А сам думал:

«Неужели у нас там предатель?»

Тагай практически полностью переключил своё внимание на этот совет. А, сделав это, понял, что главы кланов, их предводители, решили провести огромное жертвоприношение, лишь бы только уничтожить демонов, пусть и ценой жизни всех присутствующих тут, на Ольхоне.

— Ну нифига себе, — проговорил он. — Мы на такое не договаривались! Тут Мирослава давит главного менталиста! Эту скотину, что ведёт войска. Она оставила нас здесь, а сама давит. Поэтому ждите, ждите, не вздумайте никакими жертвоприношениями заниматься. Мы боремся! Мы теперь не только держим оборону, хоть и играем от защиты. Держитесь и стойте! Что это такое⁈ Мы, молодёжь, будем стоять до последнего, а вы решили сдаться, хера с два! Мирослава — молодая девушка — воюет с главным менталистом, и она его додавит, у неё нет другого выбора.

Тут он поймал себя на том, что отчитывает стариков, глав кланов, как мальчишек, и при этом ментально он им ещё надавал по щам, чтобы они хернёй не занимались.

— Мы ещё держимся, — проговорил он. — Нечего думать о самоуничтожении.

И вот в этот момент, в лёд, где находилась достаточно большая концентрация нападающих, на немыслимой скорости врезался метеорит. Треск стоял такой, что больше ничего не было слышно.

— Ну, вот, — проговорил он по ментальной связи, — я же говорил, Витя вернулся.

Он потянулся непосредственно к Рарогову, Светозарову и попытался вдолбить им:

— Это Витя вернулся, вы понимаете? Сейчас что-то будет. Он уже начал крушить наших врагов.

Параллельно Тагай потянулся к лёдникам, которые прибыли из клана Морозовых.

— Топи гадов! — послал он им импульс. — Лёд треснул, скидывайте их в воду, пускай замерзнут. И прикрывайте сверху. Топи! — рявкнул он.

И вот где-то в эти мгновения он ощутил себя — нет, не пианистом, пробегающим пальцами по клавишам, — он чувствовал себя дирижёром, управляющим целой симфонией, множеством инструментов. Здесь — отчитать, там — подбодрить, третьим — дать воодушевление, четвёртым — выдать указания.

Он полностью разобрался, как управлять этой самой паутиной. И только начал наращивать темп обороны.

— Топите сволочей! — рявкнул он. — Переворачивайте льдины, они не выберутся!

Лёдники принялись работать с удвоенным энтузиазмом. Вместе с ними маги воды. А воздушники сдували толпы демонов в трещины.

Тагай же одновременно с управлением заворожённо глядел, как его друг носится над легионами врага словно огненная комета.

Тогда же он подумал про себя: «Витя, как же ты вовремя! Ты не поверишь, насколько!»

И вдруг, даже не ожидая этого, он получил ответ.

«Я очень старался, — проговорил Витя. — Это ты не поверишь, но у меня задница до сих пор полыхает от скорости появления».

Тагай засмеялся. Он почувствовал не просто лёгкость во всём своём теле, а уверенность в том, что они выстоят и победят.

— Только мне сейчас надо отлучиться, — проговорил Витя.

— Нет, куда? Надо их дожать! — заволновался Тагай.

— Это понятно, — ответил тот, кто уничтожал демонов струёй пламени. — Я в целом здесь, но мне надо слетать к ним в тыл. А ты держи, держи сеть.

— Но это очень тяжело, — сказал ему Тагай. — Мира воюет с менталистом. А мы держимся против всей орды.

— Я вижу и чувствую, — ответил ему друг. — Я и постараюсь вам помочь. Дело в том, что там, со стороны демонов, есть муас. Я не знаю, каким образом они его добыли, но всё-таки добыли. Я постараюсь его забрать, чтобы вам стало легче. Как только демоны лишатся подпитки муасом, это ослабит их ментальные способности. А мы, таким образом, сможем сильнее скоординироваться.

— Удачи, — ответил Тагай и вновь переключился на ручное управление обороной.

Передав бразды правления защитой Тагаю и Радмиле, Мирослава полностью сосредоточилась на своём основном противнике — на демоне-менталисте, который вёл в атаку легионы демонов и подчинённых магов-людей.

В какой-то момент у неё сложилось впечатление, что он даже сам перед ней открылся. Это вполне могло быть уловкой, скорее всего, так оно и было. Возможно, он хотел понять, кто противостоит ему. Но это уже не имело значения.

Мирослава чувствовала, что благодаря ярости, скопившейся внутри неё, она сможет его продавить. Но всё-таки борьба оказалась невероятно тяжёлой. Впрочем, чего можно было ожидать, с учётом того, что часть её ресурсов — магических, физических и моральных — она уже давным-давно потратила на удерживание всех паутинчатых систем защиты? Да, казалось бы, у неё уже давно должны были закончиться силы, чтобы бороться с высшим демоном.

Но злость и ненависть подпитывали её. Сонм чувств и воспоминания, постоянно прокручивавшиеся в голове — причём не её собственные, а воспоминания её матери, — вот это всё давало ей гораздо больше сил, чем она вообще могла предположить.

Но при этом, конечно, она чувствовала, что Оег, который являлся её биологическим отцом, тоже безмерно силён. Реально силён. Ей было не совсем понятно, что именно даёт ему такие силы.

Она укрепила себя рунными цепочками и давила на него, продавливала и продавливала. Не мытьём, так катаньем. Она просто встала недалеко от капища, расставила ноги пошире и стояла насмерть. Она не сделает ни шагу назад, потому что не имела права отступить. Она просто не могла этого сделать, ради матери, ради всех тех, кто находился в резиденции.

И тогда она почувствовала, как рука матери легла ей на плечо. Та полностью поддерживала её. А за матерью стояли все предки по человеческой линии — деды, бабки, прадеды, все. И все они — силой всего своего рода — стоя за её спиной, и поддерживали Мирославу.

— Ты стоишь за правое дело, — говорили они. — Победа будет за тобой. Не вздумай отступать. Мы выдержим. Мы сокрушим их.

Но, несмотря на поддержку всего рода, враг был слишком силён. А Мирослава была слишком опустошена. И от всего этого ей показалось, что сам воздух стал невероятно тяжёлым и пригнул её к земле.

Она опустилась на колени, а затем уперлась руками в камень. И отовсюду из неё хлестала кровь, причём настолько сильно, что под ней уже натекла целая лужа.

И вот тогда она сделала то, что посчитала правильным.

Она обратилась к местному разлому. Да, пусть она и не стала проводником капища, но поколения её предков — десятки, сотни пращуров — веками жили здесь, на берегу Байкала, на Ольхоне. Она обратилась к разлому. Параллельно она открыла Байкалу своё сознание и показала всё, что увидела в памяти матери.

А после этого обратилась с просьбой:

— Помоги мне, — сказала она. — Потому что если мы здесь и сейчас пропустим это зло, тогда то же самое, что произошло с моей матерью, повторится и со всей нашей империей. Помоги мне. Мы веками жили рядом с тобой. Поклонялись тебе. Мы человеческой крови. Мы — боль и радость, жизнь и смерть, кровь и плоть этой земли. Мы — её защита. Помоги мне сломить его. И больше мне ничего не нужно. Я могу принести тебе свою жизнь в жертву, но помоги мне его сломить. Я не хочу, чтобы то, что случилось с моей матерью, повторилось здесь. А это случится, если мы не остановим врага.

И словно в ответ на её молитвы, с неба прилетел огромный пылающий болид. Раздался дикий треск, и буквально в следующий момент в Мирославу начала вливаться сила.

Поток силы струился в неё с умопомрачительной мощью. Причём не сверху, а снизу вверх её буквально пронизала сила из разлома. У неё все волосы встали дыбом, каждый волосок на коже. Она почувствовала такую неимоверную энергию, что сама она встала с колен и снова выпрямилась. А глаза её раскрылись, и в них горела ненависть.

— Ну всё, тварь, — проговорила она. — Я тебя укатаю.

Вместе с тем она усилила своё ментальное давление на отца, сжав в кулаке фигурку снежного барса, вырезанную из муаса.

— Тебе не жить, — добавила она. — Ты — труп.

От бахвальства Оега не осталось и следа. Борьба с дочерью оказалась не так проста, как он рассчитывал. Она оказалась достойной соперницей.