Таури молчал, сопел и напряженно размышлял. Вообще-то, он имел полное право послать приставучую девицу куда подальше – без ордера, с одними только измышлениями насчет кражи, – но почему-то медлил. Может, правда верил, что ради прекрасных глаз Лэсси патрульные станут регулярно заглядывать к нему на огонек?

– Но мы можем уладить дело миром, – неожиданно сказала девушка.

– Э?..

– Почините мне колесо, и я забуду о вашем сарайчике. Не навсегда, конечно, но без веского на то повода тревожить не стану.

– Ну… Так-то можно… – буркнул Таури, почесал седую щетину и прищурился на велосипед. – Это как же вы так ухитрились, сье?

– Это не я, а Воробей. Пытался удрать от Ухожора, но наскочил на что-то и свалился. Возьметесь? Только мне очень срочно – нужно вернуться в управление!

– Да тут дел-то на пять минут… – Железячник явно подобрел. – Обождите, за инструментом схожу.

Он вразвалочку удалился, а Лэсси покосилась на Дайсона.

– Что ты смотришь на меня с такой укоризной? Из-за кости? Ну, я же обещала – куплю, только не сегодня. Или ты из-за этого Таури? Но он прав: прижать его практически нереально, не на горячем же поймали, а так… хоть на ремонте сэкономлю!

Дайсон одобрительно гавкнул и ухмыльнулся во всю пасть. Ему хотелось пить, но терпимо, не до такой степени, чтобы лакать из лужи – на ее поверхности радужно переливались бензиновые разводы.

Таури принялся колдовать над колесом, а Лэсси, чтобы не терять времени, забралась на более-менее чистый капот фургона и углубилась в письма сына сье Дани.

– Ничего интересного, – сказала она наконец с большим разочарованием и убрала папку обратно в рюкзак. – Коротко так: жив, здоров, чего и тебе желаю, миллионов пока не заработал. Чем именно занимался, не пишет, так что мог быть хоть докером, хоть рабочим на плантации, хоть рассыльным. А может, пошел по кривой дорожке…

– Это вы о ком, сье? – с любопытством спросил Таури, возвращая шину на место и что-то подкручивая.

– Так, об одном человеке. Уехал пятнадцать лет назад за океан, поначалу писал, потом перестал. Поди найди его!

– Может, он вовсе не хочет, чтобы его находили.

– Я тоже об этом думала. Но найти нужно. Потом помозгуем, как это лучше сделать, верно, Ухожор?

Он согласно фыркнул и вывалил язык – хоть и вечерело, а солнце пригревало по-летнему.

– Ой… Сьер, у вас не найдется какой-нибудь миски? Пса напоить?

– Там вон колонка, – махнул рукой Таури. – Небось из-под струи напьется.

Со старой заржавленной колонкой Лэсси совладала не сразу, а когда все-таки получилось и хлынула вода, с визгом отпрыгнула, чтобы не намочить одежду. Дайсон же с удовольствием сунул голову и плечи под ледяную струю, напился вдоволь, потом отошел в сторону и как следует отряхнулся.

– Какой ты все-таки… воспитанный пес, – сказала ему Лэсси, стряхивая редкие брызги с формы. Потом подумала, еще пару раз качнула рычаг и тоже напилась, умылась и пригладила волосы мокрыми руками. – Вся пропылилась! Представляю, каково было сье Дани: целый день на перекрестке…

– Эй, сье, готово! – окликнул Таури. – Тут вот еще краска ободралась, но это уж…

– Воробей сказал, вы и перекрасить можете.

– Ну так сохнуть будет до утра, а вы вроде как торопитесь, – невозмутимо сказал тот. – Я еще шины подкачал, цепь подтянул и ниппели заменил, совсем ржавые были. Сами не умеете, что ли?

Лэсси снова начала багроветь, начиная с шеи. Очевидно, не умела.

– Второй раз бесплатно технику обслуживать не стану, – добавил Таури. – А так, если что, заходите. Починим, хе-хе, лучше нового станет…

– Благодарю, сьер, – ответила она. – А почему вы подбили Воробья украсть именно мой велосипед?

– Я? Подбил? Смеетесь, что ли? Подбили его приятели, а ко мне он прибежал спросить, брать ли ваш или не стоит.

– И вы сказали – брать, несмотря на то, что я в форме?

– Про форму, клянусь, Воробей мне и словом не обмолвился. Я дурак, что ли, на такое мальчишек толкать? Вот велосипед он описал: модель самая распространенная, вроде бы не старый, не побитый, так чего ж не взять, если сам в руки идет?

– Ах вот оно что… Еще раз спасибо, сьер. Кстати, вам этот вот запах не знаком?

Таури понюхал флакончик и покачал головой:

– Нет, никогда такого не чуял. Такое не забудешь.

– А значки вот эти не видели? – Девушка показала ему фишки.

– Тоже нет.

– Что ж, тогда до встречи, сьер Таури!

С этими словами девушка оседлала велосипед и лихо рванула прочь, а Дайсон со всех лап понесся следом. И то – солнце клонилось к закату, а им еще нужно было пробраться в управление и сделать вид, будто они все время там были…

Кирц, ясное дело, сразу заметил хромоту Дайсона, позвал дока Лабби, а тот безжалостно всадил псу укол, сказав:

– На ночь повторите, сье. Справитесь?

– Постараюсь, – вздохнула Лэсси. – А… а если не получится?

– Значит, будете терпеть его вой до утра. Я предупреждал: никаких чрезмерных нагрузок, а вы что, решили из него чемпиона по бегу сделать?

– Мы… немного увлеклись, простите, – выговорила она. – И он не сразу захромал, бежал бодро, а потом, как передохнули, так и…

– Понятно. Домой идите полегоньку, иначе он завтра не встанет. – И док Лабби сурово посмотрел на Дайсона, а тот шевельнул хвостом. – Дурной кобель. То с места не сдвинешь, а то носится, как щенок неразумный!

С этими словами он удалился, а Дайсону выдали наконец миску. Жизнь сделалась невыносимо прекрасной: лапа после укола не болела, желудок был полон, хотелось лечь и вздремнуть. Но рано: предстояло отметиться в отделе, а потом еще добраться до дома. А уж там…

В кабинете, к счастью, не оказалось ни Килли, ни Сэла – видно, еще не вернулись, поэтому Лэсси оставила записку одному из сотрудников, отметив время отбытия, кивнула Дайсону, и они снова вышли на улицу.

– Давай живей, – сказала девушка заговорщицким шепотом, выезжая за ворота. – Вздремнем – а потом на дежурство!

«Какое еще дежурство?» – опешил Дайсон.

– Значки появляются на стене после убийства, помнишь? Но не в первую ночь, та уже миновала. Значит, сегодня или завтра. И если мы не подкараулим эту странную дамочку, то придется ждать следующего убийства, а… а неизвестно, когда оно произойдет и где. Может, не в нашем округе! Поэтому, Дайсон, шевели лапами, и я… честное слово, займу у родителей и куплю тебе не просто кость, а еще хороший кусок мяса. По-моему, на одной этой каше непонятно с чем ты еще не скоро выздоровеешь…

Вот с этим Дайсон был совершенно согласен, поэтому ускорил бег. Подушечки лап ныли – давно не приходилось подолгу носиться по городу, но это было даже приятно, напоминало о юности. И потом – разве это долго?

«Совсем раскис, – сказал он сам себе. – Прежде носился от заката до рассвета, днем шел в управление, а теперь – поди ж ты! – пробежался немного и уже скис. Не дело это, друг мой Ротт… И мама не одобрит. Она уже говорила, что ты порядком разъелся, и ты отбивался, мол, заматерел с возрастом… Но если она узнает, что ты просто лентяй, добра не жди, это не Лэсси!»

Да уж, с матушки сталось бы вывезти Дайсона на природу, выпустить в поля и немного пострелять по нему, чтобы вспомнил, как нужно бегать и укрываться в складках местности, неважно, в каком облике. Отказаться можно, конечно, но тогда она попросту перестанет с ним разговаривать, а мать Дайсон любил и редкие ныне минуты общения с нею ценил.

«Вообще-то ты дурак, дружок, – добавил он. – Надо было сразу бежать к мамочке, и неважно, что тебе уже хорошо за тридцать. Главное, она бы не позволила тебе ни удрать, ни превратиться, обеспечила правильную диету, потребную нагрузку и медицинский уход, даже если бы пришлось отказаться на месяц от всех этих приемов и прочих… мероприятий. Но теперь уже поздно…»

– Дайсон! Дайсон! – окликнула Лэсси, и он сделал вид, что просто отвлекся на голубей. – Тьфу ты, поводок забыла… Слушай, а хорошо этот Таури колесо сделал и все прочее тоже, намного легче стало ездить! Надо правда получше разобраться в этой механике и купить инструменты, а то так вот навернусь в канаву где-нибудь за городом, опять колесо погну, и как выбираться? Пешком к утру дойду, наверно…