Как только его сыновья сняли ментальный оттиск с представителей других демонических кланов, он тут же пустил их под нож.

Да-да, кровь была необходима от всех, буквально от всех демонических кланов этого мира.

Всё потому, что только так можно было запитать конструкт, идентичный тому, которым в своё время пленили, запечатали и упекли Бельзияра в темницу на долгие сотни тысяч лет.

Так как это совершали божественные покровители всех демонических кланов, Максвеллу и понадобилась кровь от них всех, даже тех, которые уже давным-давно погибли и были истреблены. Иначе темницу Бельзияра вскрыть было невозможно.

И сейчас, пуская их под нож, он цепочкой замыкал на себе конструкт-отмычку. По сути, он дублировал тот самый конструкт, который в своё время создали боги, запечатывая Бельзияра.

При этом Максвелл с сожалением понимал, что силы в телах без души, без разума, без осознанного магического средоточия будет значительно меньше.

И как раз по этой причине требовались огромные жертвы со стороны низших, чтобы заставить этот конструкт работать.

Получалось, что сперва ему необходимо было зациклить конструкт, зафиналить его, сделать так, чтобы тот заработал в единой системе, а после этого влить в него огромное количество грубой силы, которая и должна была сработать отмычкой. Которая должна была заполнить всё вокруг и попросту снести запор на темнице.

Если бы что-то подобное попытался провернуть кто-то из других кланов или из приверженцев Бельзияра непосредственно после его пленения, у них бы ничего не вышло. И это Максвелл тоже прекрасно понимал.

Но в связи с тем, что безумный кровавый бог томился в темнице уже очень давно: десятки, а возможно, и сотни тысяч лет, силы, влитые богами и сдерживавшие божественный конструкт, постепенно рассеивались. Ведь Бельзияр не сидел спокойно всё это время: он постоянно пытался вырваться и, соответственно, из-за этого конструкт терял свою силу.

А ослабевший конструкт теперь уже можно было взломать. Чем, собственно, и занимался Максвелл. По сути, вся его основная деятельность заключалась в том, чтобы он представил себя мясорубкой.

Он должен был уничтожить за краткий период времени как можно больше низших и как можно больше высших с кровью различных кланов, чтобы напитать силой конструкт Бельзияра извне.

Таким образом, они бы начали действовать сообща: Бельзияр бил бы по конструкту изнутри собственной силой, а снаружи точно такое же давление оказывалось бы через конструкт, созданный Максвеллом. И в конце концов этот конструкт должен был поддаться и выпустить безумного Бога наружу.

Когда я вместе со своими друзьями оказался внутри замка Азарета, пройдя через портал, то с удивлением почувствовал, что в домене высшего демона царит состояние тихой подавленности. При этом наверху храма Саламандры постоянно бил колокол.

— Что у вас тут происходит? — поинтересовался я, обратившись к Заре.

— Я могу сказать только о том, что вижу, — ответила демоница. — На нас наступают легионы всех демонических доменов. Мне неизвестно, как селекционеры вообще подобное смогли провернуть, но даже колокол в храме Саламандры не даёт нам возможности увидеть идущие на нас войска такими, какие они есть на самом деле.

Тут она спохватилась.

— Нет, колокол нам, конечно, помогает: благодаря ему мы хотя бы удерживаемся от того, чтобы пойти и открыть ворота для Максвелловских орд. Но почему-то стереть из памяти лица наступающих на нас демонов из других доменов мы не можем. Мы не в состоянии увидеть правду.

Я прикинул, что уже знал о техниках менталистов, и ответил:

— Это, скорее всего, потому, что тут ментальное воздействие оказывается на вас не только Максвелловской техникой, но с огромной поддержкой Бельзияра. Именно поэтому вы и видите то, что видите: он же безумный и кровавый бог. Возможно, кого-то там принесли в жертву, и сейчас, используя виденное и пережитое вами, на вас нагоняют жуть и ужас, стараются посеять страх. Надежда и боль — это такие чувства, которым значительно труднее сопротивляться, чем прямому натиску и давлению.

Зара внимательно выслушала и пожала плечами.

— Ну знаешь… это ты такой рациональный, пока не вышел на парапет крепостной стены и не увидел кого-то очень знакомого тебе, знакомого до боли.

— Да ладно, — усмехнулся я и махнул рукой. — Кого я могу там увидеть?

— Ну что ж, пойдём. Сам напросился.

Зара взяла меня за руку и подтолкнула к лестнице наверх.

Я поднялся на крепостную стену и заодно наткнулся на остальных своих. Здесь были Костя с Мирой и даже Радмила Зорич. Я поздоровался с ними, а потом повернулся в сторону войск.

И моё внимание сразу же привлекла когорта войск, идущая со знаменем Саламандры, являвшимся флагом Азарета.

И на какой-то момент я даже не смог осознать, что именно вижу.

Мозг отказывался верить, что глаза наблюдают Азу. Шикарную, с прямой спиной, со сложенными за ней крыльями, с рогами, в сверкающих доспехах и с искажённым яростью лицом.

Я оцепенел. Не думал я, что меня можно так просто зацепить.

Но Аза шла, и я это видел. И она была живой. О чём я не преминул сказать Заре.

— Ну ты же знал только душу, — ответила мне младшая дочь Азарета. — А здесь, скорее всего, они знали, как выглядело тело. Они же всех погибших подняли, как будто поставили их в строй.

Я лишь покачал головой, не зная, что на это ответить.

— Видишь, даже ты опешил, — проговорила Зара, мрачно ухмыляясь. — А что говорить про нас? Мы здесь видим легионы тех, с кем долгое время сражались бок о бок. Это очень трудно. Это такой психологический удар, который достаточно тяжело выдержать. Знаешь, будто тебе тем же храмовым колоколом в лоб прилетело, только целым железнодорожным составом, и мозги из черепа выбило напрочь.

Я всё всматривался в этот самый азаретовский легион, всматривался до рези в глазах — и вдруг понял, что вижу ещё одну Азу уже в третьем ряду, а затем ещё дальше, и ещё.

И в этот момент, как будто пелена спала с моих глаз.

— Слушай, — сказал я Заре, — а ведь это такая ментальная техника. По сути, они размножили ваши потери и ударяют по самому больному, по утраченным близким и соратникам. Но у них было не так много образцов, поэтому они размножили тех, что есть, и из них уже создали подобные легионы. Поэтому выходит, не всё так плохо. По сути, они повторяются. Это всё не уникальные личности, а лишь ментальные иллюзии, наложенные поверх реальности. А не восставшие из ада ваши близкие. Они с того света не вернулись даже стараниями Максвелла.

В этот момент моё внимание привлёк Артём Муратов, находившийся рядом.

— Я бы не сказал, что всё так просто, — проговорил он.

— В смысле? — не понял я, обратившись к нему.

— Подожди, — покачал головой Муратов. — Я ещё разбираюсь, но одно могу сказать точно: здесь всё гораздо сложнее. То, что вы видите, лишь вершина айсберга.

Я уставился на него, ожидая разъяснений, но их пока не последовало.

При этом пальцы Артёма порхали перед ним по воздуху, и вокруг него выстраивался огромный трёхмерный конструкт, внутри которого мелькали различные всполохи. Я буквально видел, как в некоторых точках, узлах переплетались различные нити магии, и всё это пересекалось. В разные стороны летали какие-то стрелки. Это была невероятно сильная визуализация.

Вместе с тем, пока я рассматривал этот конструкт, Тагай включился в конструкт Мирославы. Теперь они вместе с Радмилой, как когда-то на Байкале, поддерживали его, а самой Мирославе дали передышку.

— Ты как? — спросил я девушку, с трудом оторвавшись взглядом от конструкта, создающегося Муратовым.

— Тяжело, но держусь, — ответила она. — Вот создала защитный конструкт, который пока сдерживает атаки. Ребята вовремя прибыли. Одна бы я, может быть, и не додержала.

Тагай тем временем выяснил, какой именно сектор держать ему. Мирослава объяснила в двух словах, после чего вкратце рассказала мне всю систему.