— Это как же понимать? Сегодня я вольный орк, а завтра ко мне придут несколько соседей и потребуют отправиться вместе с ними против их врагов? А если мне наплевать на их ссоры, то мое племя вырежут? — Голос возмущенного муразы звучал все громче.

Это вождь племени румов, запомнил хан. Гордец, каких степь не видела.

— Я вот тоже думаю, как так получилось, что несколько оседлых бездельников стали командовать в степи, — подхватил разговор другой мураза. — Не ровен час, они и к нам пожалуют.

А это племя кхики. Хан считал тех, кто против ревнителей, и тех, кто за них.

— Правильно делают, — вмешался еще один. — Много в степи развелось еретиков, забывших нашего Отца. Нового бога придумали. Вырвать с корнем эту заразу, и все.

Это техколо, давние противники.

В шатре разгорелся спор. Тех, кто был против новоявленных пророков, оказалось больше. Не было и явно поддерживающих свидетелей Худжгарха. Но подавляющее большинство не хотело власти племен ревнителей старой веры, это хан понял отчетливо. Он также понимал, что ревнители не смогут противостоять большинству. Они не пойдут против освященных временем обычаев орков. Дождавшись, когда страсти накалятся до предела и дальше в ход могли пойти кулаки, он заговорил:

— Уважаемые муразы, я собрал вас на великий совет для того, чтобы мы могли понять, что нам делать. Вы все уже знаете, что в степи появились две силы, которые противостоят друг другу. Это религиозные силы. Как я понял, и те и другие говорят, что за ними стоит Отец всех орков. Я хочу вас спросить. — Хан сделал четко выверенную паузу. — Разве мы все не чтим нашего Отца? Поднимите руку, кто не чтит его? — Он цепким взглядом оглядел присутствующих. Опустил глаза и проговорил: — Как я и ожидал, нет таких. Тогда в чем проблема? — И сам же ответил: — Думаю, проблема в том, что кто-то хочет присвоить себе право говорить от имени нашего Отца и возвыситься над остальными. В доказательство они показывают нам разные чудеса.

Он снова оглядел слушателей и после непродолжительной паузы продолжил:

— Но разве эти чудеса доказывают, что они говорят от имени нашего Отца? Я думаю, что нет. Они показывают силу. А кто им дал эту силу? — Он развел руками. — Мы не знаем. Здесь были ревнители веры и свидетели Худжгарха. Они состязались. Каждый показал свою силу. И что? Увидев эти чудеса, во что мы должны поверить? В то, что их устами с нами говорит Отец всех орков? Почему? Я вас, мудрые муразы, спрашиваю. Почему мы должны им верить и отдать нашу власть им? Каждый из вас получил свое место по воле нашего Отца как самый достойный среди своих соплеменников. Это будет кто-нибудь оспаривать?

Все молчали, отрицательно качая головой, и только несколько вождей и их шаманы, поджав губы, злобно сверкали глазами.

"А их не так уж и много", — подумал хан. Он продолжил. Говорил он мягко, негромко, заставляя всех прислушиваться.

— Мы чтим наши обычаи. Свобода для орка — это святое. Разве не так? — спросил он и, дождавшись согласных кивков присутствующих, заговорил вновь: — Кто покушается на нее, тот нарушает наши обычаи. А значит… — Он опять сделал паузу. — Тот не прав. Я предлагаю совету обсудить, как нам дальше относиться и к тем, и к другим, и принять решение. Это решение будет обязательным для всех орков. Что от себя хочу сказать. Пусть те, кто верит в Худжгарха, и те, кто ратует за старую веру, сами решают между собой, через кого говорит Отец. Кто победит, тот и прав. Но… неправильно, когда других принуждают верить силой и уничтожают наших братьев за то, что они выбрали свободу. Я все сказал.

После слов великого хана установилась тишина, вскоре взорвавшаяся криками. Кто-то кричал "Правильно!", кто-то кричал "Неправильно!". Когда все накричались до хрипоты, выступил Быр Карам:

— Братья, я так понимаю, что вопрос сложный. Давайте послушаем, что говорят те, кто выжил в бойне, устроенной ревнителями веры.

— А есть такие?

— Есть, — спокойно ответил правая рука великого хана. — Они прибыли сюда искать справедливости.

— Не надо их слушать…

— Надо! Пусть говорят!

Хан из-под полуопущенных век видел, что желающих выслушать оказалось значительно больше.

Быр Карам дал знак охране. В шатер вошли пятеро.

— Они из разных племен, — рассматривая вошедших орков, заметил один из вождей.

— Говорите, — разрешил великий хан.

— Братья! Что-то странное происходит в степи, — взял слово самый старший из пятерых, седой орк без уха.

Ни у кого не было сомнений в том, что он отменный боец. Три ожерелья из зубов степного барса на его шее говорили, что он получил их за ратные подвиги. Ветеран, не жалевший живота в боях. Он говорил тяжело, словно кидал в них не слова, а камни:

— Несколько племен бродят по степи, словно гиены. Они отнимают наш скот, наших женщин, а мужчин заставляют сражаться за них. Они ставят их впереди себя, как трусы. Тех, кто отказывается идти с ними, убивают. Моего племени больше нет. Кто из вас хочет повторить его судьбу? Я все сказал.

Дальше выступили еще трое. Они рассказали, как войско ревнителей, нарушая обычаи орков, забирает скот на пропитание у встреченных кочевых родов. Если между племенами нет кровной вражды, то этот поступок позорит племя.

— Этого не может быть! — вскочил один из шаманов оседлых. — Наши войска отправились в поход со своими запасами.

— Они, может, и отправились, — горько усмехнулся пятый приглашенный орк. — Только в дороге все растеряли. Свидетели Худжгарха отобрали у них обоз, а они стали отбирать скот у нас. Сейчас они возвращаются, не дойдя до поля битвы. И обратно идут дорогой, по которой ранее не проходили, потому что все встречные роды ушли с их пути. Тысячи орков из оседлых остались лежать в степи, как пища падальщикам. А за ними по пятам идут воины свидетелей Худжгарха.

— Этого не может быть! — заволновались те, кто поддерживал ревнителей веры.

— Это просто узнать, — поднялся вождь мроков. — Надо, чтобы совет послал своих соглядатаев, которые вызнают, что там происходит, и расскажут нам… — Он на миг запнулся. — На следующем великом совете. Если оседлые грабили своих братьев, взять с них плату. Если невиновны — казнить этих врунов.

— Поддерживаю, — проговорил великий хан. — Какие еще есть предложения?

— Еще надо, — продолжил мураза, — отправить ревнителям и свидетелям наше решение: разбирайтесь между собой сами, других не трогайте! Всех, кто ослушается, будем считать вне закона. Вот. — Он закончил и сел.

— Весьма разумное предложение, — одобрил великий хан. — Значит, так и решим. Великий совет решил отправить соглядатаев для разбирательства бесчинств и грабежей, творимых воинством ревнителей старой веры. И отправить посольство к ним и свидетелям Худжгарха с наказом никого не трогать и разбираться между собой самостоятельно. Кто не послушает, тот будет вне закона.

Он видел, как разгневались те, кто поддерживал ревнителей. Но они были в меньшинстве. Проявлять свою силу и диктовать условия остальным они не могли, и хан это учитывал. Пойти против воли большинства значило поставить себя выше всех. А они были далеко не глупцы, чтобы зарываться.

"Время мы выиграли", — вздохнул с облегчением великий хан. Он давно уже чувствовал, как власть медленно утекает из его рук к ревнителям. Но теперь они подожмут хвосты. Потом будет священный поход. А дальше… О том, что будет дальше, он не хотел думать.

Планета Сивилла. Степь. Лагерь свидетелей Худжгарха

К костру, где сидел Грыз, походный вождь свидетелей Худжгарха, подскочил на взмыленном быке всадник.

— Отец! — радостно закричал он. — Оседлые вошли в лагерь авангарда, постояли ночь и повернули обратно. Они уходят.

— Этого следовало ожидать, — спокойно ответил Грыз. — Идти дальше — значит идти без провианта себе на погибель. Они скоро будут есть своих быков, и в конце концов их кости останутся белеть в степи. Они это прекрасно понимают. Их война закончена, сын. Пошли одну сотню впереди них, пусть сообщают кочевым родам о том, что к ним идет голодная армия оседлых.