Конечно, бывали и промежуточные ситуации. Когда человек не был Сокровищем в полной мере, но древняя кровь жила в нем и будила у народа Эдора легкое пламя, чуть большее, чем обычное вожделение, но меньше страсти к Сокровищу. Такую женщину и хотел найти Эдор. Испытать наслаждение огнем, но не убить, не опалить. А нашел Сокровище. Ту, что будит в нем благословение и проклятие его расы.

Рональд убедился, что принял правильное решение. Этим детям нужно дать шанс. В противном случае Эдор все равно будет стремиться к ней и, скорее всего, убьет. А так… Научившись владеть собой и став ей другом, со временем он может пробудить в ней любовь. И сам полюбит. Души живых существ стремятся друг к другу, ищут тепла и взаимопроникновения… Когда они рядом, разговаривают, общаются, дружат — эта потребность легко может пробудить в молодых сердцах нежные чувства. К какой бы расе они ни принадлежали.

Лишь где-то на задворках души сквозила тонкая нить — нежелание делать это. Тикала, как боль при нарыве. И там же, на задворках, виделся образ тоненькой девушки, стоящей посреди зала перешептывавшихся и рассматривавших ее мужчин. Стоит перед ним, опустив глаза, чуть-чуть покачиваясь, как тонкое деревце на ветру. Испуганная, совсем молоденькая. Пронзительная.

За все годы жизни Рональду Эль еще никогда не дарили рабыню. Ему часто приходилось брать на себя ответственность за чужие судьбы. Но при таких условиях — никогда. Это было нечто новое. И оно заставляло едва-едва, тихо-тихо звенеть в нем тонкую невидимую струну. Девочка была слишком трогательной, чтобы струна не запела. В сердце Рональда никогда не было льда. Только отрешенность и хладнокровие — плод бесчисленных лет жизни и его давнего, непростого прошлого.

Через две недели Аньис решилась съездить к Марше. Сначала она вообще не хотела появляться в своем районе, пока волосы не отрастут. Это казалось постыдным, слишком очевидно будет, что она теперь в новом качестве. Свободная, веселая дочка Горри стала рабыней… Она услаждает в постели могущественного человека. Возможно, кому-то это кажется почетным. Но Аньис сам факт несвободы по-прежнему казался достойным осуждения. Словно именно она была в этом виновата.

С другой стороны, ее одолевал стыд, что за прошедшие дни хозяин так и не взял ее на свое ложе. И вообще никак ею не интересовался, не приходил, ни вызывал… Впрочем, об этом можно никому не рассказывать. Достаточно того, что некоторые слуги искоса смотрят на нее и понимающе усмехаются…

Аньис вздыхала. Неужели он не счел ее достойной? Хотя бы достаточно красивой… А она так старается выглядеть хорошо, радовать его глаз, услаждать своим видом — как учила Карра!

Каждый день она тщательно одевалась, выбирала одежду, вспоминая уроки Карры с Арбаком. «Будь скромной и красивой», — вспоминались ей слова Карры.

Ей по-прежнему нравилось сочетать одни вещи с другими. Светло-коричневое пуари — с опаловыми сережками и прозрачной накидкой на голову, платье цвета молодой травы — с изумрудами… Красила губы светлой помадой, ароматической, приятной на вкус, специально подобранной Каррой. Наносила на ресницы темно-коричневую краску… Она подходила ей больше черной, хоть Арбак считал, что только черные ресницы делают глаза выразительными.

Но все это видели лишь учителя и слуги. При редких встречах с хозяином она сразу опускала взгляд и не могла понять, как он на нее смотрит. Но рядом с ним она ощущала все то же тепло, радость и непонятную сладость внутри… А иногда он снова интересовался, как ей живется. И даже эта небольшая забота казалась глотком воды в пустыне.

И все же, несмотря на стыд, сомнения и загруженность учебой она слишком скучала по братья, сестрам и Марше. Поэтому, когда наставники дали свободный день, собралась в свой район. Было страшно попросить заложить ей экипаж (словно она может здесь приказывать!). Было страшно знакомиться с личным охранником — Кирри из гвардии господина Эль. Но когда-то ей все равно пришлось бы это сделать, зачем оттягивать…

Впрочем, Кирри оказался веселым и добродушным. Высокий, мускулистый, такой большой, что Аньис чувствовала себя крошечной рядом с ним, он носил элегантную форму Рональдовых гвардейцев. Ему был около сорока лет, по его словам, он воспитал четверых детей и очень любил жену. Волосы у него были светлые, коротко стриженые, глаза голубые, а широкое лицо сочетало в себе строгость и добродушие. А еще он признался Аньис, что, как все гвардейцы хозяина, немного владеет магией. Аньис подумала: нужно при случае уговорить его показать ей что-нибудь магическое… Она еще никогда не встречалась с магами. Если не считать ее господина, который явно не зря руководил корпусом военных магов Альбене. Но не просить же хозяина «показать фокус»…

— Я должен постоянно быть рядом с тобой на улице, — пояснил он. — Но в дом своих знакомых можешь заходить одна. Господин Эль разрешил.

Аньис обрадовалась. Экипаж они оставили на базарной площади — толчея на узких улочках бедняцкого района мешала каретам передвигаться там. Да и не хотелось Аньис приехать к Марше, как принцесса, это привлечет слишком много внимания. Оделась она тоже как можно скромнее: в коричневое пуари и накидку чуть светлее по тону. Украшений не надела вообще. Но дешевой одежды у нее теперь просто не было… Поэтому появление богато одетой девушки в сопровождении охранника сразу привлекло внимание. Да и многие просто знали ее, по району сразу прошел слух, что снова объявилась дочка Горри Вербайа — в новом статусе, красивая и под охраной.

Люди оглядывались, мальчишки показывали пальцами… Но Аньис нашла в себе силы держаться спокойно и с достоинством, как учила Карра. Распрямила плечи и шла под взглядами перешептывающихся прохожих, ощущая надежное присутствие Кирри на шаг позади себя.

— Не обращай внимания на дураков, — сказал он ей. — Людям всегда любопытно, когда они видят изменения в своих знакомых. Это повод почесать языками. Просто знай, что большинство из них просто тебе завидует.

Прошло совсем немного времени с последнего разговора с Маршей, с того самого дня, когда жизнь Аньис круто изменилась. Но ей показалось, что животик Марши еще сильнее округлился, а в движениях появилась неспешность. Да и вся она стала полнее, но еще красивее. Они сидели у Марши на кухни, Марша хлопотала у плиты, Аньис помогала. Все было, как в старые добрые времена.

— Можно, я потрогаю твой животик? — спросила Аньис. Подруга была такая уютная, такая… счастливая.

— Конечно, потрогай, — ответила Марша и дала Аньис погладить себя. А потом села рядом и обняла ее.

— Расскажи мне, какой он, твой господин…

— Он… — Аньис почувствовала, что краснеет, и быстро заговорила. Конечно, ей нужно было с кем-то поделиться. — Знаешь, он такой… Он великодушный… Он очень умный и сильный мужчина. И очень красивый… Он как будто не человек. Он лучше, чем человек!

Марша внимательно посмотрела на нее.

— Он тебе нравится!

— Да, очень, — призналась Аньис. — Мне не нравится только то, что я рабыня…

— Ну ничего! — рассмеялась Марша. Она всегда была оптимистичнее Аньис. — Скоро у тебя будет ребенок, и он захочет на тебе жениться! Знаешь, это так интересно, когда внутри тебя растет малыш… Так необычно! Особенно, когда не тошнит…

Аньис представила себя с таким же животиком, как у Марши, и ей очень захотелось, чтобы так и произошло. Не то, что бы ей очень нравилось возиться с детьми. Последние годы ей хватало забот с младшими братьями и сестрами. Но захотелось выносить в себе жизнь, видеть, как растет живот, ощущать это необычное и новое. Только для этого нужно, чтобы господин позвал ее в свою постель…

— Кстати, как он с тобой обращается, когда… Ну как все прошло? — спросила Марша.

Теперь кровь стремительно отлила от лица. Но с кем еще поделиться, если не с Маршей?

— Понимаешь, — тихо сказала она подруге. — Мне кажется, я совсем ему не нравлюсь. Я не нужна ему. Он думает, что я ребенок… Он ведь еще ни разу не позвал меня…