— Амбридж, не нужно! — поднял руки Снейп. — Это неприятно, но в самом деле необходимо.

— Хорошо, а почему тогда видения у Поттера с каждым днем становятся все ярче? Грейнджер сказала, он разговаривает во сне, видит себя в Отделе тайн, ищет какую-то дверь… Разве ваши занятия не должны способствовать защите его разума от контакта с сами-знаете-кем?

— Должны, но эффект выходит обратный. И не говорите, что я скверный преподаватель, сам знаю.

— Снейп… — подумав, произнесла она, — но раз так, почему бы не обернуть эту ситуацию себе на пользу?

— В смысле?

— Если Поттер проникает в мысли сами-знаете-кого, так пускай подсмотрит, где крестражи спрятаны!

Воцарилось молчание.

— Нет, я точно сопьюсь, — сказал наконец Снейп, встал и зазвенел стаканами.

— А вам это в голову не приходило? Я имею в виду, не спиться, а пошуровать в сознании сами-знаете-кого?

— Было, знаете ли, немного не до того, — буркнул он. — Но мысль богатая. Я попробую. Правда, не знаю, во что это может вылиться…

— Ну, хуже точно не будет, — с оптимизмом сказала Марина Николаевна и взяла протянутый стакан. — Слушайте, Снейп, почему вы пьете эту гадость?

— Есть еще коньяк, — правильно понял он намек. — Но маггловский. Люциус ценитель, знаете ли. Как раз вот на Рождество мне прислал…

— О! — с чувством произнесла она, очистив стакан.

— «Х.О.», — поправил Снейп, вынимая из шкафа бутылку.

Утро выдалось холодным и морозным, и с зачарованного потолка в Большом зале падали редкие искрящиеся снежинки — небо было затянуто легкими облаками, но к обеду должно было распогодиться.

Уже приученные к дисциплине младшекурсники расселись по своим местам, старосты-пятикурсники привычно пересчитали личный состав и тоже сели за стол. Старосты шестых и седьмых курсов тоже проверили, кого из подопечных нет в наличии и почему, и только тогда приступили к трапезе.

— Прямо душа радуется, — высказалась Граббли-Дёрг, подливая себе кофе. Все знали, что она большая приверженица порядка. — И еще…

Договорить она не успела: как раз в этот момент тучи разошлись, яркий солнечный свет залил Большой зал, а двери его с грохотом распахнулись.

На пороге стоял человек, опирающийся на длинный посох и закутанный в длинный дорожный плащ. Все головы в зале повернулись к незнакомцу… вернее, незнакомке — стоя в солнечном луче, она откинула капюшон и огляделась.

Это была рослая, мощного сложения статная старуха, одетая в длинное расшитое платье. На монументальную грудь ниспадали белые, как снег, косы толщиной в мужскую руку, смуглое от загара лицо с высокими скулами и тяжелой нижней челюстью избороздили морщины, но светло-синие глаза под густыми бровями смотрели ясно и зорко по-молодому.

За нею шел карлик — не домовик, не гоблин, именно карлик, горбатый, лохматый, длинноносый и лопоухий, но тоже исполненный странного достоинства.

— Я вовремя, — констатировала гостья и, сбросив на руки карлику плащ, подбитый мехом полярного волка, двинулась к преподавательскому столу.

При каждом ее шаге металлический наконечник посоха громко клацал по каменному полу.

— В самом деле, вы как нельзя вовремя! — воскликнула Марина Николаевна и спустилась навстречу гостье.

— Долорес, — та посмотрела на нее сверху вниз и протянула широкую ладонь. — Рада видеть. Пускай кто-нибудь покажет моему слуге мое жилище.

— Тринки, — шепнула та, — проводи… м-м-м…

— Это Храфн, мой слуга, — сказала старуха. — Он двергар. Жить будет при мне, столоваться — с вашей прислугой.

— Как вам угодно, — кивнула Марина Николаевна. — Я сочла возможным выбрать для вас комнаты в башне, с восточной стороны. Но если вас что-то не устроит, мы найдем вариант получше.

— Думаю, я могу положиться на вас, — величественно ответила та. — Храфн, иди, куда указано.

— Да, госпожа, — проскрипел карлик и вразвалочку последовал за светящейся голубой стрелкой, появившейся на полу.

— Позвольте представить, — сказала Марина Николаевна, обращаясь к притихшему залу. — Профессор Ингибьёрг Шнайбьорнсдоттир, ваш новый преподаватель прорицаний.

Большой зал ошарашенно молчал. Старуха выразительно приподняла бровь, но тут, видимо, Снейп подал знак своим, потому что слизеринцы дружно встали, а Малфой немного неуверенно произнес:

— Рады приветствовать вас, профессор Шна… Шнайб…

— Можете называть меня госпожой Ингибьёрг, — милостиво разрешила та. Голос у нее был низкий, глубокий, он эхом отдавался под сводами. — У меня нет ученой степени и никогда не было, я практик.

Тут и остальные факультеты поднялись, приветствуя нового преподавателя, а потом опустились на скамьи, во все глаза глядя, как величественная Ингибьёрг поднимается к преподавательскому столу, где ее уже встречает Дамблдор.

— Альбус, — кивнула она, когда директор галантно облобызал ей руку. — Жив еще, надо же… Ну да ничего, это ненадолго.

От такой непосредственности Спраут подавилась чаем, МакГонаггал тоже подозрительно закашлялась, и только Граббли-Дёрг сказала спокойно:

— Ну так что ж, не мальчик уже.

— Вот именно, — кивнула Ингибьёрг, сев рядом с нею. — Вильгельмина, если не ошибаюсь? Мы встречались с вами лет двадцать назад, когда вы приезжали ловить трётля.

— Да, верно! Трётля я тогда так и не нашла, но путешествие было крайне занимательным! — оживилась та. — Да вы ешьте, ешьте…

Марина Николаевна поздравила себя с тем, что не поленилась заранее выяснить вкусы Ингибьёрг и приказала домовикам подать привычное ей угощение.

— Желаете отдохнуть с дороги? — спросила она у прорицательницы после завтрака.

— Можно подумать, я так устала аппарировать, что разваливаюсь на ходу, — фыркнула та. — Дайте-ка мне лучше расписание… Ага. Пятый курс, значит? Оболтусы и бездельники, как вы говорили? Прекрасно, то, что нужно для разминки!

— Разрешите присутствовать на занятии? — спросила Марина Николаевна.

— Сколько угодно, — ответила Ингибьёрг. — Мои умения не зависят от фазы луны, погоды и прочих мелочей, не считая, разве что, дурного настроения, а оно у меня сегодня прекрасное… Только вот что, Долорес, в этих ваших классах мне слишком тесно. Не могли бы вы подыскать местечко попросторнее? Так-то я предпочитаю давать уроки на природе, но вашим неженкам там сегодня будет слишком холодно!

— Конечно, у нас найдется подходящий зал, — кивнула та, решив на время пожертвовать тренировочным. — Идемте, провожу…

— Так-так… — произнесла Ингибьёрг, устроившись посреди зала на стуле, как на троне, и оглядев жмущихся друг к другу учеников. — Пятый курс, Гриффиндор… Рассаживайтесь. Как угодно, хотите на стульях, хотите — на полу.

Марина Николаевна отметила, что сегодня на занятие явились даже те, кто не посещал прорицания, Грейнджер, к примеру. Видимо, любопытство разбирало…

— Ну что ж, — сказала Ингибьёрг, когда в зале воцарилась тишина, — приступим. Ну-ка, скажите мне, кто тут знает руны?

Грейнджер осторожно подняла руку.

— Да? Встань, девушка, и назовись, — велела ей старуха.

— Гермиона Грейнджер, госпожа Ингибьёрг, — сказала девушка, поднявшись. — Я учу древние руны и…

— Старший футарк знаешь? — перебила та и нахмурилась, когда та покачала головой. — Хм… что ж за руны у вас тут изучают? Ладно, сядь пока. Надеюсь, вы хотя бы слыхали о том, что на рунах можно гадать?

По залу пронесся негромкий гул, означавший скорее «да», чем «нет».

— И на том спасибо… — Ингибьёрг осмотрелась и безошибочно указала своим посохом на Поттера. — Вот ты, юноша, подойди-ка поближе… Как твое имя?

— Гарри Поттер, мэм, — ответил тот, неуклюже поднявшись на ноги.

— Я сказала — подойди поближе, — в голосе старой прорицательницы послышались грозовые раскаты. — Так-так… вижу, то, что говорят о тебе — правда. Ты неучтив и не почтителен к старшим, облеченным властью и обремененным знанием… Встань прямо, Гарри Поттер, когда я говорю с тобой, и смотри мне в глаза, а не на свои ботинки!