— Нехеец, ты что творишь? — пошел на него Гронд. — Ты знаешь, что это бунт и против тебя будет направлена вся сила королевства?!

— А мне плевать! — зло огрызнулся парень. — Я нехеец и дворянин, а со мной здесь обращаются как с мусором. Я уже отправил послания в горы и в степь к хану. Буду сидеть здесь, пока не прибудут войска. Или пока с моим делом не разберутся по справедливости. Мне, знаете, надоело, что всякая мразь пытается вытереть об меня ноги.

— Ты с ума сошел! — похолодел Гронд.

— Нет, мастер. Здесь в столице забыли о дворянской чести. Любой простолюдин при должности может наплевать на тебя, а трусливые дворяне прикрываются стражниками, боясь вытащить мечи на поединке чести. Это логово беспредельщиков необходимо перетрясти. И я его тряхну как следует.

Гронд понял, что студент не шутит. Его действительно сильно достали, и он не успокоится, пока не удовлетворят его требования. Даже если его здесь убьют, дело уже не замнешь. Бароны гор придут за кровью, и они ее получат, а хан пойдет великим набегом на Вангор. Заварится такая каша, что набег молодняка орков покажется сущей ерундой по сравнению с тем, что произойдет. У нехейца, чтоб он провалился, был статус отмеченного Творцом.

Гронд тяжело вздохнул и протянул руку.

— Давай твои требования.

Гронд ушел, а я стал вспоминать последние события. Все, что произошло, было наполовину нелепым, на мой глуховский взгляд, наполовину плодом действий моей второй личности нехейца. Я все чаще доверял ей принимать решения в быстро возникающих обстоятельствах и пока не пожалел об этом.

Испуганная официантка сервировала нам стол. Охранник помогал подниматься побитым молодым людям из столичной богемы или около нее отирающимся. Он помог им выйти, и, уходя, хлопцы с разбитыми рожами бросали на нас многозначительные взгляды.

Не успели мы съесть свой суп, как в трактир, громыхая доспехами, вломилась стража, человек восемь, закованных в броню и весьма решительных. Они остановились у входа, и из-за их спин показалась физиономия одного из пострадавших. Он ткнул пальцем в нас, и один из стражников направился к нашему столу. Бухая тяжелыми сапогами, гремя железом, он подошел и зычно потребовал:

— Представьтесь!

— А ты кто, служивый? — небрежно спросил я и пригубил вино. Оно было сухое, горьковато-кислое, и я поморщился, такие вина мне не нравятся.

— Сержант квартальной стражи Бирдос Крум, — громко и отчетливо произнес воин.

— Барон Ирридар Тох Рангор из Нехейских гор. Чем обязан, сержант?

Упоминание о Нехейских горах и то, что я барон, несколько охладило его воинственный пыл.

— На вас поступила жалоба, господин барон, вы напали на господ и нанесли урон их чести и телу.

— Господа были благородными? — приподнял я левую бровь.

— Да, господин барон, они были людьми благородными, — подтвердил сержант.

— А что же они сами не предъявляют мне претензии, как люди чести? — поинтересовался я.

Стражник задумался. Мой вопрос был не праздный, все дворяне споры разрешали в поединках чести, а не призывали стражу.

— По-видимому, они не могут этого сделать из-за травм, — нашелся он.

— Сержант, — я снисходительно стал объяснять ему ситуацию, — они не предъявляют мне претензии потому, что я никого не бил и никакого урона нанести не мог. Я все время просидел на этом стуле, не вставая. А дело было так. К нашему столику подошел какой-то пьяный человек, кинул на стол кошелек и захотел купить моего вассала, конечно, я кошелек ему вернул. Затем несколько незнакомых мне людей вскочили и напали на даму, но по дороге упали, так как были пьяны. Вот и все.

Сержант топтался на месте, не зная, что сказать.

— Кто может подтвердить ваши слова, тан?

— Вон стоят свидетели, они могут подтвердить, — показал я рукой на обслугу.

Сержант взмахом руки подозвал охранника.

— Вилдрас, тан дрался с господами?

Охранник отрицательно покачал головой. Стражник вздохнул и обратился ко мне:

— Прошу прощения, господин барон, у нас претензий к вам нет.

— Это хорошо, сержант, — с доброй улыбкой ответил я. — Но претензии есть у меня. — Я салфеткой из белой ткани промокнул губы.

— К кому именно, тан? — нахмурившись, спросил стражник. Он уже подумал, что инцидент между благородными исчерпан и он спокойно может уйти. Уж очень ему не хотелось встревать в их разборки.

— К вам, сержант! Вы нанесли мне оскорбление, не поверив на слово. Вы подвергли сомнению слово дворянина и поверили простолюдину. Я вызываю вас.

Стражник уставился на меня, не веря своим ушам.

— Поединок? — переспросил он.

— Поединок, сержант, — подтвердил я. — Моя честь задета. Вы слово дворянина поставили ниже слова простолюдина. Вы не оставили мне выбора, и я не могу вам спустить урона своей чести.

Сержант заморгал. Видимо, с такой ситуацией он не сталкивался.

— Но я не могу с вами драться, — растерянно проговорил он.

— Почему?

— Я на службе! — воскликнул он, и в его голосе послышались визгливые, панические нотки.

— Это не важно. Согласно эдикту "О вольностях дворянства" его величества Меехира Восьмого, отца нашего короля, поединок чести может состояться сразу, в любое время и в любом месте, даже во дворце, — пересказал я ему по памяти уложение.

Неожиданно сержант развернулся и опрометью бросился прочь. Растолкал стоявших у двери солдат и скрылся. Те тоже не стали ждать продолжения спектакля и ушли вслед за командиром. Эрна зажимала рот ладошкой, но все равно не смогла сдержать смеха.

— Ты зря смеешься, — осадил я ее, — думаю, это еще не конец.

Так оно и случилось. Буквально через полчаса трактир был оцеплен, а мне приказали именем короля выйти и сдаться властям. В противном случае обещали применить оружие на поражение.

— Иди к Гронду и сообщи ему, что меня арестовали, — сказал я. — Уходи черным ходом.

— Вы не будете сопротивляться, милорд? — удивилась Эрна.

— Эрна, что я буду делать, не твое дело, выполняй приказ.

Больше не обращая на нее внимания, я встал и вышел на крыльцо трактира.

Меня окружили воины в знакомой мне форме. Впереди стоял офицер. "Опять тайная стража и опять коронер", — подумал я.

— В чем дело, коронер? — Во мне закипала злость. Сколько можно нагибаться перед всякой шушерой, которая считает себя не кем иным, как властителями чужих жизней?

— Вы арестованы! — нагло глядя на меня и усмехаясь, ответил он.

— Кто выписал ордер на мой арест? — Мне захотелось показать этому городу кузькину мать, чтобы он надолго запомнил визит нехейца.

— Ордера нет, есть подписанный заместителем городской тайной стражи приказ задержать смутьяна и доставить в городскую тюрьму для выяснения обстоятельств.

— А какое это имеет отношение ко мне, барону Аббаи Тох Рангору?

Я понимал, что меня хотят арестовать из мести. Примерно наказать, как выскочку-провинциала, чтоб неповадно было. Но не на того напоролись. Я уже был не простой студент-первокурсник, я был тайным стражником королевской тайной стражи, женихом небесной невесты, бароном-нехейцем, пусть без домена, но равный среди равных. По одному моему зову сюда прибудет больше сотни нехейских баронов с дружинами, и ни королевская рать, ни городская стража не сможет им противостоять. А следом прискачут всадники степи, чтобы смыть кровью оскорбление, нанесенное их народу. Они в Вангор отдали свою деву, отмеченную Творцом, и с ее женихом обошлись неподобающе, унизив его достоинство, а значит, унизили всех степняков. В Бродомире я спустил все на тормозах, сейчас я этого делать не хотел.

— В этом разберется начальство, — абсолютно не обращая внимания на мой статус дворянина, без всякого почтения проговорила канцелярская морда.

— Да мне плевать на ваше начальство. Меня может арестовать только королевский прокурор. Так что принесите ордер за его подписью, и я пойду с вами.

Ухмылка сползла с лица коронера, а черты его лица исказила злоба.