Чжан Шэну Меж разлукой нашей и встречей семь и десять весен промчалось. Вот и спрашиваем друг друга, как лысели да как старели. Среди рек и озер скитаюсь, и осесть еще не случалось, Да и вы по дворам постоялым мало ль трудностей претерпели! Костью хрупок скакун под старость, бьется сердце его спокойно; Много лет сосне, а все так же обновляет зелень она. Трудно в горном глухом городишке человека принять достойно… Много-много раз бессловесно осушаем чаши до дна. В башне безмятежного отдохновения Беседа чистая весь день за чашей светлого вина — Не хвастовство мошной иль тем, чья знатность более знатна! И горы есть, и реки есть, чтоб гостя воодушевить, Готовы ветер и луна пленить его и опьянить! Ручей, бегущий из темного ущелья Течет ручеек, пробирается между камней, Течет из ущелья, где и холодней и темней; А здесь, на свету, густо-густо разросся бамбук. Прибрежные стайки бамбуковых хижин-лачуг. Канавки с водой далеко от ручья разбрелись, Здесь вырастят просо и вовремя высадят рис. Вода долголетья. Деревья теснятся к ручью. И сами крестьяне целебному рады питью. Всегда здесь тепло, и рассаду не бьют холода, Веселую песню ручей напевает всегда. Скажу о себе: пусть давно я немолод и сед — Ручей навестить собираюсь на старости лет. Опять и опять рад увидеть все те же края И вновь услыхать несмолкающий голос ручья. Два благородных дерева возле дома Два дерева выросли около дома, тенисты и стройны; Одно постоянно кивает другому, друг друга достойны. Поднимется ветер иль выпадет иней — их зелень не реже; В холодное время все вянет и стынет, а листья — все свежи! О, сколько деревья желанной прохлады в жару навевают, От стужи туманов их купы-громады в ночи укрывают. Чуть персикам, грушам пора наливаться — тут малый и старый Верхом и в повозках скорее стремятся к воротам базара. А я — в одиночестве… Не покидаю привычные стены, Печали отдавшись, все так же вздыхаю, томлюсь неизменно И мыслю: ко времени ль ныне такое вокруг оживленье? — Нет, благо провижу я только в покое и в уединенье. Всегда в постоянстве своем укрепляться достойным приятно, А низкие склонны менять да меняться — и неоднократно. Ван Ань-ши [931]
Перевод А. Сергеева Хлопушки взрываются над головой, погоняя созревший год. Весенний ветер приносит тепло, проникающее в вино. На десять тысяч ворот и дворов расплескался небесный блеск. На месте старого на дверях новогодний висит амулет. [933] Когда ослепительная Мин-фэй прощалась с Ханьским дворцом, Весенний ветер слезы ее отнес до самых висков. Понурив голову, пряча лицо, оглядывалась на тень. Не верится, что император мог несчастную не пожалеть. Постигший красный и синий цвет [935]плохой портрет написал. А в жизни такие красавицы нам встречаются сколько раз? На лучшей картине не передашь осанку ее и лицо. Напрасно властитель велел казнить художника Мао Янь-шоу. Ушла, и сердце ей говорит: вернуться назад нельзя. Увы, ветшают в дальней глуши одежды большого дворца. Пошлет письмо, мечтает узнать про жизнь на юг от застав. Приходит, уходит за годом год, а гуси все не летят. Родным за десяток тысяч ли всегда сообщит одно: Над войлочным городом [936]тишина, и мне совсем хорошо. И ты не видишь, Как здесь, во дворце Длинных Ворот, А-цяо [937]навек замкнут. Несчастье за человеком идет, равняя север и юг. Нельзя на тебя положиться Утром роза в саду зацветет, а вечером облетает. Я, наложница, от цветка судьбою не отличаюсь. Помню, встретились первый раз. Как молоды были оба — Спорили, все не могли решить, кто превосходит любовью. Чувство глубокое оценив, пошла за тобою следом. Все заботы брала на себя, для дома сил не жалела. Многообразны пути людей — возможно ли их предвидеть? Злые речи едва услыхал, и сразу же удалился. Свадебный мой расшитый наряд теперь бы надеть постыдилась. Только теперь узнала тебя: нельзя на тебя положиться. Нельзя на тебя положиться. Несчастной наложнице не забыть клятвы твои былые. вернуться Ван Ань-ши(1021–1086) — крупнейший поэт и государственный деятель. Был первым министром империи и предводителем сторонников реформ в государственной системе Сун. Переводы выполнены по изданию: «Сун ши сюань чжу». Пекин, 1958. вернуться «Начальный день» — То есть первый день года. вернуться На месте старого на дверях // новогодний висит амулет. — По обычаю, в Новый год по обеим сторонам ворот вешались дощечки-амулеты, которые в течение года должны были охранить дом от напастей, злых духов и т. д. вернуться «Песнь о Мин-фэй» — Мин-фэй— придворное имя наложницы ханьского императора Юань-ди (правил в 48–33 гг. до н. э.) Ван Чжао-цзюнь, о которой существует предание, послужившее темой многих произведений. Юань-ди выбирал себе наложниц по портретам, которые рисовал с наложниц придворный художник. Женщины, добиваясь расположения императора, наперебой подкупали художника, чтобы он изобразил их возможно более привлекательными. Ван Чжао-цзюнь, гордая своей красотой, не унизилась до подкупа, и художник нарисовал ее уродливой. В то время вождь сюнну требовал у императора руки одной из его наложниц, и император по портрету выбрал самую уродливую — Чжао-цзюнь. Когда же перед отъездом Мин-фэй пришла поклониться своему повелителю, тот был ослеплен ее красотой, впал в отчаянье, но не смог нарушить данного слова. Художника казнили, а Мин-фэй уехала к вождю сюнну. О Ван Чжао-цзюнь написано знаменитое четверостишие Ли Бо. вернуться Постигший красный и синий цвет… — Так называли художников. вернуться Войлочный город— стойбище кочевников-сюнну. вернуться А-цяо— императрица Чэнь, супруга ханьского У-ди. Отличалась неуемной ревностью, за что император отселил ее во дворец Длинных Ворот(Чанмэньгун). Живя там в одиночестве, она обратилась к знаменитому поэту Сыма Сян-жу (179–117 гг. до н. э.), который в своей поэме с такой силой описал тоску покинутой императрицы, что У-ди, прочитав эту поэму, вернул Чэнь А-цяо свое расположение. |
