— Вы умеете поднять настроение, мадам! — искренне ответил он, подумал и добавил: — Три.

— Что — три?

— Три выхода. Можно вспороть брюхо съевшего изнутри.

— А слово «минимум» вы не заметили? — осведомилась она. — А теперь извольте клятву, мистер Малфой. И примите ваш обычный наглый вид, не то вас гриффиндорцы не признают!

Когда он вышел, привычно вздернув нос, Марина Николаевна с облегчением перевела дыхание. Неглупый ведь парнишка, но, похоже, позволил себя убедить — а то и сам себя убедил, — что ему досталась редчайшая возможность проявить себя и выйти в фавориты! А немного поразмыслить и понять, что именно стоит за этим поручением, не смог, что ли? Вряд ли, скорее, побоялся и запретил себе даже думать об этом: шестнадцатилетний мальчишка не сумеет противостоять легилименции Волдеморта, а что тот сотворит, узнав истинные мысли юного Пожирателя, можно только гадать…

Да и жаль его было, как и остальных, угодивших в этот водоворот! И родителей его: отца Драко Марина Николаевна знала только в образе члена попечительского совета, этакого великосветского щеголя (хотя здешний «высший свет» — курам на смех), но зато прекрасно помнила тот вечер в доме Снейпа, панический ужас Нарциссы… У Марины Николаевны не было своих детей, но она могла представить себе чувства этой женщины. А что до ответственности за учеников… ее однокурсница погибла в далеком — с какой стороны ни посмотри, — будущем или прошлом, во время захвата школы боевиками, закрывая убегающих детей собой. Так же, как погибли еще полтора десятка учителей, пытавшихся спасти хоть кого-то… И чем же происходящее здесь и сейчас отличалось от тех страшных дней? Разве что террористы были вооружены не автоматами, а волшебными палочками, а заложники не страдали от жажды, но суть-то не менялась…

Поглощенная этими мрачными мыслями, Марина Николаевна вышла в коридор, и тут же на нее кто-то налетел.

— Аберкромби! — узнала она. — Вы почему бегаете по вагону?

— Я не бегал, я вас искал, а мистер Финниган сказал, что вы пошли в купе старост! — выпалил тот. За лето мальчишка заметно вырос.

— И зачем я вам понадобилась?

— Ну… — Аберкромби опустил голову и принялся ковырять пол мыском ботинка. — Я… мадам Амбридж, я летом…

— Говорите живее!

— Я летом колдовал, и мне пришло предупреждение из Министерства, — понуро сказал он и протянул мятый листок, который до того прятал за спиной.

— Вы же знали, что этого делать нельзя, — со вздохом произнесла Марина Николаевна, просмотрев стандартное уведомление. — Что, пробовали заклинания из учебников второго курса? Или решили показать кому-нибудь…

— Нет, нет, мадам! — замотал тот вихрами. — Я никому не показывал и ничего не говорил, и новые учебники я только почитал!

— Тогда как вас угораздило?

— У Джуди — это моя соседка — есть кролик. Маленький такой, — показал Аберкромби руками, — вислоухий. Она его ужасно любит. А тут она уехала на неделю со своим классом на экскурсию, а Носика оставила мне, потому что ее родителям за ним некогда смотреть. И попросила выставлять клетку в сад, ну и… нарвать ему травы, всё такое…

— Что-то случилось?

— Ага, — он шмыгнул носом. — Соседская собака. Она добрая, только шумная и бестолковая. И постоянно роет норы и удирает, потому что охотничья… Вот и удрала к нам, и учуяла Носика… Он в клетке был, но она как накинулась… Я ее прогнал, смотрю, а Носик вот так опрокинулся, — мальчик сложил руки на груди, как поджатые лапки, и закатил глаза, — и не дышит. И я…

— Так, Аберкромби, только не ревите, — велела Марина Николаевна. — Что вы сделали?

— Я побежал с ним в дом, я же с собой палочку не носил… И вспомнил, что читал про такое заклинание… чтобы оживить…

— Энервейт?

— Ага… Я даже не подумал, что меня накажут, — сознался Аберкромби, размазывая слезы по щекам, — я только думал, что Джуди приедет, а Носика нет… Она знала, что кролики мало живут, но ему только год был! Ну то есть ее мама, наверно, купила бы такого же или похожего, чтобы Джуди не узнала… Но я-то бы помнил, что это я не уследил! И собака эта дурацкая… но она ведь не нарочно, она собака! Джуди с ней всегда играет…

— Так у вас получилось? — спокойно спросила Марина Николаевна.

— Получилось… наверно, с пятого раза или больше… Носик вдруг задышал, сел нормально и стал траву грызть, будто ничего и не было… А потом прилетела сова. Мадам Амбридж, меня теперь исключат? — выпалил вдруг он.

— О боже, конечно же, нет! — она подумала и порвала уведомление. — Забудьте.

— Я потом уже у бабушки спросил, — прохлюпал Аберкромби, — а она сказала, что кролики от испуга иногда будто в обморок падают, ну, притворяются мертвыми, чтобы их не тронули… Может, и тут так же было? И Носик бы сам очнулся? А если нет?

— Аберкромби, — серьезно сказала ему Марина Николаевна, — если к вам прилетела сова с предупреждением, значит, колдовство успешно состоялось. Выжил бы кролик без вашего вмешательства или нет, мы уже никогда не узнаем, но… Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть, ясно вам?

— Да я как-то и не жалею, — ответил он и вытер глаза рукавом. — А меня правда не исключат, мадам?

— Правда. Идите, умойтесь и возвращайтесь в свое купе. Но впредь на каникулах не прикасайтесь к палочке, если кому-то не будет угрожать опасность!

— Я не буду, мадам, правда-правда! — выпалил Аберкромби и убежал.

Марина Николаевна посмотрела ему вслед.

Семьдесят четыре огнестрельных… Ольгу — то, что от нее осталось, — сняли с подоконника: она закрывала собой оконный проем, не давая прицелиться в разбегающихся учеников. Она еще пошутила бы, наверно: вот где лишний вес пригодился…

Здесь — достаточно одной Авады.

Но это не меняет ровным счетом ничего.

Платформа на сей раз была ярко освещена, по периметру рассредоточились авроры.

— На выход, — велела Марина Николаевна, и уже знавшие регламент старосты принялись выводить первокурсников, строить их и пересчитывать. — Первый курс, перекличка!

Всё было, как в прошлом году, только первокурсников в плавании по озеру сопровождали не они с Граббли-Дёрг, а четверо авроров.

Самой ей не хотелось трястись в карете, и она позвала:

— Летти? Доставь меня в замок.

Хогвартс встретил Марину Николаевну теплом и светом, и ставшим уже привычным уютом…

— Мадам Амбридж! — спешил к ней через холл Филч, и она удивилась: старый завхоз оделся с иголочки, да в не в кошмарный старомодный костюм, а во вполне современный, и мантию пошил такую, в которой не походил на пугало. — Мадам Амбридж, вернулись, стало быть, а то тут всякое поговаривали…

— О чем вы, мистер Филч? — удивилась она, расстегивая дорожный плащ, который он принял со всем почтением.

— Да так, о всяком-разном… Позвольте-с проводить?

— Конечно. До прибытия учеников еще есть время, я успею переодеться к ужину.

— Стало быть, мадам Амбридж, теперь признали, что мы не третьесортные какие-то? — проговорил он, следуя за нею по пятам. — Сквибы, то есть?

— Разумеется, — ответила Марина Николаевна, увидев у Филча в руках одну из брошюрок Министерства, которые в последний месяц выходили во множестве.

«Сквибы: ложь сквозь века», «Мой муж — сквиб», «Жизнь с волшебниками. История одного сквиба» — эти опусы были довольно однообразными, но Перси Уизли удалось поймать волну, и брошюрки расходились огромными тиражами. Более того, после первых откровений редакцию «Пророка», где вышли эти истории, засыпали письмами, так что решено было печатать жизненные истории в приложениях. Главное, все они декларировали: сквиб в семье — не позор и не приговор..

— Я тоже в «Пророк» написал, — заявил Филч. — Я старый сквиб, но я без дела не сижу и к магглам не ушел, хотя мог бы. На мне, считай, весь Хогвартс держится! Будто б я сумел с этим совладать, если б вовсе бесталанным был?

— Не сумели бы, мистер Филч, — заверила она.

— И предшественник мой, мистер Прингл… он, правда, поболе моего умел, и уж наказывал нарушителей так наказывал! — Филч рубанул воздух ребром ладони. — Надо б его разыскать, может, жив еще… Он бы порассказал!