— А разве я сказал, что он неуравновешенный? Я же упомянул, что я в его годы так себя контролировать не умел!

— Я вижу, ты в полнейшем восторге, — вздохнул Рауль, сдерживая улыбку. — Ну что ж, я рад, что мои опасения не оправдались.

— А уж как я рад! Кстати, Алан, это ты ему способность спать помалу придумал? — прищурился начтранс.

— Я, — сознался тот. — Я же помню, ты всегда жалуешься, что часов в сутках не хватает. Решил посмотреть, можно ли как-то сыграть на увеличении периода бодрствования без ущерба для работоспособности.

— Судя по всему, можно, — кивнул Себастьян. — Времени у него пока что навалом. И чтобы он действительно не свернул себе шею, когда полезет еще что-нибудь исследовать, его нужно загрузить по полной. Алан… а?

— Понятно, снова индивидуальная программа, — вздохнул тот. — Сайн будет недоволен.

— Он будет еще более недоволен, если воспитанник учудит что-нибудь похлеще истории с этой несчастной вентиляцией!

— Тоже верно, — согласился Алан и сделал пометку в ежедневнике. — Связался я с тобой на свою голову…

— Кстати, а какой предлог ты придумал для посещения интерната? — поинтересовался Рауль.

— Да так… Много всего перебрал, ничего не подходило. Всё можно решить по сети, а вот чтобы был повод явиться лично… — Себастьян тяжело вздохнул. — Ладно! За помощь спасибо, пойду. — Он усмехнулся. — Мне еще, знаете ли, предстоит сообщить Мартину, что он будет сдавать выпускные экзамены не через полтора года, а прямо сейчас!

-Знаешь, Себастьян, — сказал как-то Мартин начальнику. — По-моему, ты ведешь себя нечестно.

От такого обвинения даже начтранс невольно поперхнулся кофе.

— Это почему же? — спросил он.

— А потому, — ответил юноша, — что ты тут недавно одну аферу провернул, меня подставил, а теперь сидишь и делаешь вид, что так и должно быть!

— Когда это я тебя подставил?

— А кто заставил меня сдавать экзамены раньше срока? У меня чуть мозги не вскипели! Мог хотя бы от работы меня на время подготовки освободить…

— Тебе не впервой, — отмахнулся Себастьян. — Перед аттестацией у Юпитер было хуже.

— Но это ж не значит, что надо… Так, — перебил Мартин сам себя. — Ты меня опять заболтал и сбил с мысли! Я сказал, что ты ведешь себя нечестно.

— Сказал, — кивнул тот, — но до сих пор не пояснил, почему.

— Афера — раз, подстава — два, безделье — три, — коротко ответил юноша, не давая втянуть себя в бесконечный диалог. Заняться сейчас было особенно нечем, а в подобные моменты Себастьян от скуки начинал оттачивать искусство демагога на подчиненном. Тот довольно бойко отвечал, но ему пока не хватало опыта.

— Третье — вранье, — так же лаконично сказал начтранс. — Дел у меня полно. Сейчас — просто пауза.

— Я не о работе. Я о том, что ты, судя по рассказу, пообещал кое-кому кое-что придумать, а сам даже не пытаешься что-то предпринять!

— Так, — сказал Себастьян и снял ноги со стола. — Если я правильно понял твои иносказания, то речь идет о моем визите в интернат и занимательной беседе… кое с кем?

— Именно!

— Ну и что я, по-твоему, должен сделать? Я тебе, помнится, рассказывал, чего мне стоило добиться обычного разрешения на посещение! А ты, судя по всему, все-таки намерен устроить тут филиал интерната…

— Ничего подобного! — оскорбился Мартин.

— Да? — прищурился Себастьян. — А кто таскает сюда Эрле едва ли не каждую неделю? На меня Сайн уже волком смотрит…

— Переживешь, — отмахнулся тот. — Ты же сам признал, что Эрле — умница и к тому же хорошо на меня влияет! А если скажешь, мол, не особенно-то хорошо, так это потому, что влияние происходит от случая к случаю… и вообще редко!

— Так, оставим Эрле в покое, он все-таки уже достаточно взрослый и разумный парень, — сдался начтранс. — Но ты подумай о том, что предлагаешь…

— Так я и думаю!

— Ты не о том думаешь. Вспомни, каково было Эрле, когда мы в первый раз его сюда привезли! И это при том, что он к тому моменту успел в госпитале побывать, город хоть мельком, но видел, словом, обстановку менял… А ему уже двенадцать, к слову сказать.

— Вот, а я о чем! — воскликнул Мартин. — Просто начинать надо раньше, вот и всё… Я где-то читал, что чем дети меньше, тем лучше адаптируются к этой… изменчивой окружающей среде.

— Допустим. И при этом они еще лезут, куда не положено, часто с риском для жизни. Кто будет водить это дитя за ручку и следить, чтобы оно ни во что не вляпалось?

— Ну, хотя бы я, — мужественно вызвался тот.

— С тебя хватит Эрле, — ответил жестокосердный Себастьян.

— Эрле не надо водить за ручку, ты сам признал только что! Слушай, ну разок-то можно попробовать?

— А разрешение?

— Ну, Алана уговорить не проблема! — махнул рукой Мартин.

— Не Алана, — покачал головой Себастьян. — Это для того, чтобы забрать Эрле, достаточно его резолюции. А тут, извини, придется иметь дело с Раулем, и я заранее знаю, что именно он скажет и в каких выражениях.

— Ну, я тоже догадываюсь… — тот почесал в затылке. — Но попробовать-то можно! Ну вот только не говори, что тебе просто неохота с ним связываться!

— Да не поэтому, — вздохнул начтранс. — Просто это затянется надолго, а мне надо кое-куда слетать ненадолго.

— Но ты же вернешься, так ведь? И тогда…

— Мартин, не бери меня на "слабо". Не выйдет.

— Тогда объясни, почему ты против? — подпрыгнул Мартин.

— Потому что есть еще Ким, — спокойно ответил Себастьян. — А она, если ты не забыл, женщина. А женщины — это такие загадочные существа, у которых есть, чтоб ему провалиться, материнский инстинкт. У Ким точно есть, Можешь у Алана спросить, каково ей было смотреть ту запись, если мне не веришь. А вживую это будет стократно хуже. Доходит, нет?

— Ну… — юноша снова взъерошил себе волосы. — Вроде…

— Именно, что "вроде". Нам с тобой не понять, мы даже не люди, — начтранс невесело усмехнулся, — и все наши переживания, подозреваю, жалкая тень их эмоций. Да, да, не смотри на меня так, даже наши с тобой! То, что мы чуть более восприимчивы, чем остальные, еще ни о чем не говорит. И ни тебе, ни мне не дано понять, что почувствует женщина, когда рядом с ней будет стоять мальчишка, о котором она точно знает — это ее сын, пусть даже не она его родила и воспитывала, и которого она даже обнять не может. Я уж не говорю о том, чтобы сказать ему правду!

— А это-то почему? — ошашело спросил Мартин. — Чего такого-то?

— Та-ак… — Себастьян поднялся и прошелся по кабинету. — Давай плясать от дюз. Вот представь, я говорю тебе: Мартин, тебя не просто так собрали в пробирке, ты — отпрыск вот этих двух конкретных индивидуумов. Да, с небольшими дополнениями, но в целом — дело обстоит именно так. Что ты почувствуешь?

— Я? Да ничего, — удивленно произнес тот. — А что тут такого? Я даже, наверно, порадовался бы, потому что… ну, ты — это ты, что тут говорить? А Ким… Я ее знаю давно, у нее соображаловка отменная, иначе осталась бы она при тебе на столько лет? Ну там папаша у нее подкачал, но если бы нашлось что-то скверное, неужели бы Алан не вычистил? И вообще я к Ким того… привязан. Так что я удивился бы поначалу, ну и всё…

— А если бы я тебе об этом сказал, когда ты впервые в космопорт попал? — коварно спросил начтранс.

— Я бы ошалел, — сознался Мартин. — Хотя куда уж больше-то… Потом… не знаю. Мог бы решить, что на выбраковку угодил из-за такой наследственности, но, подозреваю, ты бы живо дурь из меня выбил… А мог и загордиться, кстати.

— А если бы ты о таком узнал еще в интернате, до того, как начал хулиганить? Пока еще был среднестатистическим мальчишкой?

— Вот не знаю… — тот покачал головой. — Правда, не знаю. Я тогда ведь людей… ну, обычных людей, не фурнитуров, видел только на картинках да в записи, а что они из себя представляют, как себя ведут, что делают и почему, вообще не представлял. Ты же знаешь, как нам на мозги капают: люди — низшая каста, всё такое… Наверно, это был бы тот еще шок. — Мартин подумал. — А потом я мог бы или вообще в самоуничижение впасть: ну, все Блонди как Блонди, а я — не пойми что… Или, наоборот, устроить однокашникам веселую жизнь, причем по той же причине. Тогда бы меня на выбраковку еще раньше отправили.