* * * Вот бывают же люди, — даже в доме одном живут,— Что принять, что отбросить — нет единства у них ни в чем. Скажем, некий ученый в одиночестве вечно пьян. Или деятель некий круглый год непрестанно трезв. Эти трезвый и пьяный вызывают друг в друге смех. Друг у друга ни слова не умеют они понять. В рамках узости трезвой человек безнадежно глуп. Он в наитье свободном приближается к мудрецам. И стихи обращаю я к тому, кто уже хмельной: Лишь закатится солнце, пусть немедля свечу берет! [532] * * * В убогом жилище прилежных рук не хватает, И дикий кустарник мои захватил владенья. Отчетливо в небе видны парящие птицы. Безлюдно и тихо — не слышно шагов прохожих… Мир так беспределен во времени и в пространстве, А жизнь человека и ста достигает редко. А годы и луны торопятся, как в погоне. Виски обрамляя, давно седина белеет… Когда не отбросишь забот о преуспеянье, То все, чем живешь ты, окажется слишком жалким! Подражание древнему [533] * * * Далеко на востоке живет благородный ученый, И одет он всегда в неприглядное, рваное платье, И из дней тридцати только девять встречается с пищей, И лет десять, не меньше, он носит бессменную шапку. Горше этой нужды не бывает, наверно, на свете, А ему хоть бы что — так приветлив на вид он и весел. Я, конечно, стремлюсь повидать человека такого. И пошел я с утра через реки и через заставы. Вижу — темные сосны, сжимая дорогу, теснятся. Вижу — белые тучи над самою кровлей ночуют. А ученому ясно, зачем я его навещаю. Сразу цинь он берет, для меня ударяет по струнам. Первой песней своей — «Журавлем расстающимся» — тронул И уже ко второй, где «луань [534]одинок», переходит… Я хотел бы остаться пожить у тебя, государь мой, Прямо с этого дня до холодного времени года! * * * С хвоей темно-зеленой это дерево в тесном доле… И зимою и летом остается оно таким. Год проходит, и снова видит дерево снег иль иней. Разве кто-нибудь скажет, что не знает оно времен? Мне наскучило слушать каждый день здесь мирские речи. Отыскать себе друга я приду в столицу Линьцзы. [535]Там, в Цзися, как я слышал, много тех, кто книги толкует. Эти люди помогут разрешить сомненья мои. Я собрал свои вещи, даже день отъезда назначил, Даже перед разлукой попрощался уже с семьей. Но я все же колеблюсь, не успев уйти за ворота. В дом вернусь и присяду и еще подумаю раз. Нет, мне вовсе не страшно то, что путь окажется долгим. А одно только страшно, — что обманут люди меня. Вдруг да в нашей беседе не сойдется их мысль с моею, И навек я останусь лишь посмешищем для других… Все что сердце тревожит, трудно выразить мне словами. Чтоб с тобой поделиться, написал я эти стихи. * * * Посадил я однажды у Янцзы на прибрежье туты. Думал — минет три года, и дождусь урожая листьев. Но когда на деревьях начала разрастаться зелень, Вдруг беда их постигла — перемены в горах и реках. Ветром сбило с них листья, изломало голые ветви, А стволы их и корни все уплыли в седое море… Шелкопрядов весенних накормить уже больше нечем, И у зимнего платья не осталось теперь надежды… [536]Я, сажая деревья, сам не выбрал повыше место. Что же пользы сегодня от моих сожалений горьких? Переселяюсь * * * И прежде хотел я жить в этой Южной деревне, И не потому, что гаданьем ей выпал знак: Здесь, слышал я, много людей с простыми сердцами. В их обществе радость считать вечера и дни. В мечтах о деревне прождал я все-таки годы, Покамест сегодня я не поселился в ней… А хижине бедной к чему большие пространства? Достаточно, если прикроет она постель. Важней, чтоб соседи почаще ко мне ходили И мы в разговорах судили б о старине, И чудным твореньем мы вместе бы восторгались, Неясные мысли друг другу толкуя в нем. * * * Весною и осенью много погожих дней. На гору мы всходим и там слагаем стихи. Минуем ворота — хозяин к себе зовет. Вино поспевает — и тут же его мы пьем. В полях поработав, расходимся по домам. Домой воротившись, мы думаем о друзьях. А вспомнив о друге, спешим накинуть халат: В беседах и в смехе мы не замечаем часов. Жизнь в этих занятьях не лучше ль всякой иной? Не вспыхнет желанье, покинув ее, уйти. Одежда и пища к тому же требуют средств. На пахоте труд мой меня не введет в обман! Гуляя с друзьями под кипарисами могил семьи Чжоу До чего же сегодня ясно небо и светел день. Чистый голос свирелей и напевные звуки струн. Опечален теми, кто под сенью могильной спит, Разве можем при этом уходить от веселья мы? И свободная песня здесь творится из новых слов. И вино зелено́е здесь рождает на лицах смех. Ничего я не знаю о заботах, что завтра ждут, И уже моим чувствам до конца отдаюсь теперь. вернуться Лишь закатится солнце, // пусть немедля свечу берет— для того, чтобы продолжать пить, как продолжал, взяв свечу, свою прогулку древний поэт с наступлением темноты. вернуться «Подражание древнему» — Тао Юань-мин, как и другие поэты, современники его и предшественники, подражал древним стихам, авторы которых неизвестны. У Тао Юань-мина его «подражание» выразилось в переосмыслении темы недолговечности человеческого существования и в высказывании собственного взгляда на жизненные ценности. «Подражания» Тао были написаны, по-видимому, в трагическое для поэта время гибели династии Цзинь, в начале двадцатых годов V столетия, и в стихах мы можем найти отзвук современных поэту событий. вернуться Отыскать себе друга // я приду в столицу Линьцзы.— Линьцзы — столица страны Ци (в нынешнем Шаньдуне). Там, в Цзися, то есть под воротами Цзи, в древности, задолго до Тао Юань-мина, собирались ученые для беседы. вернуться И у зимнего платья // не осталось теперь надежды… — Поэт наделяет будущее платье способностью надеяться на свое появление из нитей шелкопряда. |
