Матч был довольно унылым, однако подтолкнул ребят к разговору жаркому. Можно сказать, к полемике.
Футбол уже в 30-е годы ХХ века стал большими деньгами и большой политикой. А в 70-е превратился в огромные деньги и всемирную повестку. Вот на чемпионате мира 1974 года единственный раз в истории состоялся турнирный матч ФРГ — ГДР, и перед ним все ждали: что будет?.. А вдруг «весси» и «осси» перебьют, перекалечат друг друга?.. Ничего не было, сыграли нормально, даже как-то осторожно, с оглядкой. Команда ГДР внезапно выиграла 1:0, хотя по итогу чемпионом мира стала как раз ФРГ. А уже многократно упоминаемый чемпионат 1978 года проходил, когда в Аргентине у власти находилась военная хунта — триумвират генералов, которые были крайне озабочены как своим международным имиджем, так и настроениями в стране. Всеми правдами и неправдами сборная Аргентины (еще без Марадоны, не взятого в команду по молодости лет) достигла чемпионского титула, оставив после победы шлейф неподтвержденных слухов и домыслов… Впрочем, подозрения так никогда и не стали обвинениями.
Советский футбол в этом плане шел в русле мировых тенденций, но со своими уникальными особенностями, конечно. Первые секретари Союзных республик, ведущих Обкомов типа: Горький, Новосибирск, Краснодар, Донецк… считали делом чести, престижа, ну и социальной политики и бюджета, естественно! — иметь футбольную или хоккейную команду высшей лиги, собирающую стадионы и приносящую местным жителям богатые эмоции. Отсюда понятно, какие силы вступали в борьбу за очки и места в турнирной таблице, какая ответственность ложилась на плечи тренеров! И тренеры, администраторы пускались во все тяжкие, что уж там говорить. Чемпионаты СССР по футболу и хоккею обрастали ловкачами, «жучками», «решалами», приобретая черты полулегального бизнеса… Такие дельцы проворачивали сделки, «заряжали» падких на дефицит и деньги спортсменов и судей, добиваясь нужного результата. В футболе это было развито сильнее всего, и понятно, почему. Здесь гораздо больше было команд из кавказских и среднеазиатских республик, где под советскими покровами бурлила традиционная клановая жизнь, закрытая для непосвященных. Многие футболисты бесплодно возмущались: мол, в Ереване, Баку, Ташкенте выиграть нереально! «Заряженные» судейские бригады беспощадно фиксировали ложные офсайды у гостей, раздавали им желтые и красные карточки, закрывая глаза на такие же нарушения у хозяев. И уж, конечно, на ровном месте выдумывали штрафные и пенальти в гостевые ворота… А в Ташкенте любили еще и назначать матчи в 14.00 при +40 градусах в тени. Местным игрокам при этом тоже бывало нелегко, но они все же привычные…
Со временем весь этот шахер-махер сделался обыкновенным делом. Притчей во языцех стал чемпионат СССР 1972 года, где победителем стала провинциальная команда «Заря» из города Ворошиловграда (так назывался тогда Луганск, переживший за свою историю несколько переименований из Луганска в Ворошиловград и обратно — своего рода уникум мировой топонимики). Справедливости ради скажем, что «Заря» на самом деле была очень и очень неплохой командой, на уровне тогдашних Топ-8. Но взять золотые медали в таком мощном чемпионате, как советский?.. Конспирология, одним словом!
А настоящим проклятием чемпионата стали ничьи, так как всякие блудняки и договорняки приводили к несложным раскладам: команды среднего ранга, не рвавшиеся к медалям и далекие от вылета в низшие лиги, просто скатывали полюбовно две ничьи в обоих турах и получали по два очка… В результате в чемпионате 1977 года почти половина матчей оказалась сыграна вничью, при том, что их нормальный процент в длинном футбольном турнире — что-то около двадцати пяти. К чему это привело?.. Да к тому, что помимо морального содома Федерация футбола стала экономически тонуть. Зрительские трибуны критически пустели. Оно и понятно: люди не хотели платить деньги за то, чтобы видеть пустое перекатывание мяча по траве… Ну и как, скажите на милость, покрывать расходы на такие огромные, сложные, энергозатратные сооружения, как стадионы⁈ В ЦК КПСС руководителям Госкомспорта и Федерации футбола раздраженно говорили: «Где прибыль от матчей? Нету⁈ И что теперь, вас на помочах водить? Сиськой кормить?.. Не умеете работать, не можете обеспечить зрителей? Ну так содержите стадионы из своего кармана! У нас на это лишних денег нет!..»
И ведь справедливо. Не поспоришь.
Лишаться зарплаты спортивным чиновникам не хотелось. Поэтому в 1978 году ввели так называемый «лимит»: за первые восемь ничьих команде начислялось по одному очку, а за все последующие — нет. Как за поражение. Пусть, дескать, шевелятся. Пусть играют пободрее!
Тогда это было новинкой, и вот Роман с Витей пустились в горячий спор: будет ли эффект от нововведения?.. Спорили парни сумбурно, больше горячились и сквернословили, а Толян скорее подзуживал обоих, чем говорил по существу. В общем, толку от диспута не было, и постепенно разговор съехал на то, кто будет лучшим бомбардиром первенства: молодой яркий тбилисец Рамаз Шенгелия или поздно раскрывшийся дебютант высшей лиги спартаковец Георгий Ярцев?.. Несмотря на смену темы, характер трепотни не изменился: Витек и Рома с жаром дебатировали, а Толик умело подтыкал их разными более или менее колкими замечаниями.
Мне все это ничуть не мешало, я успешно замкнулся в благостном настроении. Его ничем было не перебить. Я мысленно рисовал в памяти загорелое лицо Лены: даже сердитое и огорченное, оно было неизъяснимо пленительным. Несложно заметить, что Елене Никоновой при несомненной если не красоте, то миловидности дано нечто и сверх того — шарм, харизма, некая живая энергия…Чего, случается, бывают лишены даже очень красивые женщины. А вот ее природа этим одарила. Не поскупилась.
Тут я, признаться, подогрел фантазию и попробовал представить Лену загорелой под черноморским солнцем всю, а не только лицо… Черт возьми! Вышло слишком эффектно. Лучше не надо.
— Слушайте, граждане! — сказал я весело. — А не пора ли нам подкрепиться, как говорит один известный персонаж?..
Что мы и сделали, и чаю попили под закат уходящего от нас на целый год лета. И бодрая суета за дверью, особый тон голосов, торопливость шагов, волнующий девичий смех… все это значило только одно.
Первое сентября!..
Вот оно и пришло.
Торжественное открытие учебного года началось в 9.00. Празднично одетая, празднично взбудораженная, гомонящая толпа первокурсников собралась у гранитного парадного крыльца главного корпуса. Там уже заранее была установлена пара микрофонов, нечто вроде парадной трибуны. Несколько озабоченных старшекурсников — сейчас бы сказали: волонтеров — руководили процессом, выстраивая новичков по факультетам:
— Так, строители — сюда! Ребята, поживее, поживее… Автоматика, управление — где?.. Химики! Вот сюда.
Не знаю, то ли мы, химики, в этой ораве оказались самыми дисциплинированными, то ли мне это почудилось — но никаких разбродов и шатаний, никакого непонимания. Сказали — и мы выстроились. Не то, чтобы в солдатские шеренги, конечно, но четко, компактно. Мы — то есть вся 407-я плюс Саша, Виталий, Алексей — держались вместе, других знакомых я быстро «отстреливал» взглядом. Вот прифрантившаяся Люба в белом платье в черный горошек-не горошек… некую замысловатую крапинку. Вполне эффектно. Длинные светлые волосы, просто, без затей причесанные, хорошо шли к ее лицу: конечно, девушка тянула к себе мужские взгляды, прекрасно понимая это. К ней, конечно, как цыплята к клушке, жались Таня с Ксюшей… Так, а Лена где?.. А! Вон она. В знакомом мне бежевом платье, не столь броская, как Люба, но куда более элегантно-утонченная. Тургеневская барышня.
Она оживленно переговаривалась с какой-то незнакомой девушкой самой рядовой внешности, из разряда «увидел, через пять минут забыл». Обе улыбались, посмеивались, балаболили не умолкая, вроде бы не обращали внимания ни на что. Но я отлично понимал, что Лена давно уже просекла меня и теперь изо всех сил делает вид, что никакого Василия Родионова она знать не знает и в упор не видит.
