Что до так называемого «личного»… Наверно, будь я по-настоящему влюблена в Игоря, мне пришлось бы тяжелее, и намного. Но я уже говорила, с любовью у меня большие проблемы, а влюбиться без памяти я и вовсе неспособна. Да, мы несколько месяцев прожили вместе, и мне даже порой казалось, что я чувствую к нему нечто большее, чем обычную привязанность, но и только.

"Если бы твои родители услышали, как ты разглагольствуешь, Чернова, — сказала я себе, — они пришли бы в ужас от глубины твоего падения. Жить с мужчиной, к которому ты просто «привязана», какой кошмар!! Причем не отрицай, тебе это нравилось!"

Да, что было, то было… Когда Игорь находился в нормальном расположении духа, а это случалось, не буду врать, не так уж редко, с ним было действительно хорошо. О таких минутах я и впрямь буду жалеть…

"А что жалеть, Чернова? — спросила я себя. — Ты лучше будь благодарна судьбе за то, что у тебя был такой мужчина! Мухи отдельно, котлеты отдельно, не забывай."

Отличный жизненный принцип, мне его проповедовали сестрички-француженки. Ты разошлась с кем-то, ну что ж теперь, ненавидеть его до конца жизни, что ли? Тем более, настолько уж негативных эмоций по отношению к Давлетьярову я не испытывала, а кроме всего прочего, была очень и очень многим ему обязана и за многое благодарна. Хотя он еще может заставить меня изменить отношение к себе, это у него быстро получается…

Ну и что выходит? А выходит, судя по тому, с каким облегчением я приняла решение расстаться с Давлетьяровым не только в научном плане, но и в личном, что никаких особенно трепетных чувств я к нему не испытываю и никогда не испытывала. Хотелось бы мне знать, что он сам думает по этому поводу, не спросишь же, а он сам никогда не говорил. Да… если посмотреть со стороны, очень странную парочку мы собой представляли! Оно и к лучшему, что никто так ничего и не узнал…

Что меня больше всего беспокоило, так это неизбежное выяснение отношений с глазу на глаз. Я, собственно, потому и забрала малодушно все свои вещи из квартиры Игоря, что не хотела устраивать разборку на его территории, это был заведомо проигрышный вариант.

"Ого, Чернова, — ехидно сказала я себе, — ты еще умудряешься думать о том, как бы выпутаться из этой ситуации с наименьшими для себя потерями? Значит, ты еще не окончательно пропащий член общества!"

В университете же Давлетьяров точно не станет устраивать шумного скандала, потому что не захочет посвящать окружающих в подробности наших с ним отношений. И это мне на руку…

На следующий день я, как ни в чем не бывало, заявилась на кафедру, получила свою долю восторженных охов и ахов со стороны лаборанток, молчаливое одобрение присутствующих преподавателей мужского пола, и убедилась, что поступила правильно, нацепив парижские обновки.

Произведенный эффект мне понравился. Гораздо меньше мне понравились завистливые взгляды кое-кого из девчонок, но с этим я разберусь позже. Правда, и затягивать особенно не стоит, хорошим отношением сотрудников кафедры не надо разбрасываться. Права была все-таки мама, научившая меня никогда не приходить в гости с пустыми руками и отовсюду привозить сувениры. Надеюсь, я не обсчиталась, и предусмотрительно накупленной чепухи, всяких статуэток, брелоков и кружек хватит на всех…

Я сдала отчет, поговорила со своим руководителем — он очень удачно зарулил сегодня в университет, хотя обычно его на кафедре отловить было непросто. Николай Ефимович поинтересовался, как продвигается моя работа над диссертацией, а я честно доложила ему, что тот план, который он уже видел, наверняка подвергнется переработке, потому что после конференции у меня в голове завелись кое-какие дельные мысли, и я хотела бы их использовать.

Николая Ефимовича это отнюдь не расстроило, напротив, он определенно обрадовался, что я не просто так скаталась во Францию, а с определенной пользой для дела.

Ну что ж, с официальной частью было покончено, оставалась, так сказать, неофициальная. Интересно, как лучше поступить, зайти самой или трусливо обождать, пока первый шаг сделает другая сторона? Долго мучиться мне не пришлось, потому что, неспешно вышагивая по коридору, я почти сразу же натолкнулась на Давлетьярова. Что он, нарочно меня поджидал, что ли? Не исключено.

— Добрый день, Игорь Георгиевич, — сказала я, как обычно. Сердце, правда, ушло в пятки, но я быстро выудила его оттуда и заставила вернуться на место.

— Добрый день, Чернова. — Тоже все, как обычно. Вернее, почти как обычно — Игорь снова именовал меня по фамилии. И продолжение было вполне ожидаемым: — Зайди ко мне в кабинет, будь любезна.

Фу ты, хорошо хоть, не сказал "нам нужно поговорить", иначе и вовсе какая-то мелодрама получилась бы…

— Я вижу, ты удачно съездила? — спросил Игорь вполне будничным тоном, когда за нами закрылась дверь его кабинета.

— Очень удачно, — подтвердила я. — Впечатлений масса.

— Хорошо. — Меня вдруг осенило: да он просто не знает, с чего начать разговор! Это Игорь-то?! Осознав это, я окончательно перестала нервничать. Что я, в самом деле, дрожу как заячий хвост… — Тогда у меня к тебе лишь один вопрос, Чернова. Догадываешься, какой?

— Это уже конкретный вопрос или так, риторический? — неожиданно ляпнула я и сама себе поразилась.

— Как прикажешь все это понимать? — не обратил внимания на мою дерзость Давлетьяров.

Я не стала переспрашивать, что — всё, вилять смысла не было, я ведь сама напросилась.

— По-моему, понять это можно только одним образом, — ответила я. — Я решила уйти, вот и все.

— Могу я поинтересоваться причиной? — все так же спокойно произнес он.

Я решительно не узнавала Давлетьярова. Я ожидала от него какой угодно выволочки, может быть, даже изысканного оскорбления, но чтобы он так спокойно воспринял… Нет, не спокойно, поняла вдруг я. Это он пока сдерживается, а что будет, если он сорвется, страшно даже представить.

— Конечно, — ответила я. — Понимаешь…

Я запнулась. Как я могу это объяснить? С выражением своих мыслей у меня всегда были проблемы. "Написала бы заранее конспект речи," — съехидничал внутренний голос.

Игорь молча ждал, и по выражению его лица я ничего не могла понять. Да что с ним такое? Он же как порох — спичку поднеси, тут же рванет, а сейчас будто транквилизаторами обколотый…

— Знаешь, — снова начала я, — я за эти два месяца очень много передумала. Мне надо было оказаться за сотни километров от Москвы, чтобы понять, насколько я от тебя завишу. — "А что я, в самом деле, мучаюсь? — подумала я. — Скажу то, что думаю, и пусть понимает, как хочет!" — И мне это… в общем, я не хочу так больше. Я хотела чего-то в жизни добиться, правда, но только сама. А что получилось? — Игорь по-прежнему молчал, и это было до такой степени не похоже на него, что мне стало не по себе. Но остановиться я уже не могла. — Я не хочу становиться твоей тенью, Игорь, а все к тому идет. Вот и вся причина.

Повисло молчание.

— Еще… — Я вздохнула. — Еще мне бы очень не хотелось, чтобы ты подумал обо мне… ну… будто бы я тебя использовала. Хотя, наверно, оно так и выглядит, да? Сперва диплом, потом вот диссертация… Но я правда не думала, что так получится. Я не знаю, что мне нужно сказать, чтобы ты поверил…

— Не нужно ничего говорить, Чернова. — К моему большому удивлению, Игорь скупо усмехнулся. Другое дело, что по глазам его по-прежнему ничего нельзя было прочесть. — Я прекрасно знаю, что врать ты не умеешь. И потом, ты полагаешь, я позволил бы тебе использовать меня? Ты себе льстишь.

Такой аргумент мне, признаться, в голову не приходил.

— Не будем считаться, Чернова, — добавил Игорь. — С тем же успехом и ты можешь обвинить меня в том, что и я тебя использовал.

Я промолчала, хотя на этот счет у меня было свое мнение. Я прекрасно понимала, почему Игорь отказался быть моим научным руководителем официально — ему явно не давали покоя слова, в запале сказанные Ларисой Романовной, даже если он сам себе в этом не признавался. Но от возможности еще больше прославить свое имя он все равно не отказался, и мое предложение принял, не задумываясь. Честолюбия у Давлетьярова хватило бы на добрый десяток человек, даже если оделить их очень щедро.