Но главное, он не мог вернуть этих демонов. Потому что не мог перебороть их природный инстинкт своей ментальной установкой на дальнейшую битву. И Оег просто плюнул на всё это дело, подумав: «Перетрахаются — и пойдут дальше».

При всём том эта битва начала приобретать для него очень и очень интересные масштабы. И он находился в лёгком восторге от всего происходящего.

Вдруг, наконец-то, он упёрся в ментальную защиту. Здесь его ждал особый сюрприз. Как будто мало было всего прочего, к тому, что уже произошло, добавилось ещё кое-что. Он понял, что почерк силы, защищающей крепость, соответствует ментальному почерку рода Максвелла.

Это означало, что защиту против него держит либо высший демон, имеющий кровь их семьи, либо кто-то, обученный их методам, использующий их кровь.

Но при всём том он не понимал, кто бы из их рода мог предать? Каким образом? Тем более ради чего? Чтобы встать на сторону людей? Это просто невозможно. Все члены клана постоянно проходят проверки Максвелла. Неужели кто-то умудрился проскользнуть?

А кого они могли потерять?

И тут Оег понял: возможно, нужно открыться — чтобы понять. Пустить в себя. Чтобы ощутить уникальный почерк внутри этой силы.

Он этого не боялся. Его вряд ли кто мог победить. Да и противостояния с другими братьями у него не было. И Оег полностью открыл своё сознание навстречу тому менталисту, что удерживал купол защиты.

И тут, как молния среди ясного неба, к нему пришло понимание, что это не кто иной, как давным-давно потерянный им результат эксперимента. Однажды он сделал ребёнка с одной из женщин-менталистов. Он изнасиловал её, она понесла от него, а после сбежала.

Так вот, оказывается, где проросли плоды его экспериментов.

— Надо же, — прошептал он. — Ну что ж. Это уже совсем другое дело. Вечер перестаёт быть томным, — он ухмыльнулся, обнажая хищные зубы. — Вопрос приобретает семейные черты.

В какой-то момент Мирослава снова почувствовала себя так же, как в сознании Артёма Муратова. Не в том смысле, что перед ней были невообразимые нагромождения информации, нет. А в том, что ей снова приходилось держаться за какое-то одно-единственное воспоминание.

Но теперь это происходило по другой причине. Потому что, если бы Мирослава не держалась ни за что, она просто пошла бы в разнос. И, честно говоря, она уже пошла в разнос, но держалась.

Перед её внутренним взором стоял улыбающийся Костя — человек-полудемон. Но всё это было неважно. Главное — это был друг. Её самый настоящий друг.

А рядом с Костей в своём сознании она видела лик матери, просветлённый, ясный, говоривший ей: «Дочь, ты справишься. Держись».

И она держалась. Даже не из последних сил, их уже не осталось. А на каком-то внутреннем стержне, который она всегда чувствовала в себе. Её само уже трясло. Крупная дрожь пробивала всё тело.

Она с трудом продолжала держать все эти нити, все эти цепочки, всю связь со всеми магами. Держала, сцепив зубы, чувствуя, как они скрипят друг об друга. Неизвестно, каким чудом, но она держалась. Даже голову её трясло, будто она была тяжело больной старухой.

И когда Мира уже думала, что больше сил ни на что не хватит, вдруг почувствовала, что где-то рядом появились Тагай и Радмила. Они устремились к ней, почувствовав её крайнюю усталость, измор. Нашли её на краю капища в состоянии, в котором она была почти неузнаваема.

У девушки шла кровь не только из носа, но и из ушей, из глаз, изо рта. Даже с корней волос сочилась кровь, каплями, словно пот.

Они опустились рядом с ней.

— Давай, быстрее! — сказала Радмила.

— Я… Я… — прохрипела Мирослава, которая уже почти забыла как говорить, — я сейчас замкну на вас защиту.

И как только она передала им рунные цепочки и всю паутину защиты, она вдруг открыла глаза.

У Радмилы с Тагаем внутри всё обмерло, потому что в этих глазах стояло нечто такое, что людям вряд ли подвластно.

— Держите защиту, — проговорила она. — А я должна выйти на битву.

— Да на какую тебе битву⁈ — попытался угомонить её Тагай. — Ты должна отдыхать! Сейчас надо восстанавливаться, иначе… мы не можем тебя потерять!

— Нет, — покачала головой девушка, провела тыльной стороной ладони под носом, растирая по лицу густеющую кровь. — Вы просто не понимаете. Это личное, — проговорила она. — Я всё равно буду с ним бодаться. И постараюсь уничтожить.

— Но Мира… — обратилась к ней Радмила.

— Что «Мира»? — злобно переспросила девушка обернувшись к Зорич: — Он изнасиловал мою мать. Я убью его.

И тут Радмила с Тагаем поняли: говорить что-либо в этой ситуации бесполезно. Для Мирославы это было делом чести.

Демоны затопили всю округу. Несмотря на все усилия, они преодолели ловушки людей и начали окружать уже непосредственно саму резиденцию.

Проникнуть сюда было значительно сложнее. Но их было такое количество, что рано или поздно они должны были этого добиться.

Креслав Рарогов в сражении оказался рядом со Скородумом Полуночником. Полуночник как раз и прикрывал его. Он был очень сильным менталистом, а Креслав швырял огненные заряды, возводил стены из пламени, устраивал огненные бури, чтобы смести наступающих.

Но тот, кто управлял демонами, видимо, смекнул, что действовать надо не только нахрапом, но и стараться зацепить психику обороняющихся. И это у него получилось.

В какой-то момент демоны расступились, и против людей вышли подконтрольные нападающим маги из числа людей.

Понятно, что это было сделано исключительно ради деморализации.

Эти маги кольцом окружили резиденцию и принялись беспрерывно бомбить её, отдавая все свои силы. Они бомбили и бомбили, расходуя себя подчистую — после чего падали замертво от перенапряжения. Их сменяли новые маги из числа людей, и снова бомбили.

— Что, Скородум, — повернулся к нему Рарогов. — Думал ли ты, что вот так придёт наш конец?

— Это ещё не конец, — ответил тот сквозь зубы. — Мы пока держимся.

— Держимся, — согласился Креслав, — Байкал даёт нам достаточно сил. Но тех магов, которых мы надеялись вернуть с противоположной стороны, пожалуй, уже можно хоронить. А это — большое количество людей.

— Может быть то, что я сейчас скажу, будет звучать невероятно цинично, — проговорил Полуночник, — но пусть нас останется половина. Пусть даже треть от всего населения империи. Но, если мы выстоим, мы сможем её возродить. А если нет — нам уже ничего не поможет.

И в этот момент они, не сговариваясь, взглянули на то, как действовала пятёрка Морозовых, прибывшая с Рароговым.

Они действовали словно гиганты из древних легенд. Тянули на себя огромные глыбы льда с Байкала, сминая ряды демонов, словно в ступе. Лёд окрашивался красным и слизывал чуть ли не целые легионы, подминая под себя тела врагов. При этом параллельно они ещё умудрялись поднимать ледяные щиты вокруг резиденции.

— Было бы хоть немножко меньше наступающих, — пробормотал кто-то из младших родов, озвучивая мысли каждого в осаждённой резиденции, — и хоть чуть-чуть больше обороняющихся.

Паскевич с задорными криками лупил из пушек по рядам врагов. И пока люди слышали звук этих пушек, они вдохновлялись, уверяли себя: «Сейчас мы сломим. Пусть этим несметным полчищам и не видно конца и края, мы сломим их!»

Но потом закончились снаряды. И пушки замолкли. Паскевич стал действовать, как обычный воздушник.

Вскоре рядом с Креславом встали Борис фон Аден и Артур Кемизов. Они были ранены, но всё равно сражались с энтузиазмом, подпитывались алхимией.

Оглянувшись через несколько долгих часов противостояния, Креслав понял: они стоят единым фронтом. Защищают резиденцию так, словно этот дом каждого из них. Вышли все. Абсолютно.

Некоторые были так ранены, что не могли встать, но всё равно вносили свой вклад в противостояние демонам. Но тех было слишком много. Какое это просто невероятное количество! Они наступали и наступали, и не было конца, не было края этому наступлению.