Лужа керосина пылала перед ним, как крохотный кусочек преисподней.

«Лужа, – вспомнил Генри. – Я умру, если не смогу засыпать лужу песком. Теперь ясно… И песка у меня с собой нет, у меня вообще ничего нет! Господи, ну почему так, лучше бы от пули, господи! Я не хочу гореть заживо, я не хочу, чтобы Тони… Тони…»

– Уходи! – выкрикнул он снова, пятясь к стене. Спасения не было. – Уходи, тут же сейчас все…

Генри плохо видно было сквозь яркий огонь, но ему показалось, будто Мария-Антония рванула какой-то шнурок на шее – верно, болтался там прочно завязанный кожаный мешочек, а он не спросил, что это, не довелось, – непослушными пальцами дернула завязки, и они поддались так, будто только того и ждали.

Невесомая пыль взлетела в воздух, опустилась в огонь, и языки пламени будто остановились, замерли, только слышался сдержанный гул, готовый прорваться торжествующим ревом в любую секунду.

– Генри, скорее!!

Он не заставил себя упрашивать, одним скачком пролетел замерший огонь в керосиновой луже, схватил Марию-Антонию в охапку и потащил по лестнице вверх, вверх, вверх… Странное безвременье внизу окончилось, снова торжествующе взревел огонь, а Генри только тащил и тащил девушку, и ему все равно было, кто попадается на пути, а потом земля содрогнулась, и в небо выметнуло столб пламени: это взорвались керосиновые склады. Стало светло, как днем, и в этом свете прекрасно были видны черные силуэты, и их было много, слишком много для него одного…

– Не подходите. – Генри едва дышал, но чувствовал спину прижавшейся к нему Марии-Антонии, и ради этого готов был держаться еще сутки. – Убью…

– Братец, то мы! – перекрыл гул пожара бас Эрика. – Мы тут вокруг подчистили, скучно было, а еще новые подъехали и брешут, что твои наниматели!

– Монтроз? Генри Монтроз? – раздался чей-то спокойный голос. – Не нужно беспокоиться. Чужих здесь больше нет, опустите оружие и, умоляю, успокойте своих родственников!

Генри почувствовал, как напряглась принцесса, сам присмотрелся и уронил руки.

– Это свои, – сказал он. – Хоуэлл.

– Я думала… – Девушка с удивлением рассматривала приближающегося мужчину. – Я думала, он пожилой, а он ведь не старше тебя!

– Хоуэллов много, – пояснил Генри устало. – Это Фредерик. Племянник главы корпорации.

– Точно так, – учтиво склонил голову молодой светловолосый мужчина. Тяжелые, будто сонные веки и упрямый подбородок выдавали его с головой – порода! – Фредерик Хоуэлл к вашим услугам. Сударыня, прошу извинить за опоздание. Вы не пострадали?

– Никоим образом. – И вновь принцесса заговорила этим невыносимо холодным тоном. – Но я попросила бы позаботиться о Генри Монтрозе, который пострадал, защищая меня.

– Мужество вашего провожатого будет вознаграждено, как должно, – заверил Фредерик. – А теперь не изволите ли проследовать с нами? Здесь не место для знатной девицы!

– Пожалуй, – согласилась девушка. А был ли у нее выбор? – Но я прошу все же…

– Хоуэллы не забывают своих обещаний, – склонил тот голову. – Идемте, сударыня, вас ждет карета. Монтроз, – произнес он совсем другим тоном, – завтра в полдень явитесь в обычное место для беседы. Тогда же решится вопрос о вашем гонораре. Вам ясно?

– Яснее некуда. – Генри поднялся с земли, покрутил запястьями. – Кто-нибудь может снять эту дрянь, или мне искать кузнеца?

Карета, уносящая Марию-Антонию, пропала в темноте, и взывать оставалось разве что к головешкам.

«Я выполнил задание. – На душе у Генри было изумительно гнусно. И пусто. – Выполнил так, что лучше не придумаешь. Но Тони… господи, Тони, я же ничего не успел ей сказать!»

Наутро он выглядел немногим лучше, чем накануне: заплывший глаз чуть приотрылся, но зато синяк расцветился дивными красками. Все тело болело нестерпимо, а помыслить о том, чтобы взобраться на лошадь, было просто страшно.

Хорошо еще, запасливый братец прихватил для него смену одежды, он же сумел снять наручники: попытался бы кто-нибудь заковать в такую дрянь Эрика Йоранссона! Во-первых, пришлось бы поискать нужного размера кандалы, во-вторых, он избавился бы от них легким напряжением мускулов. Ну, конечно, если бы они не были обработаны магом или там тоувом – с теми так просто не управиться.

Генри думал о какой-то ерунде, чтобы не вспоминать о главном, и брат заметил его уныние.

– Ты чего? – спросил он с добродушной бесцеремонностью, какой отличались все Йоранссоны. – По девушке соскучился?

– Иди ты, – вяло огрызнулся Монтроз.

– Она славная, – сказал Эрик серьезно. – И храбрая. Вроде мамаши нашей, только мамаша прямиком действует, а эта так… исподволь. Но оно, может, и лучше. Недаром же они так спелись-то, пока тебя не было!

– Ага, – невпопад ответил Генри. Впереди уже виднелись внушительные строения резиденции Хоуэллов. – Брат мой милый, ты не езди дальше. Не хочу твою рожу светить лишний раз. Мало ли…

– Я тебя обожду во-он там, – понятливо кивнул тот. – Там какая-то харчевня за углом, заходи, как с делами разберешься.

Генри кивнул и двинулся дальше.

Привратники Хоуэллов его узнали даже в таком плачевном виде, приняли лошадь и сделали вид, будто не замечают, как он кривится, пытаясь вернуться с конской спины на твердую землю. Сломано у него вроде ничего не было, но отделали его все равно знатно. Умельцы чертовы, чтоб им старый шаман делакотов на удачу ворожил…

– Прошу. – Солидный слуга распахнул перед ним дверь, и Генри шагнул через порог в сдержанно-богатый кабинет, где бывал уже не раз. С одним лишь отличием: прежде с ним встречался лишь один Хоуэлл.

– Вы вовремя, – кивнул представительный седеющий мужчина. Второй, точно такой же, улыбнулся.

Различить их неопытному наблюдателю было решительно невозможно, но бывалый рейнджер уверенно подмечал мелкие детали: у Рональда Хоуэлла лицо более живое, от этого и мимических морщин больше, но глаза – совершенно непроницаемые; у Ивэйна физиономия каменная, но зато взглядом он может сказать больше, чем словами. Прически пусть немного, но разнятся. Жесты, манеры – вроде бы один в один, но крохотные отличия все-таки есть. Одинаковые костюмы, но носят их близнецы самую малость по-разному: сразу видно, что один больше привык восседать на всяческих заседаниях или чем он там занимается, а второй изрядное время проводит на ногах, отсюда чуточку разные жесты, которыми они, например, поддергивают штанины брюк, усаживаясь…

Фредерика Хоуэлла отличить труда не составляло: хоть он и был копией папаши, но возраст-то не скроешь! А судя по тому, что парня оставили при разговоре, отец готовит его себе на смену, сообразил Генри. Стало быть, портить с ним отношения никак нельзя, старые Хоуэллы, может, проскрипят еще лет двадцать, а может, и нет, и тогда работать придется с Фредериком… «Если он захочет, а ты столько протянешь», – осадил себя Генри и поднял взгляд. Вздрогнул и тут же отвернулся: в кресле у окна сидела Мария-Антония, очень спокойная, прямая, и Генри не сразу ее узнал – на девушке было платье, какие носили нынче благородные девицы, а ее порядком отросшие волосы опытный парикмахер убрал в прическу. Девушка скользнула по Монтрозу взглядом и стала смотреть в сторону, будто ее крайне занимал вид за окном.

– Я не привык опаздывать, – сказал Генри. – К вашим услугам, господа. Прикажете мне изложить все события по порядку?

– В этом нет особой нужды, – произнес Рональд Хоуэлл. – Вы присаживайтесь, Монтроз, вижу, вам досталось… Каюсь, нам было интересно посмотреть, как обернется дело, иначе наши люди встретили бы вас еще в Кармелле.

– Вот как… – Генри придвинул стул, сел. Подумал, бросил шляпу на стол. – То есть вам все известно? И посылку мою вы получили?

– Верно, – кивнул тот. – Прекрасная работа, Монтроз. Вы справились лучше любого профессионала!

– Я и есть профессионал, – сказал он сквозь зубы, – в своем деле.

– Этого никто не ставит под сомнение. – Рональд смотрел с иронией, таких молодых мужчин он повидал на своем веку сотни, если не тысячи. – Вы очень помогли нам с этими пробами, а главное, с измерениями. Благодаря вашим данным наша экспедиция смогла потратить на дополнительные исследования совсем немного времени, и разработка месторождения, если вам интересно, уже начата.