* * * Посмотри, как буря знанья повалила все заборы! Рухнуло корысти зданье, — двери, стены и подпоры, Рухнули столбы сомнений; рядом — себялюбья балка, черепки дурных стремлений, скудоумия черпалка. Дождь, сопутствующий буре, оросил сердца живые,— солнце истины сегодня мы увидели впервые! * * * Господь одел господ в шелка, одел в дерюгу нищих слуг, Одним — кокосовый орех, другим он дал горчайший лук. Зачем ты хочешь пить и есть, о неразумная душа? Ты делай благо, — только так жить можно в мире, не греша. Разнообразные тела из глины вылепил гончар, Украсил жемчугом одних, другим болезни дал он в дар. Скупого он обогатил. «Мое, мое!» — кричит скупец, Ударит смерть его, тогда рассудок обретет глупец. Тот стал счастливым, кто постиг, что счастье — в правде и любви, Он душу телу не отдаст, его ты мудрым назови. «Послушайте! — сказал Кабир, — обман и зло — «мое», «мое», На вас лохмотья лжи и зла, но время разорвет тряпье, И душу вырвет из тряпья, и унесет в урочный час, И мы увидим в первый раз души сверкающий алмаз». * * * Моя душа так тяжело больна, [396]Мои глаза давно не знают сна. Где милый мой? Я жду его призыва, В отцовском доме стало мне тоскливо… Вот предо мной распахнут небосвод, В запретный храм теперь свободен вход, У входа я любимого встречаю, Ему и плоть, и душу я вручаю. * * * Не спи, подруга, — дорого заплатишь! День вспыхнул. Неужель его утратишь? Проснувшимся — алмазы без числа… Все потеряла ты, пока спала! Твой друг умен, ты ложа с ним не делишь, Ему постель ты, глупая, не стелишь. Так друга не узнаешь никогда. Опомнись, дурочка, ты молода! Проснись, проснись и убедись воочью: Любимый твой проснулся, видно, ночью, Свою постель покинул на заре, И пусто в доме, пусто на дворе… Сказал Кабир: «Лишь тот от сна воспрянет, Кого оружье слова в сердце ранит». * * * Беспечальна страна моя, в эту страну Я зову и царя, и раба, и факира. Приходите, селитесь все те, кто устал, Чья душа переполнена горечью мира. Не найдете здесь тверди небес и земли, Ни луны и ни звезд, ни дыханья эфира, Только веры извечные звезды горят,— Так отправимся к ним по дороге Кабира! Сурда́с [397] Перевод В. Микушевича <1>Кланяюсь я Всеблагому! Ты зренье даруешь слепому, проворство даруешь хромому, Глухому даруешь ты слух, говорить позволяешь немому, И в дальней дороге даруешь ты зонтик [398]скитальцу любому. Сурдас говорит: «Я у ног твоих. Кланяюсь я Пресвятому». <2>Кришне поверив, не верь остальному! Сменяется радость печалью, и нет исцеленья больному. И плодоносящее дерево обречено бурелому. Озёра засыплет песок вопреки полноводью былому; Растает луна в небесах, уступившая мраку ночному. Сурдас говорит: «Этой ложной вселенной нельзя по-иному». <3>Поверь мне, любимый: Чужими людьми населен этот мир, вожделеньем томимый. Счастливый счастливых влечет, процветает судьбою хранимый; Несчастного все покидают; он бедствует, горем гонимый, Жена, как душа, но, покойник, внушаешь ты страх нестерпимый. «Нечистый», — кричит она в ужасе, глядя на труп недвижимый. И ты возлюбил этот мир обольстительно-невыносимый. И вспомнил ты Бога, но поздно, Сурдас, по заслугам казнимый. <4>Спаси меня, Господи Боже! Я в море мирском утопаю, не надо судить меня строже! Обманчивы воды-виденья, заманчивы волны-стремленья; Влекут в запредельную бездну чудовищные вожделенья. Желания — хищные рыбы, я больше не чаю подмоги. Морская трава заблуждений опутала руки и ноги. Житейское море бушует, жена меня топит и дети. Твое несравненное имя — последняя лодка на свете. Целительный корень спасенья! Убьет меня вихрь беспощадный. Ты вынеси, Господи Боже, Сурдаса на берег отрадный! < 5 >Кришна лежит в колыбели, Яшо́да [399]запела, как многие матери пели доселе: «О сон моего драгоценного! Мешкать сегодня тебе ли? Когда призывает мой Кришна, другие бы медлить не смели». Мигает глазенками Кришна, заснул наконец еле-еле. Яшода велит окружающим знаками, чтоб не шумели. Младенец опять просыпается. Мать постоянно при деле. Подобного счастья, Сурдас, даже боги достичь не сумели. <6>Природе в угоду Молочными зубками вдруг восхищает младенец Яшоду. Счастливая, Нанду зовет она, издалека окликая: «Смотри! Ненаглядные зубки прорезались! Радость какая!» Сияет малыш, ослепительным смехом сердца привлекая. Сурдас говорит: «Это молния в лотос попала, сверкая!» [400] <7>Младенца ходить обучает Яшода. Еще неуверенно-робки шаги малыша-тихохода. Поет материнское сердце: «Да минет младенца невзгода!» Яшода взывает, счастливая, к богу — хранителю рода. Играть Балараме [401]и Кришне под сенью благой небосвода. Сурдас говорит: «Счастлив Нанда при этом, ликует Яшода». <8> «Нет, мама, не нужно сердиться! Ни капельки масла не съел я! Нет, нет, воровать не годится. До глечика не дотянуться, не стоит мне даже трудиться; Измазали рот мне мальчишки, не буду я с ними водиться». Но в масле широкие листья. Обмана малыш не стыдится. И розгу бросает Яшода, глядит она не наглядится. Отрадное благоговенье отрадою вознаградится. Ни Брахме, ни Шиве, Сурдас, этой радостью не насладиться. [402] <9>Пастушки влюбленные в сборе. Увенчан павлиньими перьями [403], Кришна приблизится вскоре. Идет, опоясанный желтым [404], сияет он в юном задоре; Оглянется, глянет и явит он светоч призывный во взоре. Сраженные женщины смотрят, изведав блаженство и горе. Сурдас! Ослепляет он женщин, главенствуя в трепетном хоре. <10>Любовь — это божья щедрота. Все женщины стыд потеряли, им дома сидеть неохота. Свекрови устали браниться, забыта былая забота; И нет по дороге возврата, и нет вдалеке поворота. Бывало, мужей обожали, привязаны к детям, и что же? Былое слабее былинки, им Кришна сегодня дороже. И рвутся семейные узы, с непрочными нитями схожи; Змея, уползая, не помнит изношенной, сброшенной кожи. Как травы, которые скрылись, подхвачены бурным потоком, Как воды, которые скрылись, незримые в море глубоком, Как воин, который уходит, в сраженье погибнуть готовый, Как будто сраженные горем, сожженные заживо вдовы, Влюбленные женщины Браджа, не помня занятий вчерашних, Уходят за Кришною следом, навек покидая домашних. Покорствуют Кришне пастушки, другого не чают оплота. Сурдас! Увязая все глубже, не вылезет слон из болота. [405] <11>Идет он большими шагами. Он в желтом, вертушка в руках, только зубы блестят жемчугами; Увенчан павлиньими перьями, шел он, сверкая серьгами; Бродил, умащенный сандалом, над сладостными берегами. Узрел длинноглазую Радху он, царственный, под небесами. Она, ненаглядная, в синем, чарует она волосами; И с нею красавицы-девы, уже восхищенные сами. Сурдас говорит: «Очарован, ликует он, бог над богами». <12>Такая любовь постоянна. Играет пастушка беспечно, [406]она не предвидит обмана. Воды в молоке не заметно, в печенье не видно шафрана. [407]Любовь сочетает влюбленных, любовь как блаженная рана. Все женщины Браджа влюбились, великая страсть неустанна. Сурдас пробуждение славит. Любовь пробужденным желанна. вернуться Моя душа так тяжело больна… — Последние три стихотворения в подборке переведены из сборника Р. Тагора (31, 36, 94). вернуться Сурдас— Жил, по-видимому, в конце XV — начале XVI века и был последователем Валлабхачарьи, основателя одной из крупнейших кришнаитских сект в Северной Индии. Главное произведение Сурдаса — «Сур-сагар» («Океан <поэзии> Сурдаса»), представляющее собой обширное собрание гимнов (на языке брадж), посвященных главным образом Кришне. Современные индийские литературоведы называют Сурдаса «солнцем поэзии хинди» (слово «сур» значит: «солнце»; см. вступ. статью с. 27), однако европейским читателям его творчество известно мало. Русские поэтические переводы публикуются впервые. Использовано издание «Сто жемчужин из Океана поэзии», подготовленное Прабхудаялем Миталем («Сур-сагар ке сау ратна». Матхура, 1962). Нумерация принадлежит составителю, который выражает большую благодарность Н. М. Сазановой за помощь в работе над подстрочными переводами стихотворений Сурдаса. вернуться …даруешь ты зонтик… — Имеется в виду зонт как символ царской власти. вернуться Яшода— приемная мать Кришны, вырастившая его с колыбели. вернуться «Это молния в лотос попала, сверкая!»— Здесь: лотос — лицо или рот Кришны, молния — блеск его улыбки, блеск зубов. вернуться Проказы младенца Кришны, символизирующие божественную игру («лилу» — см. вступ. статью, с. 21) — одна из излюбленных тем Сурдаса. вернуться Увенчан павлиньими перьями… — Юноша Кришна обычно изображается в головном уборе из павлиньих перьев. вернуться Идет, опоясанный желтым… — Ср. прим. к «Гита-говинде», песня 4. вернуться Любовь пастушек Браджа к Кришне символизирует здесь, как и в «Бхагавата-пуране», стремление человеческих душ к богу (см. прим. к «Гита-говинде», с. 819). вернуться Играет пастушка… — Здесь речь идет о Радхе. вернуться Воды в молоке не заметно, в печенье не видно шафрана. — Эти сравнения призваны подчеркнуть нераздельное единство Кришны и Радхи. |
