Авангур учился быстрее всех. Он стал как хороший сержант в армии прусского короля Фридриха Великого. Понял что я хочу и подобрав тяжелый сук, стал им вбивать науку в моих новобранцев. На пятый раз отделение построилось быстро. А еще полежав раза четыре на земле, научилось ходить в ногу. Все кроме Рохли. Но это уже не лечилось. Он понуро тащил мое ведро, став на время путешествия денщиком. Вода там почти закончилась и я послал его за новой порцией. Строго сказал, что если к вечеру, он его не принесет, или принесет неполное, то я найду его и сниму шкуру с живого. Мне все сразу поверили.
Пред строем я произнес великую фразу Суворова. Снабдив ее своим комментарием. — Вы все сейчас ни к чему негодные скоты. Вы просто животные. Даже хуже. Вы дерьмо под ногами смертных. Вы ничего не умеете и ничего не знаете. Но я из вас сделаю если не отличных, то очень хороших хранителей. Поэтому запомните. Главный принцип жизни. "Перед тем как повелевать, научись подчинятся". Запомнили? Маленькая орда будущих богов в разнобой закивала головами.
— Нужно отвечать "Так точно, Господин Худжгарх"! Повторите. Раздалось жалкое разноголосое блеяние баранов и дубина Авангура замелькала среди моих новобранцев.
— Вот я же говорил, что вы животные. Сурово произнес я. — Так блеют только бараны. Авангур потренируй бойцов. Я уселся на травке и стал смотреть на учебу. Вскоре я понял одну непреложную истину. "Нецензурная брань и дубина действуют гораздо лучше, чем просто нецензурная брань". У моих бойцов стало получаться все луче и лучше.
Время у меня было. Рохля умотал за водой, а бездельничающие бойцы это стопроцентное ЧП в подразделении. Солдат должен всегда быть занят и должен испытывать страх пред командиром. Поэтому соискатели стали учиться ходить строем.
— Так Бортоломей идет не в ногу. — комментировал я. Будем тренировать дальше. А сейчас минута на отдых. За эту минуту подразделение научило Бортоломея ходить в ногу. Хотя он после этого еле держался на ногах.
Тактический прием обучения через коллектив всегда работал безотказно. Нарушитель боялся дважды — сначала командира, потом мести своих товарищей.
— О космос! — простонала Шиза. Почему я попала к землянину? Там же мир перевернут с ног на голову. И это только один представитель Земли, а если их будет десять? Я даже боюсь об этом думать. Все это Шиза вывалила на меня и скрылась.
— Земляне ей не нравятся, — проворчал я. Много ты понимаешь в армейской жизни! — Мы еще песни не учили.
Я не был жестоким и не был сумасбродом. Я был профессионалом среднего армейского звена. Становым хребтом военной машины государства. Без ложной скромности могу заявить, что на таких как я — рабочих лошадках держалась армия. Мы могли из никчемного, самого глупого и бесполезного в гражданской жизни человека сделать героя, готового пойти и без тени сомнения умереть за Родину. И прививался героизм не на политинформациях, а на тактическом полигоне и повседневной жизни. Простым методом — рассказ, показ, тренировка. И попробуй тут схитрить. За промах и лень одного пострадает все отделение, за отделение взвод, за взвод рота, за роту батальон. И боец идет на подвиг и учиться правильно воевать, не потому что добросовестен и честен, а потому что боится — меня своего командира и своих товарищей. И этот страх является сильнейшей мотивацией быть успешным. Не я это придумал. И не командиры моих командиров. Это придумали далеко до нас. И самые успешные армии в мире использовали этот принцип. Десяток несет ответственность за проступок одного. Римские легионы, Тумены Чингисхана и тысячи Тамерлана.
А кто были эти соискатели? На мой взгляд самыми никчемными созданиями наделенными частичкой божественности. Если человек рождался от матери, он рос и впитывал отношения и принципы той среды в которой рос. Там он учился понимать что хорошо, что плохо. Учился жить и выживать. А что могли впитать и чему могли научиться эти парни в этой изоляции, оторванные от обычной живой среды, не знающие ограничений? У них даже не было страха перед смертью? Поэтому мой опыт говорил мне, что если я хочу добиться от них признания своего главенства сейчас и в дальнейшем нейтралитета по меньшей мере, надо действовать предельно просто, решительно и даже жестоко.
Перед уставшим строем я выступил с краткой речью. — Сейчас, дерьмо, будем учить походную песню. Запомните еще истину. Для вас я командор. Тот кто вами командует. И еще. Нам песня строить и жить помогает.
Я оглядел строй и увидел, что один соискатель закрыл глаза. — Как тебя зовут новобранец? — Гаркнул я ему в ухо. Тот дернулся и чуть не упал. Вылупился на меня и получил удар дубиной по спине от Авангура. — Молодец! — подумал я про покровителя пророков, быстро все схватывает. Не даром его утопили.
— Быстро отвечай, баранья лепешка! — приказал Авангур. Соискатель заикаясь пролепетал, — Мебус.
— Мебус, повтори истины, которые ты научился за это время?
— Э-э… Прежде чем повелевать… Э-э научись… Э-э… командовать!
— Не правильно! Для тебя не правильно. Повторим правильно всем отделением. Двадцать раз… я оглядел замерший строй… — Вместо отдыха.
"Перед тем как повелевать, научись подчинятся". Повторяем.
После двадцатого повтора я дал им отдых. Они его потратили на взбучку Мебуса.
К тому времени как появился мой денщик соискатели научились петь.
Вот как это выглядело. Они маршировали, а красавчик что очень красиво пел, исполнял вступление. Перечисляя имена своих братьев.
— Авангур, Авангур, пойдем копать картошку.
Отделение слажено подхватывало.
— Дили, дили, трали-вали! Это мы не проходили, это нам не задавали.
И снова Бортоломей красиво словно Муслим Магамаев выступал соло.
— Торн, Торн, пойдем варит картошку.
Ну, а отделение пело, что это им не задавали. И так перечислялись все соискатели. Картошку то копали, то варили. Кстати "сыны божьи" ничего другого запомнить не могли. Я поражался их интеллекту. И все таки решил проверить, может я чего не понимаю?
— Торн. — Спросил я белобрысого. — Ты знаешь, что такое Огненные интурии?
Блондин тут же выпятил грудь и бодро отрапортовал. — Это призванные существа — энергетические паразиты.
— Велес!
— Я!
— Как их можно призвать?
— Для этого нужно тысячу единиц благодати, — отозвался сразу тот. — И приманка в виде жгута ауры. Надо пробить путь в их мир, своим желанием и интурии присосутся к жгуту.
— Мебус!
— Я
— Как от интурий избавиться?
— Надо эту тварь пересадить в чужую ауру.
— Молодцы, произнес я. — Кое что знаете. — Всем пять минут отдыха.
— Странно, — подумал я. Эти олухи знают, то чего не знаю я. И где они могли набраться этих знаний? Что-то я не вижу тут книги мудрости и дерева познания. Может я чего не понимаю или не вижу? Может мудрость лежит тут в пыли или утонула в колодце? Или там в глубине пещеры, в сундуках?
На эти вопросы у меня не было ответов, не было и у Шизы. Но я понял как получать нужную информацию. Главное чтобы эти соискатели не поняли что я профан в "божьем промысле".
— Бортоломей!
— Я!
— Вот ты будешь покровителем поэтов, художников, а не боишься, что Рок свергнет тебя с твоей горы и лишит благодати?
— Никак нет, командор, у меня нет горы и начну я служение на нижнем уровне бытия среди смертных, внушая моим поклонникам что надо молиться мне и буду им помогать за их рвение, а когда моя гора вырастет. Я буду защищен Создателем. Моим отцом.
— Странно! — подумал я, — почему же я не защищен? Может потому что я не рожден от Творца? Тогда почему мне дали служение хранителя?… — И тут меня озарило. — Ведь я волей-неволей оживил предания старцев о Духе мщения. Я дал жизнь старой легенде и часть орков стала поклоняться Худжгарху. А потом сработал скрытый механизм творца. Раз оживил предание — получи гору. Гора — производная от обилия благодати. Она дает право на духовную власть, а духовная власть это высшая форма власти. Но я не прошел путь хранителя и для Беоты и Рока был самозванцем. А самозванцев всегда ниспровергают. Видимо судья увидел во мне потенциал и сделал хранителем. Только почему-то не сказал, что бы я прошел свой путь. Почему? Может потому, что я исключение, так сказать ошибка, сбой системы? И мне дали шанс на самореализацию, коли я взлетел так высоко. Если удержусь. Меня утвердят в моем звании. Потерплю поражение. Туда мне и дорога.
