Возвращаюсь из даосского храма Цзинсыгуань, а Ван Бай-юнь — следом за мной Я долину покинул с утра еще до полудня, А вернулся домой, когда солнце уже померкло. Обернувшись, гляжу на ведущую вниз дорогу, Только вижу на ней, как бредут коровы и овцы. На горе дровосеки теряют во тьме друг друга. Насекомые в травах с вечерним холодом стихли. Но убогую дверь оставляю все же открытой: На пороге стою, чтобы встретить приход Бай-юня. Весеннее утро Меня весной не утро пробудило: Я отовсюду слышу крики птиц. Ночь напролет шумели дождь и ветер. Цветов опавших сколько — посмотри! Вану Девятому Солнце к закату, а сельский твой дом далек. С горным приютом не медля все же простись. Помни, что надо пораньше в путь выходить: «Дети-малютки домой Тао Цяня ждут». [624] Ночую на реке Цзяньдэ Направили лодку на остров, укрытый туманом. Уже вечереет, — чужбиною гость опечален… Просторы бескрайни — и снизилось небо к деревьям. А воды прозрачны — и месяц приблизился к людям. Провожаю Чжу старшего, уезжающего в Цинь Нынешний путник в Улин [625]— Пять Холмов — уедет. Меч драгоценный всю тысячу золотом стоит. Руки разняли, его я дарю на память — Дней миновавших одно неизменное чувство! Начало осени Еще незаметна осень в начале, а ночи уже длинней. Порывами ветер прохладный веет и свежесть с собой несет. И жаром пылавший зной отступает, и в доме тишь и покой. И листья осоки внизу у ступеней от капель росы блестят. Провожаю друга, направляющегося в столицу Ты, поднимаясь, к синей уходишь туче. Я на дорогу к синей горе вернулся. Туче с горою, видно, пора расстаться. Залил слезами платье свое отшельник. Переправляясь через реку, спрашиваю у лодочника Волна легла, река ровна — нет ветра над водой. Мы в легкой лодке по реке с моим гребцом плывем. Все время в нетерпенье я смотрю на край небес: «Которая из синих гор вершина Юэчжун?» Приходил в обитель праведного Жуна На горной вершине в келье монаха одежды его висят, А перед окошком в полном безлюдье летают птицы с озер. Пока еще сумерки не сгустились, тропинкою вниз иду. В пути я внимаю шороху сосен, любуюсь гор бирюзой. Ли Ци [626] Перевод В. М. Алексеева Ночую в монашеской келье его преподобия Ина, слышу церковный напев Храм вечных цветов… Святые напевы в даль, неизвестность уходят. Месяц укрылся в высокой стене, звоны часов редки. Ночь шевелит лесом под инеем, гонит слетающий лист; утром я слушаю зовы небес, раскрываюсь весь в чистой мечте. Безмолвье суровое входит уже, замирая, в пустошную стужу; лавина бурная снова летит вслед за осенним дождем. Здесь лишь прозрел я, что жизнь — поплавок [627]наш — не знает, за что зацепиться; сразу же дам я почве души [628]желанье к пристанищу льнуть. Цуй Хао [629] Перевод В. М. Алексеева На башне Желтого Аиста [630] Тот, что жил прежде, уже, взгромоздившись на белую тучу, исчез… В этой земле бесплодно осталась Желтого Аиста башня. Желтый тот аист однажды исчез и более не возвратится; белые тучи уж тысячу лет напрасно идут да идут. Чистые струи одна за другою в Ханьянских [631]деревьях видны; травы пахучие густо растут здесь среди островка Попугая [632]. Солнце уж к вечеру… Стены родные — где они, где, скажи?.. Волны в тумане на этой реке в грусть меня повергают. Ван Вэй [633] Перевод Арк. Штейнберга Весенней ночью в бамбуковой беседке преподношу чиновнику Цяню, который возвращается в Ланьтянь [634] Тихая ночь. Мир живых — покоем объят. Лишь за рощей, порой, собаки лают, не спят. Вспоминаю опять пребыванье в горном краю, От ручья на закат — убогую келью мою. Завидую вам: на заре вы уехать должны Папороть рвать, богатство презрев и чины. [635] Окрестный вид прекрасен в закатный час. Слагаю стихи, предназначаю для вас. Дальним простором любуюсь к исходу дня. Тихо гляжу, подбородком к трости припав. Ветер весенний играет стеблями трав, И орхидеи пышно растут у плетня. В жарких покоях — сумрак и тишина. Мне говорят соседи-крестьяне тогда: «Ликуют луга, в полном разгаре весна. В сельском пруду весело плещет вода. Слива и персик — цветов не видно на них, Но ветки уже в набухших почках сплошных. Просим готовить посох дорожный свой. Нынче приспело время страды полевой!» вернуться «Дети-малютки // домой Тао Цяня ждут». — В прозопоэтическом произведении Тао Цяня (Тао Юань-мина) говорится, что у входа в дом его встречают малые дети. вернуться Жизнь — поплавок— то есть плывущая в пустоте иллюзорности. вернуться Башня Желтого Аиста(Хуанхэлоу) — башня на западной окраине г. Учана на берегу Янцзы. Согласно старинной легенде, там жил некий Син, который держал винную лавку. Каждый день к нему приходил старик и пил вино, но не расплачивался, ибо не имел денег. Так продолжалось полгода. Однажды старик взял мандариновую корку и нарисовал на стене аиста. Аист танцевал на стене и веселил гостей. Благодаря этому в лавку набивалось много народу, и хозяин разбогател. Прошло десять лет, однажды вновь появился старик, заиграл на флейте, и аист сошел со стены. Старик сел на аиста и улетел в небо. А благодарный Син построил в память о нем башню Желтого Аиста. вернуться Ханьян— местность на Янцзы напротив Учана. вернуться Островок Попугая— остров на Янцзы к юго-западу от Учана. вернуться Ван Вэй (701–761) — великий поэт, живописец, каллиграф. В юности мечтал о славе, чиновничьей карьере, воинских подвигах, — все это нашло отражение в его ранних стихах. После подавления мятежа Ань Лу-шаня обвиненный в связях с мятежниками поэт подвергся опале. В зрелые годы он обращается к буддизму, все большее место в его поэзии занимает природа, воплощение вечности и гармонии. вернуться Ланьтянь— горная местность на территории нынешней провинции Шэньси. вернуться Папороть рвать, // богатство презрев и чины.— По преданию, папоротью (папоротником, травой вэй) питались братья Бо-и и Шу-ци, сыновья государя страны Гучжу (XI в. до н. э.) после того, как отказались служить узурпатору У-вану, основателю династии Чжоу, и ушли на гору Шоуян. вернуться Пэй Ди— известный поэт, друг Ван Вэя и Ду Фу. |
