— Смертники, — проговорил я одними губами, глядя им вслед.

А потом вспомнил, что тут обязательно должна быть мазь, которую мы называли: «убийца демонов».

Я поднялся из-за стола и пошёл искать главного лекаря лазарета. К счастью, он оказался на месте в своём кабинете и заполнял очередную гору выписок перед отправкой подлеченных больных к месту службы.

— Здравия желаю, Антон Кириллович. Разрешите обратиться? — сказал я хмурому лекарю, который, видимо, приготовился выслушивать очередные жалобы на что бы то ни было. Тот меня узнал и потому кивнул, разрешая. — А есть у вас убийца демонов? — поинтересовался я, глядя мужчине прямо в глаза.

Сначала он, кажется, даже не понял, что я имел в виду, но потом расплылся в улыбке и стал выглядеть гораздо моложе, чем прежде.

— А вы знаете толк в извращениях, — хмыкнул он и полез на высокую стойку за своей спиной, снял оттуда литровую банку в потёках отвратительного цвета. — Бывалый? Или родня? — спросил он у меня, протягивая мазь.

— Родня, — кивнул я. — Отец с братом в Горном служат.

— Особенности знаешь, так? — спросил лекарь, и мне показалось, что своей бесхитростной просьбой я поднял ему настроение на весь день.

— Да, — кивнул я.

— Вообще нам запрещено вам упрощать жизнь. Приказ Бутурлина, — лекарь задумчиво переводил взгляд с банки на меня и обратно. — Но вы чуть ли не единственные, кто относился к больным, как к людям, а не как к отбросам общества. А это дорогого стоит.

— На месте любого из них завтра можем оказаться мы, — почему-то мне было важно это произнести в память о своих годах на Стене среди таких же каторжников.

— Не дай боги, не дай боги, — пробормотал лекарь и вернулся к своим выпискам. Я же прихватил банку и отправился к своим.

Я собрал всех четверых в небольшой каптёрке перед выходом из казармы. Поставил перед ними банку с мазью и открыл крышку.

— Фу! — выдал Тагай, зажал нос и отвернулся, делая вид, что у него рвотные позывы.

Остальные обошлись тем, что просто скривились.

— Значит так, — я засунул три пальца в банку с содержимым мутно-блевотного цвета и примерно такой же консистенции, и запаха. — Цепляем и тщательно обмазываем лица, уши, шеи, ладони до запястья. Одним словом, все места, куда может забраться холод.

Зорич сглотнула, но полезла в банку рукой вслед за мной.

— Я не буду этим мазаться! — я нечасто слышал, как Тагай повышает голос, но сейчас был именно такой случай. — Я себя не на помойке нашёл! Это псячка какая-то наблевала, а вы намазываете.

— Нихрена себе ты нежный, — осадил его Костя, и Добромыслов замер возле когда-то белой, но нынче сильно закопчённой двери. — Вон, даже Радмила обмазывается, а ты, себя хуже красной девицы ведёшь, — он обернулся к Зорич. — Извини, Радмила.

— Да я просто в шоке, — медленно произнесла она. — Пытаюсь себя убедить, что это просто инновационная маска для лица.

Я не мог не улыбнуться.

— В каком-то смысле так оно и есть, — вспомнилось, какой эффект оказывает эта мазь. — Во-первых, она защищает кожу от обморожения, во-вторых, напитывает необходимыми минералами и другими веществами. В-третьих, придаёт коже мягкость и бархатистость. И будешь выглядеть не как суровый полярник, а как кисейная барышня.

— Я уж лучше, как суровый полярник, — буркнул на это Тагай, но к банке подошёл.

— Слушай, а, если два слоя наложить, то в два раза эффективнее будет? — спросил у меня Костя, намазываясь толстым-толстым слоем. — Или лучше подождать, когда первый высохнет?

— А тебе зачем? — удивился я. — Не думаю, что толщина слоя или их количество имеет сильное значение.

— Жаль, — проговорил Костя. — А то я просто холод очень плохо переношу. Вот и надеялся, — в этот момент он поймал взгляд Радмилы, которая, судя по всему, была очень сильно удивлена его энтузиазму. — Ну а что, — он помахал рукой с остатками мази на ней. — Я чем только не помажусь ради комфорта. Поверь, это не самая стрёмная хрень, которую мне приходилось в себя втирать.

— Вы поймите самое главное, — я решил всё-таки объяснить, чем вызвано моё решение обмазать всех этой совершенно неаппетитной субстанцией. — Мы сейчас все лишены магии в рамках учебного процесса, придуманного Бутурлиным, — я продемонстрировал свой браслет. — Но даже если бы у нас была магия, то тратить её на обогрев собственного тела было бы нерационально. Как и тратить силу на установку щитов от пронизывающего ветра и колющего, словно ледяные иглы, снега. Демоны могут появиться внезапно, и вам просто не хватит сил на боевые конструкты в случае прорыва. Да и вообще потом посмотрите на других и ещё спасибо скажете.

В этот момент дверь в каптёрку распахнулась, и на пороге появился Собакин, которого я про себя величал не иначе, как Гнида.

— Вот вы где, — сказал он, после чего принюхался и скривился. — Это что такое? — с этими словами он подошёл к Косте и совсем сморщился. — Ты что, любым дерьмом готов вымазаться, лишь бы на Стену не идти? Не прокатит!

— Вы не правы! — Собакин мне уже давным-давно стоял поперёк горла, поэтому я испытывал удовольствие от того, что мог прекословить ему. — Мазь «Убийца демонов» является непременным и естественным атрибутом подготовки к несению дежурства на Стене. В некоторых караулах штрафуют, если дозор выходит без неё.

— Всё-то ты знаешь, Аден, — скривился Гнида, но тут он появился совершенно точно не по нашу душу. — Радмила, дорогая вы моя, а вы-то куда? — он посмотрел на её блестящее от мази лицо и покачал головой. — Ох, уж мне этот Вяземский, не мог вас в нормальную компанию пристроить! Впрочем, пойдёмте со мной! К месту вашего дежурства можно добраться и через специальные ходы в стене. Незачем морозить столь прекрасные девичьи попки.

Я посмотрел на Зорич. Её от слов Собакина реально покорёжило. Гораздо сильнее, чем от мази. Мне даже показалось, что она сейчас пойдёт и двинет ему по лицу. Но девушка сдержалась.

— Несение службы на вершине Стены не случайно, — я уже вошёл во вкус и был готов перечить Гниде по любому поводу. — Это не прихоть командования и не ошибка. Дело в том, что с вершины открывается самый лучший вид на окружающую местность. К тому же там куда больше возможностей для создания по-настоящему убойных площадных боевых конструктов.

— Ну и вали свою жопу морозить, раз такой умный, — рявкнул в ответ Собакин. — Курсант Зорич! — девушка вытянулась во фрунт. — За мной.

Но Радмила не шелохнулась. Она стояла на вытяжку и только ресницами хлопала. Кстати, не накрашенными, за что я ей сразу мысленно поставил плюсик.

— Господин штабс-капитан, — ответила девушка после некоторой паузы. — Вынуждена ослушаться вашего приказа, так как он противоречит приказу номер триста восемьдесят три о прохождении тренировочных учений, — каждое слово она отчеканивала так, словно заучивала текст долгими бессонными ночами. — Согласно которому пятёрку курсантов нельзя разъединять в условиях, приближенных к боевым. Замена курсанта возможна только с согласия назначившего его куратора.

— Чего? — нахмурился Гнида. — Какой ещё приказ триста восемьдесят три? Первый раз… — и тут он спохватился, потому что понял: рискует предстать перед курсантами невеждой.

Он только махнул на нас рукой. Затем сплюнул на пол и вышел, не скрывая досады.

— И правда, — первый раз за всё время подал голос Муратов. — Что это за приказ триста восемьдесят три? Первый раз слышу.

Зорич посмотрела на него, не скрывая высокомерия, но потом смягчилась.

— Понятия не имею, я его только что придумала.

— Класс! — сказал на это Тагай. — Но сказала с такой уверенностью, что даже я поверил.

— Девушке надо уметь говорить убедительно, — уклончиво ответила Радмила и принюхалась. — Слушайте, а запаха-то нет. Да? Или это у меня нюх от неё напрочь отшибло?

— Нет, — Костя тоже принюхался как следует, даже обмазанную руку поднёс к носу. — Действительно не пахнет, — он посмотрел на меня. — Или это осложнения такие? Нюх когда-нибудь вернётся?