду и свет стали давать - по два часа в день. И народ вздохнул было с облегченьем - самое худшее осталось позади! Увы, это было опять не так... Самое худшее началось через год, когда лишь в июне наконец-то неохотно начал сходить снег и стало понятно, что лета как такового попросту не будет.
Власть рухнула в июле 1967 года - когда, предварительно разграбив продовольственные склады, армейские ушли куда-то на юг. И в городе разразились голод и хаос... Ему тогда выжить помогла, как ни странно, русская мафия. Бандиты бандитами, но соотечественникам они старались помочь - не так много было их в стране. Однако оставаться в брошенном на произвол судьбы городе-миллионнике не было никакого смысла. Так что, набрав сколько могли припасов, они 'эвакуировались' (хотя куда точнее было бы сказать сбежали) из города... Только не на юг, как военные или еще некоторые группы выживших. В том, что там их никто с распростертыми объятиями не ждет, можно было и не сомневаться. А на запад, в центральные области страны... Где власти не было уже с прошлой осени.
Жутко это было зрелище... Страна словно вымерла, кругом встречались пожарища от прошлогодних боев, брошенные по дороге автомобили, техника. И почти нигде не было людей. Кто-то сумел убежать на восток, где на тот момент еще сохранялся относительный порядок. Кто-то погиб в прошлогодних побоищах, кто-то умер зимой от голода и холода. Когда власть в этих местах рухнула, а запасы продовольствия были растащены теми, кто успел подсуетиться первыми, у большинства не осталось ни единого шанса пережить зиму.
Прошло больше полувека, но Василий до сих пор не мог забыть те времена. Как бы того не хотелось... Были, впрочем, и некоторые светлые моменты - но их было больно уж мало. Так, например, именно во время Зимы он встретил и свою будущую жену. Бывшая студентка бывшего медколледжа, происхождением из эмигрантов из Словакии, бежавших оттуда еще перед войной. Той войной, про которую нынче не помнит практически никто... Ее от тогда фактически отбил у пары обалдевших от безнаказанности и чувства собственной крутизны после ухода военных ниггеров...
Все последующие годы были сплошной борьбой за выживание. С природой. С людьми, многие из которых поначалу сочли их анклав лакомой добычей. И с теми, кого нынче принято было называть нелюдью - безумными фанатиками 'Церкви Апокалипсиса', убивающими и жгущими на кострах всех, кто не является приверженцами их религии, с племенами людоедов или появившимися вскоре после Зимы кочевниками...
И все чаще и чаще Василий начинал задумываться - что сейчас происходит там, за океаном? В навечно оставленной Родине? Когда у них еще были радиоприемники, их радист порой ловил далекий, искаженный атмосферными помехами, радиосигнал с другой стороны планеты... 'Говорит Москва'... И тогда в комнате звучали такие родные - и в то же время совершенно чуждые окружающему миру сообщения ТАСС об урожае пшеницы и подсолнечника на полях Кубани и Туркмении, об открытии новых заводов и нефтяных месторождений, запусках космических ракет и праздновании годовщин Революции... Они сумели не только выжить, но и сохранить цивилизацию. Чего не смогли сделать капиталистические 'демократии', которые такие как он считали самым передовым строем.
