Запоздало пришло понимание, что я погорячился, перебрал с нагнетанием жути. Оглядывая последствия своего гнева, уже сожалел о содеянном. Двор опустел. Кони дежурного десятка, стоявшие взнузданными на случай тревоги и прячущиеся от лучей светила под навесом, ржали и бесились, пытаясь сорваться с привязи. На стенах не было видно часовых. Либо спрятались, либо лежат без сознания. А может, еще хуже. Пришлось мне сначала вылечить бойца, который упал со стены, и после этого начать успокаивать Тору:

— Все хорошо, девочка, мы прибыли ко мне домой. Здесь тебе ничто не угрожает. Мы выбрались. Теперь все будет хорошо.

В ее глазах появилась осмысленность.

— Правда? — еле слышно произнесла Тора.

— Правда-правда, — поспешил я заверить девушку, продолжая гладить ее по голове, как маленького ребенка.

— Прошу тебя, — Тора ухватила меня за руку, — не убивай девочек.

Я даже крякнул, как их разобрало-то.

— Уговорила, Тора. Не буду. Где начальник стражи? — крикнул я.

Из донжона вышел нехеец, сержант. На негнущихся ногах направился ко мне. Поклонился и ответил:

— Ваша милость, тан Черридар отправился на патрулирование ваших земель. У медного рудника видели дезертиров. Я остался за старшего.

— Почему не встретили барона как подобает? Где звуки труб, возвещающие о прибытии владетеля в замок? Где почетный караул для встречи? Где штандарт над башней, возвещающий, что владетель этих земель в замке? Почему меня хотели убить в моем же замке? И что это за охрана, которая падает без памяти? — Я сыпал вопросами, разнося подчиненного, как делал это на Земле. Мне не нужны были его ответы, мне нужно было, чтобы все прониклись: барон страшен в гневе, и лучше до греха не доводить, не вызывать его неудовольствие в будущем.

Сержант хлопал глазами, не зная, что ответить. Ему указаний трубить в трубы не давали и встречать хозяина замка почетным караулом тоже. Наконец он справился с растерянностью и твердо заявил, вытянувшись в струнку:

— Виноват, вашмисть! Все исправим, вашмисть! — прокричал он.

— Вижу, что виноват, — строго посмотрев на сержанта, проворчал я. — Исправляйте.

— Слушаюсь, вашмисть!

Я слишком демократичен. И это все видят. Ну ладно, будет вам и праздник, будет и свисток, как говаривал отец, когда заставал нас с братом за проказами. Снимал ремень и начинал учить. Мы лежали, сверкая голыми задами, на кровати и ревели. В комнату забегала мама и спрашивала, что у нас тут происходит. Как будто не видела и не слышала, как свистит ремень по нашим задницам, а мы орем на всю квартиру: "Ой! Больно! Больше не будем!"

— Это у них праздник! — спокойно отвечал отец. — Слышишь, как радуются, под свисток?

Мама предупреждала, чтобы отец не сильно свистел, и уходила.

— Пошли, Тора, в замок. — обратился я к девушке, увидев, что та почти пришла в себя. — Что-то нас никто не приглашает. Совсем распустились!

Я сделал шаг, но Тора меня удержала за руку.

— Ты обещал никого не убивать. — Она была взволнована.

— Обещал, значит, не буду. — Я посмотрел ей в глаза. — Я же тебя никогда не обманывал, правда?

Она согласно кивнула.

Уже лучше, подумал я. Кое-какое доверие между нами установилось. Глядишь, все и образуется.

— Сержант, всех главных в замке я жду в малой столовой. — И больше не обращая внимания на служаку, не спрашивая, понял он меня или нет, пошел в донжон.

За столом в малой столовой на третьем этаже башни стояла гнетущая тишина, и лишь для меня она была как музыка любви. Тору я усадил на свое место и, увидев, как вспыхнули и наполнились влагой глаза Ганги, мстительно усмехнулся. Погоди, девочка, это только начало.

Мой хмурый взгляд обегал одно побледневшее лицо за другим. Лишь Лия спокойно и доброжелательно смотрела на эльфарку. Чернушка рассматривала Тору из-под полуопущенных век, видимо ища сходство и различия. А я, вспомнив разнос комдива, приступил к экзекуции.

Начал с младшего. Потому что всегда нужно самый сильный разнос устраивать младшему, тогда старшие сильнее проникнутся серьезностью текущего момента. Страх наказания будет их сковывать еще до разноса.

— Сержант, вы остались за старшего в гарнизоне. Почему я смог приблизиться к замку и никто этого не увидел? Или увидели и не обратили внимания на господина этих мест? Это как понимать? Меня уже не считают за хозяина этих земель?

Сержант попытался встать и что-то пробубнить в свое оправдание. Но я его осадил:

— Мне не нужны ваши оправдания, сержант, я нанимал ваш отряд для того, чтобы мой замок был в безопасности. Вы все запустили — службу, воинскую дисциплину, развели, понимаешь, бордель, вместо четко организованной защиты и обороны! Молчите? Нечего сказать?

Сержант вновь попытался встать и объяснить мне положение вещей, он побагровел, часто моргал, силился вставить хоть слово, но я не позволил.

— Не надо мне объяснять, сержант. Я сам вижу, до чего вы довели мою стражу. Ладно, я прибыл, а если бы нагрянули враги? Вы тоже спокойно спали бы? Заходи кто хочешь и грабь мои земли. Молчать! — прикрикнул я на него. — За этот трик всем урежу жалованье наполовину.

С этим покончено. Сержант был раздавлен и хотел только одного: умереть. Теперь Лия. Я повернулся к спокойно сидящей девушке.

— Непорядок, госпожа главный эконом!

— Где? — удивленно переспросила дворфа. Безмятежность сошла с ее красивого лица, и на нем появилось выражение крайнего удивления.

— Везде! — безапелляционно заявил я. — Где торжественная встреча господина этих земель? Разве ты не знаешь, что меня нужно встречать хлебом-солью?

— Нет, не знаю… — произнесла девушка еле слышно.

— Плохо! Очень плохо! Никто ничего не знает. За всех все должен думать и делать я. — Что конкретно я за всех делаю, уточнять не стал. — Комната для гостьи готова?

— Н-не-эт-эт, — с запинкой ответила Лия. — Я еще не успела.

— Плохо! А места для расселения сотни новых крестьян из разных народов ты подготовила?

— Крестьян? Каких крестьян? Я об этом ничего не слышала!

— Очень плохо, Лианора. Неужели мне всех надо учить, как работать? Я уже двадцать ридок в замке, и никто не спросил: "Какие новости? Что нужно, господин барон?" Так работать не годится. Одна не знает, что ей делать, — продолжил я гнуть свою линию, — у другой замок без магического прикрытия остался. Почему, Чернушка? — повернулся я к дзирде, и та от неожиданности поперхнулась.

— Это случилось только что. Я не успела понять, что произошло.

Она не успела, но я-то сразу увидел, что мои доспехи, попав в магические конструкты Чернушки, под воздействием хаоса просто-напросто распались, потеряв магические скрепы, и разрядили магию брони. Что такое возможно, я отложил себе в памяти.

— А вот убежать от напавшего на замок врага у тебя времени хватило.

— Какого врага? — Девушка чуть не плакала.

— А это я у тебя хочу спросить, что за враг пробрался в наш замок и стер всю магическую защиту.

— Я не успела это выяснить, ты меня позвал в малый зал. — Дзирда уже ревела в полный голос.

— Не успела она. Все спят на ходу. На кого я могу понадеяться? На кого? — Я обвел всех глазами.

Сержант боялся шелохнуться и дышал через раз. Лия и Чернушка ревели.

— На меня! — поднялась Ганга.

— На того, кто первым захотел меня пристрелить из самострела в моем же замке?

— Я это просто так сказала. Как увидела тебя… с эльфаркой… — Она бросила искоса взгляд на Тору. — Вот и… огорчилась. Я больше не буду-у-у! — Ганга разревелась вместе со всеми.

— Конечно, не будешь! Если еще раз что-либо подобное повторится, отправлю обратно к деду, с письмом. Поняла?

— Поняла-а-а! — ревела белугой Ганга.

Статус-кво был восстановлен. Я снова при власти, можно двигаться дальше.

— Представляю вам ее высочество, внучку великого князя снежных эльфаров льерину Тора-илу. Она просила никого не убивать, — я с удовольствием оглядел ошеломленные лица моих подданных, — поэтому не буду. Теперь слушайте секретную информацию. Льерина Тора-ила является претенденткой на Высокий престол. Враги княжества похитили ее высочество и продали в рабство.