— Девочка, — сказала она тихим голосом, которого Мирослава никогда не слышала за всю свою жизнь. — У тебя всё получится.

И улыбнулась.

А Мира опустила взгляд в чашу матери и увидела, что вместо тарелочек и кружечек та вылепила меч.

— Отомсти им всем за нас.

Буря чувств закрутилась в душе у Мирославы, ураган, смерч, что-то неизведанное и невероятное, что-то такое, что сводило с ума.

Мирослава, пытаясь держать себя в руках, вышла на крыльцо больницы. И практически нос к носу столкнулась с Костей, который её разыскивал.

При этом она вся была на взводе, готовая растереть в порошок всех их врагов. Но при виде молодого человека она лишь крепче сцепила зубы, чтобы не сорваться и удержать себя в руках.

— Я пришёл посмотреть, куда ты запропастилась, — сказал Костя.

— Да-да, — кивнула Мирослава. — Вот здесь у меня мать живёт. В доме для сумасшедших, да. У нас это считается профессиональной болезнью менталистов.

— А чего ты такая вся взъерошенная? — спросил Костя, тепло улыбнулся и продолжил: — Я ничего не хотел. Просто ты молодец. Это очень правильно, что ты зашла попрощаться с матерью перед такой битвой. Ты невероятная умница.

— Она меня даже не помнит, — опустила взгляд Мирослава, пытаясь скрыть предательскую влагу в глазах. — Она меня с рождения не знает. Она даже не знает, что у неё родился ребёнок.

— Ты зря так думаешь, — ответил ей Костя. — Любая женщина знает и ощущает такие моменты, даже сумасшедшая. Но ты молодец. Ты ценишь каждое мгновение, которое было у тебя с ней, даже если они такие… тяжёлые, странные. Просто у тебя есть возможность попрощаться с матерью. Ты это сделала. А у меня такой возможности нет.

Он развёл руками.

— Пойдём, — сказал он. — Там отец Виктора приехал. А ещё Артём Муратов и Земовит. Они нам подарки привезли. Я тебя поэтому и искал.

— Какие ещё подарки? — посмотрела на него Мирослава, потихоньку отходя от своего состояния.

— Да кольчуги всякие, доспехи сделали. Но, как ты понимаешь, каждому надо подгонять по фигуре, — он указал на её выпирающие части тела. — Поэтому пойдём на примерку.

Тут Мирослава взяла Костю за руку, повернула к себе и, взяв пальцами за плечи, сказала:

— Не принимай, пожалуйста, на свой счёт. Я действительно была немного не в себе.

— Ой, да успокойся, — сказал Костя, погладив её по руке. — Ты думаешь, я не знаю, как работает наше демоническое нутро периодически? Поэтому можешь не переживать. Нет, я тебя отлично понимаю. Потому что внутри меня живёт точно такой же демон, как и внутри тебя. Это нормально. То, что для других — ненормально, для нас — норма. Вот и вся суть.

Молодой человек взял её ладонь в свою.

— Пойдём. Доспехи ждут.

Практически сразу после того, как это было решено, Креслав Рарогов отправился к Ледобору Морозову. И не важно, что всю жизнь они были как лёд и пламень.

Вставший сейчас со всей остротой вопрос был принципиальным. И Рарогов понял, что в данный момент именно он должен его решить.

И как бы он ни относился к Морозову, а тот был типом скользким и мутным, но одно он знал непреложно: Ледобор всегда стоял за своих людей, за свою землю и за свои интересы. А самое главное, Рарогов это знал на сто процентов, Морозов никогда не пошёл бы на уничтожение источника силы своей родной земли.

И знал он это вот почему: все их претензии к императрице и вообще к Светозаровым были именно потому, что они насильно ушли от истоков родовичей.

Они настолько отошли от этой силы, потакая интересам аристократов, что начались некоторые брожения в кругах самых сильных кланов. Именно поэтому и начали дистанцироваться от императорской семьи.

Все основные кланы замечали, что императорская семья стала слишком далека от тех, кем правит. И вопрос стоял не только в любви к роскоши, к богатству или чему-то ещё подобному — совсем нет. Вопрос всегда стоял именно в идеологии и во взгляде на жизнь.

Аристократы и родовичи коренным образом отличались своим отношением к понятиям силы, магии и родной земли. Потому что родовичи твёрдо знали: основа их жизни, и вообще их сила — это родная земля. И со своей земли уйти невозможно, только в неё, умерев, сгорев, став пеплом, укрепиться в этой земле, стать перегноем и подкормкой для будущих поколений. Но не покинув её.

Аристократы этого не понимали и ценили только личную силу каждого.

Почему Рароговы хорошо относились к тохарам? Креслав мог ответить на этот вопрос. Потому что они видели, что тохары не стали далеко отходить от собственной земли.

Да, они спасли свои семьи, вывели их из опасной зоны, но встали как можно ближе к родным землям, чтобы не уничтожиться окончательно, чтобы не потерять с ней связь и не выродиться.

Они бы тоже могли уйти вглубь империи, жить спокойно, в тепле, но — нет. Большая часть тохаров осталась здесь, на границе. А те, кто ушёл и потерял уважение сородичей, силу своей земли, рассеялись внутри другого народа.

Поэтому и отношение к ушедшим было соответствующее. А вот к оставшимся возле границ с родной империей тохарам отношение было очень уважительное. И Креслав знал, что они выжидают время, когда можно будет попробовать вернуться и отвоевать свою империю у демонов.

Ещё с Ольхона он телеграфом связался с Ледобором.

И, как ни странно, тот тут же согласился на встречу. Видимо, его подспудно тоже что-то угнетало. И он пригласил Креслава в резиденцию в Инеево.

Рарогов только хмыкнул на это. Резиденция была, скажем так, из третьесортных. Но при всём том она бы, наверняка, не вызвала никаких подозрений ни с какой стороны. Дело в том, что в этой резиденции собиралась молодёжь. И никаких серьёзных встреч там никогда не проходило. Судя по всему, на это и был расчёт.

И когда Рарогов появился на телепортационной площадке недалеко от Инеево, его тут же пригласили в закрытую карету и привезли не главными дорогами к заднему ходу резиденции.

Креслав не чувствовал никакой опасности, поэтому особо не напрягался. Когда вышел, огляделся по сторонам: у крыльца стояли вырезанные изо льда фигуры, а вокруг горели гирлянды с белым, жёлтым и синим цветами. Здесь уже царствовала самая настоящая зима. Температура опустилась явно ниже минус десяти градусов. Было холодно. Впрочем, на Ольхоне тоже уже было не жарко.

Ледобор Морозов встретил Креслава лично. Он пожал ему руку и без всякого выражения смотрел в глаза гостю, видимо пытаясь понять, зачем тот прибыл.

Креслав же по обыкновению окинул взглядом внутреннее убранство резиденции. Были тут какие-то мозаики, картины, в основном, видимо, современных художников. Да и вообще всё, что здесь было, в принципе говорило исключительно о принадлежности всего этого здания именно молодёжи. Никаких признаков старой школы здесь не наблюдалось.

«Ну и хорошо», — подумал Рарогов.

— С чем пожаловал? — спросил в этот момент Морозов. — Что-то серьёзное?

— Серьёзнее некуда, — ответил на это Креслав. — Да, я полагаю, тебе уже о том доложили.

— Ну докладывают, — согласился Морозов. — Что какая-то заварушка на Байкале.

— Заварушка? — переспросил Креслав и усмехнулся. — Ну, можно и так назвать.

Но произнёс он это тоном, который полностью исключал данное утверждение.

— Давай так, — сказал Креслав. — Как бы я к тебе ни относился, как бы ты ко мне ни относился, как бы мы с тобой оба ни относились к императрице, мы с тобой никогда в жизни не смогли бы сделать плохо родной земле. Мы с тобой оба питаемся силами природы, подарившей нам жизнь. И всё наше благополучие — от неё.

— Ты это к чему? — нахмурился Морозов.

Креслав огляделся, выбрал ближайшее кресло, подходящее ему по размеру, и сел. Морозов сел напротив. И вот эта вынужденная пауза, казалось, немного проняла его.

— Я полагаю, что никто из нас, находясь в здравом уме, никогда в жизни не смог бы уничтожить капище, — веско проговорил гость резиденции.

— Ты это вообще к чему? — Морозов явно был сбит с толку.