– Повезло. Так вот, Гара-Тесса, нельзя работать лишь для того, чтобы распорядитель отметил – такая-то выполнила всю порученную работу. Если ты станешь трудиться лишь ради заветной галочки напротив твоего имени в списке, ты не перейдешь ко второму этапу.
– Я не понимаю, сударь… – прошептала я. – Нам велели тянуть жребий, сказали, что каждые несколько дней станет меняться задание и те, с кем вместе мы должны его выполнять, вот и все. Еще добавили: оценивать будут всех, и если кто-то станет лениться и работать спустя рукава, то пострадают и другие…
– Нужно запретить это Испытание, – сказал он себе под нос, – для всех, кроме собственно королей.
Я едва успела прикусить язык, чтобы не сказать – ведь именно его величество пригласил нас сюда!
– Неважно, кто и что сказал, – добавил мужчина. – Оценивать будут не люди.
– Кто же? – голос у меня почему-то сел.
– Старая Птица, – ответил он, словно это было нечто само собой разумеющееся. – Этот замок. Если ты сумеешь отнестись к нему как к своему дому… Ты ведь не допустишь, чтобы в твоем Гаррате по углам катались клубки пыли, а окна заросли паутиной, даже если не останется слуг и придется взять дело в свои руки?
– Конечно же, нет!
– Так и здесь… Нет, – покачал он головой. – Трудно объяснить, Гара-Тесса. Можно выполнять задания так, что любой распорядитель расплачется от восторга: все кругом будет сиять, соринки не найдешь, но это будет мертвая чистота. Злая.
Я открыла было рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но догадалась сама. От злости можно много чего сделать, в том числе отдраить полы в целом замке и перечистить все серебро. Но без малейшего желания, с отвращением даже, и… наверно, замок это почувствует? Эта самая Старая Птица, чем или кем бы она ни была?
«Вряд ли я смогу с радостью стирать белье в холодной воде, – подумала я. – Что ж, я знала – у меня нет шансов. Не очень-то и хотелось!»
– Старая Птица видит наши мысли и чаяния, – сказал вдруг незнакомец. – Сделанное напоказ ее не порадует. А какая-нибудь мелочь, исполненная от души, – дело другое. Больше я ничего не могу тебе сказать. И так уже наговорил лишнего…
– А почему – Старая Птица? – не удержалась я.
– И ты еще уверяешь, что Гаррат – не глушь? – засмеялся он. – Неужели там не слыхали этой легенды?
– Н-нет…
– Что, и об украденном солнце не рассказывают?
– Я не слышала, – призналась я.
– Дожили… – пробормотал он. – Что ж… Сказитель из меня скверный, но если коротко, то дело было так: давным-давно Враг похитил солнце с неба. Сама понимаешь, чем это обернулось.
– Неужели нет!
– Многие пытались вернуть его, но… Кто не смог добраться до крепости Врага, кто погиб на подступах к ней или угодил в плен и умер в заточении. И так длилось до тех пор, пока не погибли все молодые и сильные. Остались старики, дети и женщины. Птица была, как понятно по имени, уже старой, но когда последний из ее детей не вернулся, решила – раз больше некому, значит, ей придется взять меч и идти за солнцем…
– Чем же она держала меч, если у нее крылья? – не удержалась я. – В лапах? А ходила как?
– Пришлось отрастить вторую пару лап, – усмехнулся он и накрыл ладонью вышитый на груди герб. Тут только до меня дошло, что под Старой Птицей он имеет в виду грифона! Ну конечно: у него и крылья, и меч в лапе! – Чего только не сделаешь, чтобы мир спасти. И она добралась до цели. Долго рассказывать, на это у хорошего сказителя несколько вечеров уходит. Главное – Враг был повержен, а солнце вернулось на положенное место в небесах.
– А Птица?
– Дожила свой век в окружении уцелевших внуков и правнуков, как подобает. Иначе от кого бы мы узнали о ее приключениях? У нее, знаешь ли, не было оруженосца!
– Никто не рискнул отправиться с нею вместе?
– Скорее уж, она никому не позволила следовать за собой. Старики, намного более дряхлые, чем она сама, задерживали бы ее, дети… ну кто же берет детей в такое опасное путешествие? – без тени улыбки произнес мужчина. – В память о Старой Птице мы, ее потомки, носим этот герб. Отвоеванное солнце всегда с нами. И меч – чтобы никто больше не посмел протянуть к нему руку… или даже лапу.
Только сейчас я поняла, чем меня так смущал этот герб. На королевском грифон опирался на щит, а меч держал острием вниз. На том же, что я увидела сперва на доспехах, а теперь и на тунике незнакомца, грифон воинственно воздевал оружие, а под свободной лапой у него был вовсе не круглый щит, как мне показалось, а… солнце. Кругом располагались не какие-то завитушки для красоты, а лучи, как их изображали на старинных гравюрах.
«Так это вовсе не особа королевской крови, – отлегло у меня от сердца. – Разве что отпрыск какой-то дальней ветви… Герб похож, но не так уж сильно. И все равно непонятно, что же он тут делает!»
Расспрашивать я не рискнула, сказала лишь, чтобы не допустить неловкой паузы:
– Должно быть, страшно ей было…
– Неужели нет, – улыбнулся он. – Не за себя – за тех, кто остался дома.
– Понимаю: если бы с ней что-то случилось, их уже некому было бы защищать.
– Именно так. Она, правда, оставила с ними свое сердце, но оно может только светить и согревать любовью… хотя в темные времена и это немало, не так ли?
Я кивнула, полагая, что ответы на подобные вопросы не требуются.
– Говорят, – добавил он вдруг, – когда Старая Птица улетала на бой, она была совершенно седой. А вернулась в золотом оперении – это солнце ее поцеловало в благодарность за спасение.
– У нас тоже говорят про рыжих и веснушчатых – солнцем отмеченные, – вспомнила я.
– О, Гаррат исправился в моих глазах, – серьезно ответил он. – Хоть что-то у вас помнят…
– А этот замок, сударь? Испытание проводят именно здесь из-за Старой Птицы? – расхрабрилась я.
– Именно так. Говорят, в основании фундамента лежит ее гнездо. Легенда это или нет, но… замок не так-то прост. Он сам решает, кто достоин пройти Испытание, кто нет, а вовсе не распорядитель. Поэтому… тебе пора, Гара-Тесса. Думаю, у тебя еще много работы, да и меня ждут дела.
– Благодарю, сударь, – искренне сказала я и поклонилась, удостоившись недоуменного взгляда.
– Почему ты все время приседаешь?
– Я… У нас так принято кланяться, – нашлась я. – Я имею в виду, у женщин.
– Что за дикий обычай… – встряхнул он головой. – Сделай милость, не повторяй этого при мне.
– Как вам будет угодно, сударь, – с удивлением ответила я. Матушка очень гордилась тем, что выписала нам учителя из столицы, и тот обучил нас и танцам, и настоящим придворным поклонам.
– А теперь иди. Надеюсь, – он сдержанно улыбнулся, – жених стоит того, чтобы пройти ради него Испытание.
«Вот и я на это надеюсь…» – подумала я и выскочила за дверь, чуть не позабыв впопыхах ведро.
Глава 4
Я точно не успею справиться с работой в срок, вот что я поняла, открыв следующую дверь. Эта комната была кошмаром горничной – забитая мебелью, темная – светильники не спасали.
Недолго думая, я протиснулась к окну и, повозившись, распахнула ставни. В комнату ворвался ветер, и светильники погасли, ну да ладно! И без них светло – солнце поднялось уже высоко и било как раз в окно.
«Странно, в библиотеке оно будто бы стояло пониже», – мельком подумала я и взялась за дело.
Будь моя воля, я бы выкинула прочь половину обстановки. Вот эти дурацкие кресла, набитые конским волосом, к примеру, – обивка совсем вытерлась и кое-где потрачена молью и прогрызена мышами, сиденья продавлены, да и не подходят они к остальной мебели! Их я даже протирала небрежно, до того они мне не понравились. А вот массивный секретер я, каюсь, долго разглядывала, до того хороша была инкрустация перламутром на темном дереве! Она кое-где попортилась и осыпалась, но восстановить ее не так уж сложно. Только ставить такую вещь нужно в просторном кабинете, чтобы можно было и подойти без помех, и полюбоваться красотой отделки…