— Себастьян…

— Что? — откликнулся тот.

— Как ты думаешь, ну за каким дьяволом ей все это надо?

— Кому ей? — не понял Себастьян, выбивая замысловатую дробь на клавиатуре.

— Да Юпитер же! — воскликнул Кристиан. — На кой черт ей знать, как я трачу свое время? Я же делаю дело, так ведь? Результаты есть? Так зачем ей эти чертовы подробности?!

— Крис, я вижу, ты задумался над смыслом жизни и начал искать причинно-следственную связь между логикой Юпитер и хаосом бытия, — усмехнулся Себастьян, не прекращая стучать по клавишам. — Брось, Первым Консулам это вредно…

— Ты сам-то понял, что сказал? — хмуро спросил Кристиан.

— Угу, — ответил Себастьян, сосредоточено размышляя над каким-то пассажем. Кристиан тяжко вздохнул.

— Я все равно не понимаю… — протянул он. — Юпитер требует от нас неукоснительного следования правилам, наказывает за нарушения… если заметит. Это-то как раз ясно — она все же не более чем компьютер, в ее программу заложено четкое исполнение всех инструкций. Но ведь она сама подчас отдает приказы и ставит задачи, полностью противоречащие законам логики! Да что там логики, в них вообще смысла нет!

— Это какие, например? — заинтересовался Себастьян, разворачиваясь к Кристиану.

— Например, пересчитать все настенные светильники в Эосе, — неохотно ответил Кристиан. — Или сообщить ей площадь коврового покрытия на четных этажах.

— Так может, ей это для статистики надо, — пожал плечами Себастьян.

— Какая там статистика… — отмахнулся Кристиан. — Что она, через свои системы сама проверить не может? Что она мне-то эти дурацкие задания дает? Я себя таким идиотом чувствую, когда передаю их подчиненным, хоть сам иди эти светильники считать! А попробовал бы я отдать какой-нибудь приказ в этом духе — мигом на аудиенцию, ответ держать, а я эти аудиенции терпеть не могу! Было дело, устроила она мне разнос за превышение полномочий… не спрашивай только, в чем дело было, все равно не скажу, до сих пор с души воротит от одного воспоминания…

— Крис… — Себастьян откинулся на спинку кресла. — Юпитер все же больше, чем компьютер. Я ее не люблю, никогда не любил, не то что Алистер, но отрицать очевидного не буду. Это искусственный интеллект, способный обучаться и развиваться, так что же удивительного в том, что со временем программа приобрела человеческие черты характера? Ты подумай, может, ей просто нравится ощущать свою власть над нами? А что до превышения полномочий… — Себастьян улыбнулся самой своей неотразимой улыбкой, чарующей и задорной; так улыбаться не умел даже Рауль, не говоря уж об Эмиле. Кристиан невольно улыбнулся в ответ. — Знаешь, на Старой Земле у одной древней цивилизации был верховный бог по имени — только не смейся! — Юпитер. А еще у них была замечательная поговорка: «что позволено Юпитеру — не позволено быку». Смысл улавливаешь?

— Я не бык, — фыркнул Кристиан.

— Так и наша Юпитер — не бог, — хохотнул Себастьян. — Но позволено ей куда больше, чем нам с тобой… и оспаривать это тоже не нам. А теперь дай мне сосредоточиться, иначе эта сирена еще два дня орать будет, пока я отчет не допишу!!!

— Все, пиши, я молчу! — заверил Кристиан и задумался.

Кто знает, вдруг Себастьян прав? Что, если Юпитер и в самом деле уже не просто компьютер, не просто программа? Она не просто исполняет заложенные в ее памяти инструкции, ей нравится ощущать свою власть… В таком случае (Кристиан невольно поежился), возникает закономерный и не очень приятный вопрос: как далеко распространяется эта самая власть? Что же все-таки позволено Юпитер?…

Стоял вечер пятницы, и, хотя у Блонди, по сути, выходных не бывает, не то что у рядовых сотрудников, настроение было таково, что делать что-либо решительно не хотелось. А хотелось как-нибудь убить время до конца рабочего дня (хотя он у Блонди ненормированный) и уехать… даже не развлекаться, а просто отдохнуть: от дел, от окружающих, вообще ото всего. Кому-то не удавалось побороть это преступное желание, поэтому они запирались в своих кабинетах и делали вид, что приводят в порядок дела или составляют планы работы на следующую неделю. Другим было лень даже изображать бурную… или хоть какую деятельность, поэтому они слонялись по коридорам Эоса с жутко деловым видом, периодически сталкиваясь друг с другом и заводя пустые, ничего не значащие, но крайне продолжительные беседы.

Конечно, можно было и просто уехать куда угодно и когда угодно, вот только в свете последних событий не каждый на это отваживался. Тем более, что Алистер Мэрт не просто настоятельно просил (что он умел делать крайне убедительно), а буквально слезно умолял хотя бы пару недель вести себя согласно правилам и не выкидывать никаких фортелей, пока все не успокоится. Видеть Алистера умоляющим было, во-первых, непривычно, а во-вторых, жутковато, поэтому даже Себастьян Крей этим пятничным вечером смирно сидел у себя в кабинете и не порывался никуда сбежать. Неизвестно, правда, чем он там занимался, навряд ли делами, но это уже дело десятое. Главное, что внешне все выглядело вполне благопристойно, а на прочее всем было плевать.

Вернер Дирк с тяжким вздохом и многочисленными проклятиями перепоручил руководство операцией по захвату очередных бандитов командиру одного из своих отрядов и тоже засел в своем кабинете. Делать ему было решительно нечего, поэтому он решил хотя бы навести в этом самом кабинете какой-никакой порядок. Вообще-то Вернер бывал в своем кабинете достаточно редко, в основном он заглядывал туда лишь для того, чтобы свалить на стол очередную кипу бумаг, какие-нибудь страшно важные вещдоки… и исчезнуть до следующего раза, который мог наступить этак недели через две. А мог и не наступить. Все зависело от обстоятельств.

Итак, Вернер занялся разборкой на своем столе и с немалым удивлением обнаружил несколько вещественных доказательств, которые считал безвозвратно утраченными — они были просто погребены под грудами бумаг и прочего мусора. Обнаружив, таким образом, что несколько уголовных дел сдвинулись-таки с мертвой точки, Вернер пришел в несказанное волнение и принялся соображать, каким образом пристегнуть эти самые вещдоки к делам, причем задним числом. В таком состоянии и застал его Эмиль Кан, заглянувший к приятелю, чтобы узнать, хочет тот посмотреть шоу у самого Эмиля, или же лучше прихватить кого-нибудь еще и отправиться развлекаться. К удивлению Эмиля, Вернер от него отмахнулся, заявив, что страшно занят, и вообще, Эмиль мог бы и помочь, раз ему все равно делать нечего.

Эмилю и в самом деле было нечем заняться, потому что он по врожденной привычке содержал свои дела, равно как и рабочее место, в порядке. Не то чтобы идеальном, но, во всяком случае, Эмиль точно знал, где и что у него лежит, и как это можно быстро найти. Причем эта привычка никогда не переходила у него в отвратительное занудство, педантичность и патологическую аккуратность. Нет, до такого Эмилю Кану было далеко, его вовсе не раздражали кипы документов, разнообразных дисков, сваленные как попало по углам. Просто он не считал слишком сложным делом потратить лишние пять минут на то, чтобы надписать на каждой бумажке, папке и диске название задачи, к которой они относятся. Собственно, в этом и состояло его отличие от Вернера Дирка, который зачастую и сам не знал, какие сокровища таятся на его столе, равно как и под ним.

Итак, Эмиль взялся помогать Вернеру, заодно пропагандируя свою систему ведения дел. Разумеется, Блонди немедленно поссорились, тут же помирились… чтобы через пару минут снова переругаться. Это было совершенно нормальным явлением, поэтому ни один из них не обеспокоился. Словом, делом оба были обеспечены как минимум до утра субботы…

Алистеру Мэрту скучать было некогда, он как раз проверял недельные отчеты своих коллег и соображал, примет их Юпитер или нет. Наиболее удобоваримые с точки зрения электронного мозга отчеты получились, естественно, у самого Алистера, Людвига Вольта и, как ни странно, у Себастьяна Крея. Алистер всегда поражался способности безалаберного начтранса вести не то что двойную, а даже и тройную отчетность, причем таким образом, что придраться было нельзя ни к одной букве.