— Что еще?

— Насчет отдыха: вы, когда сами были учеником, как относились к жизни в общежитии?

— Неважно, — подумав, честно ответил Снейп. — Но так принято. Вдобавок, к шестому курсу я остался один в спальне.

— Полагаю, соседи не выдержали вашего милого характера? — приподняла брови Марина Николаевна.

— Да. А еще скверной привычки читать по ночам и время от времени испытывать на них свежепридуманные заклинания. Но старшие курсы были не такими уж многочисленными, так что места хватало.

— Да его и сейчас предостаточно.

— К чему вы клоните, Долорес?

— Думаю о расширении общежитий, — пояснила она. — Понимаю, что так принято, но… не все могут ужиться с соседями, а это дополнительный стресс к уже имеющемуся. Помню, мне в общей спальне очень не нравилось. Не побудешь наедине с собой, полог — это только иллюзия уединения.

— Да, действительно. Дома у меня была своя комната, крохотная, размером с табакерку, но своя, — неожиданно сказал Снейп. — Там можно было закрыться, если… совсем уж доводили. Но что вы задумали?

— Хочу предложить студентам выбор. Возможно, кому-то действительно нравится жить большой компанией, друзьям-приятелям, к примеру. А те же близнецы с удовольствием останутся вдвоем или с Джорданом, чтобы посторонние не мешали им обсуждать какие-нибудь коварные планы, — усмехнулась она. — Или, скажем, братья Криви хотели бы жить вместе, как привыкли дома, но не положено, они с разных курсов. Про сестер Патил молчу, они вроде бы и так довольны.

— Да уж, смешанного общежития нам не надо, — покачал головой Снейп.

— Так вот, хотелось бы предусмотреть возможность переселения, — добавила Марина Николаевна. — А то, может быть, кто-то сходу решит, что в большой компании веселее, а через месяц-другой взвоет и попросится в одиночную комнату, пускай даже размером с табакерку, как вы выразились. Или компания распадется, кто-то захочет отделиться или поменяться…

— Вы представляете, какое переселение народов начнется?

— Не вижу ничего страшного. Взять и перетащить вещи — дело пяти минут, а кровати везде одинаковые.

— А если всем захочется отдельные апартаменты?

— Я уже спрашивала домовиков: модифицировать имеющиеся комнаты очень просто. Большая спальня легко превращается в две средние или четыре маленькие. С окнами сложнее, но у вас в подземельях ведь они зачарованы? Можно и в башнях так же поступить. Словом, это уже техническая часть, с которой вполне справятся домовики! Вдобавок, — добавила Марина Николаевна, — ютиться в спичечном коробке совершенно не обязательно. Раз уж существуют чемоданы, сундуки и даже палатки с чарами расширения пространства, то уж тут-то сам бог велел ими воспользоваться!

— Ну, удачи вам, — вздохнул Снейп и задумался, а потом сказал: — Сдается мне, многим из моих слизеринцев эта идея придется по душе. Они в большинстве своем предпочитают держаться наособицу. А к приятелю и в гости можно зайти.

— Вот именно! Словом, я предложу эту идею министру, только придумаю психологическое обоснование позаковыристее. Что-нибудь о моральном климате в коллективе… Вот, кстати: некоторые ученики становятся объектами травли своих же, это неизбежно, и им в общей спальне жить очень тяжело! Северус? — окликнула она. — Что с вами?

— Нет, ничего, — покачал он головой. — Пытаюсь сообразить, кто у нас сейчас объект травли… У моих всё спокойно, не считая стычек с Гриффиндором. Но это, сами понимаете, неистребимо.

— Например, Луна Лавгуд, — пояснила Марина Николаевна. — Я видела, как она перед отъездом вешала на доску объявлений список пропавших у нее вещей. В основном это мелочи, которые она сама могла где-нибудь забыть или потерять: перья, заколки, книги… Но вот мантия и обувь сами собой в пространстве раствориться не способны! Она сказала, правда, что всегда всё возвращается на место, но…

— Но находят эти вещи домовики, — закончил Снейп. — Ясно.

— Ну, про то, что Лавгуд называют ненормальной в глаза, я промолчу, — добавила она. — Я не уверена, действительно ли она не обращает на это внимания или просто делает вид. Во втором случае она может и сорваться, потому как предел есть у каждого.

— Она впрямь немного не от мира сего, поэтому ставлю на первый вариант, — мрачно сказал Снейп, — что, конечно, не отменяет свинства окружающих.

— Вот именно. А та же Миртл? Ее травили за дурацкие очки и прыщи, и если бы она тогда не погибла, то вполне могла бы и сама свести счеты с жизнью. А может, и нет, — подумав, добавила Марина Николаевна. — Она много болтает о самоубийстве, но те, кто говорят, чаще всего никогда этого не сделают… А сколько тех, кто молчит? Неважно, от страха или из гордости и упрямства? Вы представляете, сколько невротиков выходит из стен Хогвартса?

— Знаю, я сам такой, — неожиданно выдал Снейп. — Ну что вы так смотрите? Вы же видели карту Мародеров!

— Ах вон оно что… — сообразила Марина Николаевна. — Враждующие факультеты, а вы…

— А я в глазах этой компании был типичной жертвой, — ответил он. — Ну… это они так думали. Их, конечно, было больше, зато я — изобретательнее.

— И что, наш факультет, который, если мне не изменяет память, всегда преподносился как одна большая семья, не вступился?

— Если бы я попросил о помощи, вступился бы, — серьезно ответил Снейп. — Во всяком случае, Малфой — если помните, он был старостой, — делал вполне прозрачные намеки на то, что неплохо бы указать Мародерам их место, пускай даже среди них отпрыски знатных семейств, но… Я не попросил.

— Очевидно, как раз из гордости?

— Скорее, гордыни.

— Снейп, а что, они вас вот так на ровном месте невзлюбили? — подумав, спросила Марина Николаевна.

— Как ни странно, да, — фыркнул он. — Еще в поезде, перед первым курсом… Кажется, только из-за того, что я сказал, мол, хочу попасть на Слизерин. Потом-то, конечно, у нас прибавилось поводов для взаимной любви!

— Хотите сказать, что и деканы этого не замечали?

— Ну что вы. Это же милые шалунишки, — улыбнулся Снейп, — золотая молодежь, прекрасные ученики, гордость школы!.. Довольно об этом, Долорес. Не люблю вспоминать.

— В Хогвартсе необходим психолог, — вздохнула она, — причем и ученикам, и преподавателям. Только, сдается мне, в школе Мунго психологию не преподают, а взять кого-то со стороны не выйдет.

— Да уж, тут только маггловского специалиста не хватало для полного счастья…

— А почему сразу маггловского? — сообразила вдруг Марина Николаевна. — Отчего бы не сквиба? Филч же работает здесь!

— Ну поищите, поищите, — скептически произнес Снейп. — Какое, право, распространенное сочетание: сквиб-психолог! Причем еще такой сквиб, который знает о своем происхождении и не обижен на весь мир из-за того, что сам не владеет магией, как тот самый Филч…

— Спорим, найду? — прищурилась Марина Николаевна, подумав, что как раз такой человек и мог увлечься психологией, чтобы вытравить из головы собственных тараканов.

— Не буду я с вами спорить. С вас станется притащить маггла, слегка подправив ему мозги, и заявить, что это сквиб. Как проверишь? Семьи стараются не афишировать рождение таких детей, кого-то отдают в приемные семьи, ну а те, кто уходит в маггловский мир уже взрослыми, обычно меняют фамилию.

— А маггл сможет войти в Хогвартс?

— Вероятно, если кто-то его приведет, но я не уверен, — подумав, ответил Снейп. — Так! Кажется, я только что сам подал вам идею?

— Ну почему, я об этом сразу же подумала, — пожала плечами Марина Николаевна. — Так или иначе, что-то в этом направлении нужно предпринять. Может быть, не в этом году, но всё же… А теперь — до свидания. Что-то я заговорилась…

— Это уж точно, — без тени улыбки сказал он. — Всего доброго.

Лето выдалось для Марины Николаевны насыщенным. Конечно, по сравнению с прошлой жизнью отчетности было всего ничего, но дел все равно хватало.

— Долорес, вы твердо решили остаться на должности Генерального инспектора? — грустно спросил Фадж, когда она явилась к нему с докладом.