— Господа, неужели опять что-то случилось?

— Нет-нет, — усмехнулся я. — На этот раз все в порядке. На самом деле мы к вам с просьбой.

— Да-да, — Салтыков, кажется, не верил своему счастью, но уже подошел к нам и пожал руки.

— Мне нужен пропуск на встречу с другом, с Земовитом Медведевым.

— А-а-а! — теперь Салтыков, кажется, догадался. На его лице появилось уже окончательное облегчение. — Тогда понятно. Хорошо, тут без проблем. На двоих? — он кивнул в сторону Тагая.

— Ага, — кивнул я. — Вдвоем сходим.

— Без проблем, — Салтыков взял бланк и выписал нам на двоих пропуск. — Вот, — он положил бумагу передо мной, затем посмотрел на меня.

Я увидел в его глазах не то чтобы безысходность, но такую глубокую усталость, что мне даже стало немного не по себе.

— Всё так плохо? — посочувствовал я.

— Я во всё Леонтьевское дерьмище, — проговорил он, — окунулся буквально по уши, разгребая все за года. Тут за одну ниточку потянули и столько всего вытянули, что вы даже не представляет. Поэтому сейчас столько всего навалилось… Я, знаете ли, не только вашим делом занимаюсь, но ещё всеми связанными. А тут сами понимаете: друзья прошлого начальника тоже давить пытаются. Хорошо хоть Светозаров прикрыл со всех сторон. Здоровья ему крепкого.

— Хреновая у вас работа, — я искренне посочувствовал сыскарю. — И я рад, что ею занимаетесь именно вы.

— Да не говори, — покачал головой Салтыков. — Я вот едва успеваю все эти дела на пересмотр направлять. У меня половина казематов забита людьми, которые выжили за последние пять лет после вступления в силу Леонтьевских резолюций, и которых я возвращаю обратно на дознание. Так что добавил ты мне работки, Виктор фон Аден, — вздохнул он.

— Ничего, — улыбнулся я. — Зато всё наладится, а самое главное, что справедливость восторжествует.

— Справедливость — это важно, — согласился Салтыков. — Ладно, извини, некогда болтать, дел действительно много.

— Без проблем, мы пойдем, зайдем к нашему другу.

Дальше мы с Тагаем отправились к Гризли. Его содержали действительно не в подвале, а на втором этаже, где, несмотря на зарешеченные окна, было достаточно уютно, если такое слово можно вообще употреблять в отношении тюрьмы.

Нас завели в специальную комнату для встреч, и туда же привели Медведева. Первое, что бросилось мне в глаза, — это широченная улыбка на его лице. Да и вообще он выглядел достаточно воодушевленным. Но при этом, раскрыв мне широкие объятия, он подозрительно косился на Тагая.

— А кто это? — шепнул он мне.

— А это, — сказал я, указывая на друга, — один из членов нашей пятерки, про которую я тебе рассказывал. Это Тагай. Мы когда-то давно… — я подмигнул ему, — служили все вместе.

Ну, не мог же я в открытую, находясь в Тайном сыске, говорить про прошлую жизнь и каторгу, которую мы отбывали все вместе.

— Так что, по сути, это тоже твой друг, — закончил я.

— Ничего себе, — хохотнул Гризли. — Честно говоря, немного неожиданно.

После этого он подошел к Тагаю и протянул ему свою огромную лапищу.

— Ну чё, дружище, приятно познакомиться.

— Взаимно, — улыбнулся Тагай.

— Что я могу сказать, спасибо тебе, Виктор фон Аден, — глубоким басом проговорил Гризли. — Да, уже, как видишь, отозвали меня со Стены, уже вызывали на допрос. И сестру вызывали, и Голицына тоже вызывали. Насколько я знаю, все показания совпадают, поэтому я жду, что будет дальше. Можно сказать, с нетерпением.

— Ну, а Салтыков сам к тебе приходил? — уточнил я.

— Приходил, — сказал Гризли и покачал головой. — Отличный сыскарь, кстати говоря. Почему он мне тогда не попался? Он бы и не послал меня к черту на куличики. А сейчас говорит, что да, шансы есть, но давление никуда не делось, поэтому будем бороться.

— Ну да, все так, — кивнул я. — Смотри, у нас сейчас есть два варианта. Так сказать, в худшем случае мы получим помилование для тебя.

На это Гризли пробормотал что-то неразборчивое, и было больше похоже на рычание дикого зверя.

— Я понимаю, — кивнул я, — что тебя это не устраивает. В лучшем случае ты получишь реабилитацию. И, конечно, все надеемся именно на второй вариант. Но пойми, что не всегда можно сделать так, как хочется. Порой приходится мириться с некоторыми вещами.

— Да, ты знаешь, — проговорил Гризли, — наверное, ещё некоторое время назад я бы стал упираться. Но сейчас я мыслю немного иначе. Если будет возможность получить свободу, чтобы просто жить, я воспользуюсь этим вариантом. Да, я хочу полной реабилитации. Я хочу наказать обидчиков, но я два года пробыл на Стене. Это не самые приятные два года. Но дело даже не в этом, — его могучие плечи поникли. — За это время случилось что-то с сестрой.

Полагаю, что было то еще потрясение, когда он увидел, в каком состоянии находится Ярослава.

— Вот-вот, — сказал я. — Ты сам, твоя сестра… Непонятно где остатки клана. Так ведь?

— Вот именно, — печально кивнул Гризли.

— Понимаешь же, что полная ответственность за весь твой клан сейчас на тебе, — уточнил я. — И вот когда ты выйдешь, ты должен помнить одно.

Он посмотрел на меня с интересом.

— Я всё прекрасно понимаю. Хочется отомстить, хочется набить морду, хочется отыграться и поставить всех обидчиков на место. Хочется, чтобы справедливость восторжествовала. Но на другой чаше весов — ответственность. И ответственность не только за себя. Ты видел, что за два года случилось с твоей сестрой? Остатки твоего клана? Ты даже не представляешь, где они. А тебе нужно возрождать род. Тебе нужно дальше искать то место, которое отзовется на тебя энергетически. Перед тобой стоит столько задач, что зацикливаться на отмщении просто нельзя.

Я говорил горячо, но видел, что Медведев мне внимает.

— На чём ты должен зациклиться, так это на защите своих родных и близких, на восстановлении рода. А месть, дорогой мой, — это блюдо, которое подают холодным. Ты обязательно этим займешься, но позже. Без горячки, без нарушений закона. Я хочу, чтобы ты помнил об этих словах, когда ты выйдешь, неважно как: реабилитированным или помилованным. Ты меня понял?

— Я понял, — кивнул Гризли. — Но на самом деле очень благодарен тебе, что ты это сейчас так сформулировал и сказал. Наверное, мне не хватало именно этих слов.

— Да брось, — кивнул я. — Мне самому когда-то не хватало именно этих слов. Чтобы эта простая истина до меня дошла, мне пришлось разок сдохнуть. Так что желаю тебе учиться на чужих ошибках. Успокойся и научись трезво мыслить перед принятием решений. Горячность в нашем случае ни к чему хорошему не приведёт. У нас мирных задач пруд пруди, но и оружие мы не зачехляем и на стеночку не повесим. Моя помощь на том, чтобы вытащить тебя, не заканчивается. Я буду помогать тебе, а если ты захочешь, то сможешь быть и вовсе рядом со мной. Такое приложение. В любом случае, один после выхода ты не останешься. Рароговы и фон Адены поддержут Медведевых.

— Спасибо, — непривычно серьёзным голосом ответил Гризли. — И да, насчёт возрождения клана, ты полностью прав. Они нуждаются во мне.

— Ну так и я прошел то же самое, — сказал я. — Пришлось потерять всю семью… — я произнес это шепотом. — Чтобы вернувшись во второй раз, сосредоточиться на её спасении. А месть — это дело десятое. В первую очередь семья и близкие. Это они должны всегда быть у тебя на первом месте.

Зимовит покачал головой, но уже ничего не ответил.

— Так что жди. Я уверен, осталось недолго. Несколько дней или недель по сравнению с теми годами, что за спиной — это ерунда. Ты не дёргайся. Всё будет хорошо. Я свои обещания выполняю. И да, вопрос твой сейчас находится на рассмотрении на самом высшем уровне. Помни об этом.

— Кстати, да, — Гризли снова широко улыбнулся. — Я же с сестрой уже виделся. Выглядела она, конечно, ужасно, но она мне рассказала о той роли, которую вы сыграли в изменении ситуации, сложившейся в институте благородных девиц. Я тебе только за одно это по гроб жизни благодарен.