Гроздя не понимал моих объяснений и бессмысленно смотрел на меня.

— Короче, щит по силе защиты превосходит третий уровень, и, кроме того, его не надо подзаряжать у мага.

Варг недоверчиво спрятал медальон и, потоптавшись, сказал:

— Тогда, если все, я пошел.

— Может, переночевать останешься? — спросил я. — Поздно уже, а утром тебя отвезут к порталу.

— Не, не надо, я сам доберусь, — отмахнулся он.

— Ну как знаешь, — не стал спорить я. — Тогда передавай привет братьям, и удачи тебе, — простился я с наемником.

Еще я понимал, что по возвращении варг будет рассказывать о несметных богатствах, что добыла мне Краля, и все будут сожалеть, что отказались от такой добытчицы. Потом рассказ обрастет придуманными подробностями, и через некоторое время по границе будет гулять история, как безвестный студент, попав в степь, вошел в род орков, сидел по левую руку от великого хана и озолотился. В таких местах всегда гуляют байки про тех, кто смог.

— Ага, — ответил варг и пошел в темноту сгущающегося вечернего сумрака.

Мы с Бортом прошли в дом. Какая-то женщина стала ловко и быстро накрывать на стол.

— Рассказывай, как дела. Что нового? — усевшись в глубокое кресло и вытянув ноги, сказал я.

— А что дела? Дела идут нормально. Освоили производство колясок на рессорах, как ты на рисунке показал. Так количество заказов увеличились вдвое. Все извозчики теперь хотят перейти на новые повозки. Есть заказы на кареты для аристократов, расширяемся, соседний двор выкупил и новых работников нанял. У Груты недавно появились постояльцы. Лесная эльфарка и девочка снежная эльфарка, веселая такая, она посмотрела на меня и говорит: "Вы в прошлом бандит, дяденька". Мне даже смешно стало. Шпики больше не шныряют. Уж вечно пропадает в городе. У него своя бригада. Однажды какие-то громилы попытались устроить дебош в трактире идриша, так утром их нашли повешенными на столбах вдоль улицы, с тех пор тишина. Рыба в наши дела не лезет, я ему в общак отстегиваю сколько надо. Вот и все новости, ваша милость, — закончил Борт, который всегда не очень-то был многословен, и, увидев, что стол уже накрыт, позвал. — Садитесь, повечеряем.

После ужина я остался в гостевой комнате один, сославшись на то, что устал и хочу отдохнуть. Борт, довольный моим прибытием и тем, что я почтил его дом своим присутствием, разогнал всех по углам, и наступила тишина. В печке весело трещали поленья, было тепло и уютно, сразу было понятно, что к созданию такой обстановки приложила руку женщина. А у меня остался невыясненным один важный вопрос: за каким чертом лесные ушастики стали охотиться на Гангу? Что им от нее понадобилось? Логики в этом я не видел, а все выходящее за рамки моего понимания у меня вызывало озабоченность. Разъяснить мне это могла демоница, которую обобрали мои шулеры.

Мардаиба появилась с видом скромной грешницы, показав на миг свое голое тело, якобы в смущении прикрылась полами плаща и потупила глазки.

— Что угодно моему сахгибу? — с волнующей модуляцией в голосе произнесла она и добавила в воздух немного феромонов.

Пришлось применить ветерок, самое простенькое заклинание, с которого начинается изучение магии.

Легкое дуновение ветра прошло по комнате и вынесло химию обольщения в распахнутую форточку. Краснокожая красавица с удивлением посмотрела на меня.

— Сахгиб не хочет, чтобы я погасила жар в его чреслах? — Она чуть приоткрылась, выставила напоказ голую ножку выше бедра и томно изогнулась.

— Сахгиб не хочет, — подтвердил я. — У сахгиба там огонь не горит.

— А что же тогда там у моего господина? — Она приблизилась, как бы невзначай шире распахнула плащ и лукаво сверкнула глазами, которые оставила широко раскрытыми, показывая мне свои длинные ресницы. Те медленно опускались и так же медленно поднимались. Искусству обольщения демоницы изменений, наверное, учились у суккубов.

— У меня там сталь, Мардаиба. И то, что там есть, не про твою честь. Так что, Девятнадцатая, запахните плащик и спрячьте свои прелести или срам, уж не знаю точно, что у вас там есть, у демониц. Ты мне нужна по делу.

Мардаиба зло зыркнула на меня, но все равно широко раскрыла полы плаща, выставляя мне на обозрение свое тело, и не спеша, давая возможность рассмотреть, от чего я отказываюсь, запахнулась.

— Вот у вас, демонов, так принято — увидела другого демона и говоришь: "Сахгиб, я готова погасить жар в твоих чреслах"? — тонким противным голосом передразнил я ее.

Мардаиба скривилась, как будто сунула в рот лимон, но промолчала. Понятно, не хочет говорить, выдавать тайны, что и как у них в преисподней.

— Спрашивай, люд, что хотел узнать. — В ее голосе было раздражение, теперь я уже не был для нее сахгибом, но и сопротивляться она не могла. Зато в этих словах вылила на меня свое презрение, как к низшему существу. Раз не удалась попытка соблазнения, то и нечего комедию ломать дальше.

— Запомни, тварь. Я для тебя был и буду сахгиб, пока не отпущу или не убью. Будешь говорить по-другому, навечно посажу на цепь у отхожего места и заставлю дерьмо вычерпывать. Думаю, Кураме понравится твоя служба. — Я усмехнулся, представив красавицу, перемазанную нечистотами и выполняющую работу золотаря.

— Ты не посмеешь, люд! — взвилась демоница и наставила на меня свои когти. Хотела броситься и вцепиться мне в лицо, но ошейник не дал. Она рычала и давилась, пытаясь пересилить узы заклятия, но только делала себе хуже. Наконец она не выдержала и крикнула хрипя, задыхаясь, голосом полным отчаяния: — Господин мой, помоги мне! Я верно тебе служила все эти годы!

Аура ее стала наливаться краснотой, и в нее хлынула энергия. Недолго думая я применил ошеломление. Демоница замолчала и как подкошенная упала на пол.

— Посмотрим, красотка, — сказал я, поднимая тело и освобождая ее от одежды, — что за господин тебе помогал, что ты смогла освободиться от ошейника и преодолеть мое заклятие.

Перенес ее обездвиженное тело на стол, затем быстрыми, выверенными взмахами ножа нанес рисунок. Подождал, пока выступит кровь, и, надрезав руку, смазал ее раны своей кровью. После этого стал читать заклинания. По мере того как я произносил слова, раны начали дымиться, потом вспыхнул огонь и тут же погас. На красной коже остались еле заметные следы от рисунка заклятия полного подчинения, чуть-чуть припухшие, но и это скоро пройдет. Оставив лежать на столе впавшую в беспамятство рогатую, я вышел и отправился на поиски Борта. Нашел его в мастерской. Увидев меня, он поднялся.

— Не спится, ваша милость?

— Не спится. Борт, ты сможешь найти женскую одежду, примерно такого размера, как у нее? — показал я на симпатичную женщину лет тридцати пяти, сидевшую рядом с ним. — Ну и белье, конечно.

Кувалда кивнул, и женщина, вскочив, убежала. Через десять минут она прибежала с ворохом одежды и подала Кувалде, тот передал одежду мне и высказал свои соображения:

— Для вас, ваша милость, маловата будет.

— Справлюсь, — не стал я вдаваться в объяснения, сгреб все в кучу и понес наверх, в свою комнату.

Демоница лежала все в той же позе и тяжело дышала, ее большая грудь колыхалась в такт дыханию. Глаза уставились в потолок, она почти не мигала.

— Вставай, раба.

Мардаиба с трудом села, уперлась руками в крышку стола и спросила:

— Что ты со мной сделал, сахгиб? Я чувствую полное бессилие перед тобой, и это отнимает у меня желание жить.

Мне было наплевать на ее терзания. Я вообще не понимал, для чего Создатель наделил демонов красотой и разумом. Они все силы отдают на то, чтобы совратить людей из верхнего мира и забрать их души. Что они от этого получают? Зачем им нужны такие устремления? Я не понимал. Да и кто может проникнуть своим умом в божий промысел и понять мысли Творца. Его мысли от наших отстоят так же далеко, как небо над землей, видишь, но не достанешь. Поэтому я не силился вникнуть в суть демонской природы. Я принял ее как враждебную человеческой, и все. Враг он и есть враг. А врага, если он не сдается, уничтожают. Это еще Максим Горький написал.