— То есть как это? — Горислава заморгала. — Всех-всех?

— Совершенно правильно ты поняла, — кивнул Креслав. — Убрали с института всех. И сейчас девочки проходят проверку на магическое состояние, физическое. Там около сотни послушниц. И Светозаров обратился к нам за помощью.

— Так, так, так, — напряглась Горислава. — Что за помощь ему требуется?

— Понимаешь, — Рарогов знал, что этот разговор не будет простым, — зная нашу репутацию и основательность, он попросил нас, а конкретно тебя, чтобы ты на время взяла под свой присмотр Институт благородных девиц.

— Дед! — Горислава даже вскочила с места и оперлась на стол напротив него. — Ты вообще понимаешь, чем нам это грозит? Это же детище императрицы! Если мне его вообще дадут, это вызовет такой взрыв с её стороны, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Она же меня удавит где-нибудь по тихой грусти, лично, причём. Порчу наведёт. Я в туалет сходить не смогу спокойно…

— Да нет, — Креслав покачал головой и погладил бороду. — Не тронет она тебя. Ей сейчас, судя по всему, вообще не до этого. Да и Иосиф Дмитриевич пообещал решить этот вопрос. В конце концов, это же он тебя просит, а не ты навязываешься.

— Я это всё понимаю, — Горислава немного остыла и села обратно в кресло. — Но я всё-таки не хочу окончательно портить отношения с императрицей. Я знаю, как она ревностно относится ко всем своим начинаниям. И тут, если она вдруг узнает обо мне, да в Институте благородных девиц, я даже не знаю…

— Послушай, Горислава, — проговорил Рарогов. — Ну давай я тебе так скажу: добро от императрицы мы получим в ближайшие дни. Пока можешь вообще не афишировать это никоим образом. Но знай, что во всём этом деле есть ещё одна причина. Именно за твоё согласие, Иосиф Дмитриевич обещал помочь с некоторыми начинаниями Виктора. Он обещал вытащить с каторги Земовита Медведева. Ну и соответственно, это поможет твоему сыну, моему правнуку, с его делом.

— Тяжела ты, шапка Мономаха, — проговорила Горислава задумчиво. — Я уж думала, знаешь, на покой уйти, вот семьёй заниматься. Ада, Витя, Дима, да и Боря уже без моего внимания столько времени. Я понимаю, что плюсов много.

— Да ты думай, думай, — проговорил Креслав. — Никто ж тебя не подгоняет.

— Ты же сам понимаешь, — Горислава посмотрела деду в глаза. — После обороны Горного я больше трёх месяцев вдали от капища провести не могу.

— Да я знаю всё это прекрасно, — ответил Рарогов. — Понимаю. Но именно этот срок я сразу Светозарову и обозначил. Он сказал, что вот хотя бы на такое время, пока не получится найти проверенного человека. А пока они будут вести следствие, разбираясь в том, что случилось. Возможно, даже по рекомендациям поставят того, кого найдём мы.

Старик тряхнул побелевшей бородой.

— Но ему нужны настолько проверенные люди, которые никогда империи или императрице палки в колёса не ставили. Понимаешь? И потом, если получилось бы возглавить Институт, это было бы вообще прекрасно. Это покажет консолидацию именно внутри самой империи, чтобы было видно со стороны.

— Ну да, те, кто, казалось бы, иногда находится в контрах, всё равно друг друга поддерживают в вопросах будущего страны, молодёжи и стараются на благо империи, — вздохнула Горислава. — Я всё это понимаю. Ладно, надеюсь, Мать-сыра-земля нам поможет. Так и быть, но только на переходный период. Брать на себя ответственность за всю эту… Да простит меня императрица, лавочку — я не собираюсь.

— Ну вот и хорошо, — Креслав широко улыбнулся.

— Тем более, — продолжала Горислава, — ради Вити. Если это ему поможет, услуга за услугу, так сказать, то пусть так и будет.

— Ну тогда ждём благословения на это действие от императрицы, — кивнул Рарогов.

— Ты знаешь, дед, — проговорила Горислава, — я очень сильно сомневаюсь, что она его даст.

Рарогов усмехнулся:

— Это уже не наша с тобой забота. Наша с тобой — помочь внуку и тем девочкам, которые в эту ситуацию попали как кур в ощип.

— Да, уж, девчонок точно жалко, — согласилась Горислава, и её буквально передёрнуло, когда она вспомнила то, что видела на территории института. — А вообще вы огромные молодцы, что смогли переломить эту ситуацию и избавили их от мучений.

Анатолий Сергеевич Салтыков, когда его вызвали к высокому начальству, к Иосифу Дмитриевичу Светозарову, полагал что речь пойдёт об устранении банды Червонных валетов. И отчасти так оно и вышло, только совершенно не в том ключе, каким предполагал Салтыков.

Первый вопрос Светозарова сразу заставил его напрячься.

— Анатолий Сергеевич, — проговорил Светозаров, дождавшись, пока Салтыков усядется в указанное кресло, — а что вы можете рассказать о своём начальнике?

Тревожный звоночек сразу зазвенел в голове у Салтыкова.

— Иосиф Дмитриевич, — проговорил он, — о начальстве же как? Как о покойнике: либо хорошо, либо никак.

— Конечно, — хохотнул Светозаров. — Но твоё начальство пока живо.

— И всё-таки… Я прошу прощения, Ваша светлость, — проговорил замначальника столичного отделения Тайного сыска. — А к чему вообще такой вопрос?

— Да ты, Анатолий Сергеевич, аккуратист, как я посмотрю, — с ухмылкой продолжал Светозаров. — В общем, смотри.

И он подвинул к посетителю две стопки бумаг.

— У меня сейчас на столе, — проговорил он, — лежат два отчёта об одном и том же событии: о задержании банды Червонных валетов. Вот этот ты наверняка узнаешь, это твой отчёт. А вот этот отчёт, — он пододвинул его ещё ближе к Салтыкову, — от твоего непосредственного начальника.

Иосиф Дмитриевич криво усмехнулся.

— Так вот, — продолжил Светозаров, — в твоём отчёте фигурируют такие люди, как Виктор фон Аден, Тихомир Добромыслов, Креслав Рарогов, как главная движущая сила всего этого действия. И плюс ко всему, они готовы дать показания по всем вопросам, что у тебя тоже указано. А вот в отчёте твоего начальника Леонтьева Петра Павловича они не фигурируют.

Салтыков чувствовал, как внутри поднимается волна неясного пока чувства, но ничего хорошего он уже не ждал.

— Вот тут, — Иосиф Дмитриевич взял уголок стопки и пролистал большим пальцем несколько страниц, — мне рассказано, что всё сделано в результате тщательного расследования Тайного сыска и только силами самого столичного отделения. И что пора выдать ему за это премию лично. А то может, знаешь, и медаль.

Салтыков скривился, но тут же постарался вернуть лицу нейтральное выражение.

Он пока ещё не совсем понимал, куда ведёт начальник имперской службы безопасности. Поэтому старался вести себя очень осторожно, дабы ни жестом, ни взглядом не выдать своего недовольства.

— Ну так что скажешь-то? — Светозаров посмотрел Салтыкову прямо в глаза. — Дать мне Леонтьеву медаль за поимку особо опасных преступников и раскрытие огромной сети преступлений, совершённых этой бандой на протяжении нескольких лет? Или не дать? Чему я должен верить?

— Не могу знать, — внутренне сдерживаясь, проговорил Салтыков.

— Нет, Анатолий Сергеевич, — в тоне Светозарова уже был нескрываемый сарказм, — ты-таки ответь, кому верить-то? Хороший ты сыскарь, и с субординацией у тебя всё хорошо, но ты, видимо, не совсем ещё знаешь обстановку в городе.

— Видимо, не до конца, — согласился с высоким начальством Салтыков. Как показывала практика, с начальством лучше соглашаться. Меньше проблем потом будет.

— Тогда я тебя немного просвещу, уважаемый Анатолий Сергеевич, — Светозаров откинулся на спинку кресла и продолжил буравить посетителя взглядом, но без неприязни, что само по себе было отличным знаком. — Итак, после небольшого сегодняшнего инцидента, во время которого в Екатерининском Институте благородных девиц под стражу был взят весь преподавательский состав во главе с директрисой некой Леонтьевой, сестрой твоего уважаемого начальника, все они были помещены под стражу в казематы Тайного сыска.

Иосиф Дмитриевич наблюдал за реакцией Салтыкова.

— И вот буквально совсем недавно мои гвардейцы пресекли попытку освобождения твоим начальником собственной сестры. Что и вызвало у меня крайне интересные вопросы.