Светозаров нахмурился.

— Нет, — сказал я, — от титула отца я не отказываюсь. Он и сам вряд ли откажется. Потому что он заслужил этот титул и будет носить его с гордостью. Тем более история знает множество примеров, когда аристократы носили иностранные титулы. Проблема не в этом. Дело в том, что земли Горячего Ключа не войдут в состав Российской империи. Мы не будем разбазаривать земли предков и передавать их в другие империи. Более того, Горячий Ключ станет форпостом для повторного освоения земель тохарами. Мы выдавим демонов и вернём свои земли. С Российской же империей будут те же границы, что и четыреста лет назад. Даже телепорт, имеющийся у нас, не имеет связки с системой телепортов в Российской империи. Вы должны это учитывать. Единственный телепорт, с которым он связан, — это телепорт в Горном. Но опять же, мы это сделали потому что нам это было удобно.

Светозаров вообще потерял весь свой радушный настрой. Сейчас в нём боролись две социальные роли: государственник и военный союзник. Но обе они не желали даже гипотетически признавать потерю перспективного направления по освоению чужих земель и бескровному приросту территориями.

— Ты мне угрожаешь? — проговорил он. — Или?..

— Нет, — я покачал головой. — Я ни в коем случае не угрожаю. Это всего лишь декларация о намерениях. Я вместе с остальными тохарами планирую постепенно возвращаться в нашу империю и вычищать её от демонов. Но, правда, для этого нам надо победить ещё в одной битве. И битва эта, к сожалению, или к радости, будет не на нашей территории и даже не на территории нашего мира, а внутри территории, откуда приходят демоны. Хотим мы этого или нет, но избавимся от них только после того, как уничтожим их там — на их родине.

Я понял, что в новом теле я могу говорить, вообще не переводя дух, но при этом и подобная словоохотливость была не в моём стиле. Однако сейчас был слишком важный разговор для того, чтобы упустить хоть какую-то важную деталь.

— Но с вами, Иосиф Дмитриевич, я хочу быть честен. Поэтому сразу расставляю все точки над и. Да, мы дрались с вами плечом к плечу. Да, отстаивали интересы Российской империи. Вместе защищали всех этих людей. Для меня эта страна такая же родина, как и для вас. Но у меня при всём том есть обязательства. Да и моё своевременное появление на Байкале тоже последствия моих обязательств перед высшими сущностями.

Мой визави застыл напротив с каменным лицом, стараясь, чтобы я не смог понять его эмоции. Но я их читал, как открытую книгу, мне для этого даже не надо было быть менталистом.

— Я, как полукровка, наполовину тохар, наполовину родович, ощущаю и первую, и вторую силу. Я понимаю, что это немного разный подход к энергиям, разные принципы управления силами. Но на меня наложена ответственность — возродить нашу Тохарскую империю. Это совершенно не значит, что я собираюсь воевать с Российской империей или идти на конфликты. Как я уже сказал, это точно такая же родина для меня, как и для вас. Но мне нужно вернуться к истокам. Потому что даже находясь здесь, на границе с нашей родиной, мы всё равно теряем силы. Да, служим, да удерживаем крохи в своей собственной магии. Но внутри своей земли, со своими источниками и разломами, мы гораздо сильнее. И нам нужно этим заниматься.

— Хорошо, я понял, — ответил мне Светозаров, явно недовольный тем, что услышал. — Но, как ты понимаешь, прямо сейчас я тебе ничего не смогу сказать.

— Да, понимаю я всё, — ответил я. — Просто мы же с вами не воюем. Наоборот, мы с вами — союзники. Поэтому я и предупреждаю вас обо всём этом заранее и сразу отмечаю: фокус с присоединением к себе чужих земель за тохарский счёт не пройдёт. Наши земли останутся в составе Тохарской империи.

Стояла весна. Нет, не та ранняя, слякотная весна, которая только-только обещает зелёные травы и почки на деревьях. Весна стояла уже во всей своей красе.

Мирослава полной грудью втягивала воздух и чувствовала влагу близкой реки. Ощущала на коже прикосновение солнечных лучей. Ей хотелось взмахнуть руками, как крыльями, и взлететь. Ей казалось, что это даже может получиться.

Она стояла в лёгком, продуваемом всеми ветрами платьице посреди цветущего яблоневого сада. Иногда лёгкий ветерок срывал очередной лепесток с цветка и бросал его ей на волосы, словно хотел их украсить.

Мирослава стояла с закрытыми глазами. Хотя иногда открывала их и оглядывалась вокруг. Место ей было незнакомым, но как-то сразу, с первого момента, полюбилось. Она чувствовала себя здесь хорошо. Спокойно. Здесь не было никаких тревог, волнений.

Только цветущий яблоневый сад. Лёгкий ветерок. Весеннее солнышко. Запах реки.

— Что ж, — сказала себе девушка, — если это моё посмертие, то это очень даже неплохо.

Она открыла глаза, огляделась. Затем, поддавшись какому-то внутреннему порыву, крутнулась пару раз вокруг своей оси, отчего подол платья поднялся и образовал вокруг неё круг на уровне её талии.

— Здорово, — проговорила девушка.

Она прекрасно помнила своё противостояние с высшим демоном, который оказался её отцом. Помнила, чем это закончилось. И, кажется, даже видела, как Оега располовинил портал. То есть она знала, что победила, и поэтому на душе у неё было легко и спокойно.

Выжить после такого было бы нереально, поэтому она не тешила себя иллюзиями. Но если всё то, что вокруг неё дано ей после смерти? То это же прекрасно. Она только мечтала оказаться в подобном месте.

Мирослава пошла вдоль цветущих яблонь, хотя быстро заметила, что тут росли и другие деревья — груши, черешни, сливы. «Прекрасный сад, — думала она про себя, — райский».

И в какой-то момент два склонившихся друг к другу дерева почти преградили ей путь, усыпанные цветами ветви образовали что-то вроде шалаша.

«Как будто укрытие, — подумала она. — Интересно, что же там внутри?»

Но она не успела проверить. Потому что из-за правой яблони к ней вышла мать.

В нарядной домотканой рубахе с вышивкой, с волосами, перевязанными узкой лентой. И широко улыбнулась.

— Не стоит туда идти, не найдёшь дорогу домой, — сказала она. — А тебя там ждут. Я жду. Пойдём домой, дочь.

Когда мы приехали в тайную резиденцию, и матери доложили, что я тоже прибыл, она оставила наследника престола на нянек и встретилась со мной в своём кабинете.

Когда я только вошёл, она всплеснула руками, потом сложила их на груди и покачала головой. Я видел, что она и счастлива, и в то же время обескуражена моим внешним видом.

Ну что ж поделать? Теперь им надо было привыкать к такому мне. К новому. Но при этом сквозь эти два чувства я разглядел кое-что ещё. Моя мать осунулась, глубокие морщины прорезали её лицо. Я буквально всем своим нутром ощущал тревогу и напряжение, исходящие от неё.

Казалось бы, всё обошлось — она должна была испытывать облегчение. Но ничего подобного. И я понимал, что именно от этой тревоги она так сильно постарела.

— Мама, — сказал я. — Что с тобой происходит?

Она попыталась отмахнуться, но я настаивал:

— Послушай, мы все живы, все здоровы, всё пережили. Да, у отца есть ранения, ну… не смертельные. Кажется, даже не очень серьёзные. И вообще, всем показали, какие мы молодцы, задали жару, так сказать.

— Это всё понятно, — сказала мать. — Но ты ж понимаешь, что мне теперь за этого ребёнка трястись приходится. Причём, едва ли не больше, чем за всех своих.

— А чего трястись? — не понял я. — Что случилось? Есть же амулет. И всё. Внешний вид у младенца с ним практически не меняется. Поэтому думаю, ничего страшного.

— Да, если бы дело было только в амулете, — сказала на это мать. — Он же, понимаешь, слишком быстро растёт и развивается. Судя по тому, что я поняла от окружения императрицы за последнее время, беременность у неё длилась в лучшем случае три-четыре месяца. Если сейчас он будет развиваться с такой же скоростью, мне никак это скрыть не удастся. У людей возникнут вопросы. Откуда у нас такое чудо?