Я делал расчёт на то, что так или иначе мы все обменивались клятвами, и ребятам изначально должно было быть понятно, на чьей они стороне. И сейчас я им об сказал.

— А что, — спросил меня Тагай, — может быть как-то по-другому?

— Судя по всему, может, — ответил я. — Сами понимаете, ребёнок на троне, да ещё младенец, это далеко не то, что нужно любой империи в такое неспокойное время. Но подробности я пока не знаю. Я поговорю с матерью, может быть, после этого смогу добавить ещё информацию.

На данный момент говорить нам, собственно, больше было не о чем. Я видел, что ребята находятся в глубокой задумчивости, граничащей даже с некоторой прострацией. Такое бывает при большом объёме резкой и критически важной информации.

При этом я скорее машинально, чем специально отметил, что после нашего небольшого совещания взгляд у Радмилы Зорич из забитого изменился на воодушевлённый.

Когда я говорил о младенце, у неё во взгляде что-то мелькнуло, и я подумал: «Неужели это вот такова женская сущность, что они вот так реагируют на детей?»

Но с другой стороны, пусть лучше так. Пусть срабатывает защитный инстинкт, чем что-нибудь другое.

Затем ещё раз обведя взглядом расходящихся ребят, я сказал:

— Мирослава, а ты будь добра, останься. У меня есть к тебе один небольшой разговор.

Меня порадовала изначальная реакция Мирославы, когда я её только позвал. Она просто пожала плечами и сказала:

— Ну, пойдём.

Без какого бы то ни было удивления или настороженности.

Для разговора я выбрал озеро. Тут было достаточно безопасно общаться на ту тему, на которую я хотел с ней поговорить.

Мы вышли из резиденции и пошли в сторону озера, чтобы нас особо никто не услышал. Больше всего в этот момент меня заботило то, что Костя уже вовсю бросал тяжёлые взгляды, глядя на Артёма. Я даже в какой-то момент стал переживать, что он натворит глупостей за то время, пока я буду разговаривать с Мирославой. Нехорошо получится, если Жердев Муратову за это время набьёт лицо.

Но Костя всё-таки держался молодцом: развернулся и просто ушёл в сторону старой резиденции. Тагай смотрел на Костю и понимал только то, что что-то неладно. Тогда я по мысленной связи передал ему короткое сообщение:

«Иди с ним. Проконтролируй, чтобы не наделал глупостей».

«Хорошо», — отозвался Тагай и отправился вслед за Костей.

Все остальные, я надеялся, разошлись по своим комнатам. Вообще, народу, конечно, сейчас в резиденции было как-то непозволительно много. Пока мы шли к озеру, я как раз анализировал всю эту ситуацию. Да, Ярослава Медведева предпочла общаться с братом, остальные девчонки из банды Ады присмотрели себе небольшой угол в гостиной и болтали преимущественно там.

Радмила же, как прежде, практически не выходила из своей комнаты.

И при этом я помнил, какие взгляды Голицына бросала на Зорич. Эти взгляды были явно нехорошими, но я прекрасно помнил, что у Голицына с Радмилой был в своё время конфликт. Поэтому вполне понятно, что его сестра косится на Радмилу со злобой по очевидным причинам.

Но всё это были лишь штрихи к общей картине. Волновала меня сейчас совсем не эта ситуация.

Погода была откровенно дрянная, но всё же вблизи озера было ещё довольно терпимо. Мы присели на небольшую лавочку, и Мирослава поглядела мне прямо в глаза с явным вопросом.

— Мира, — осторожно подбирал я слова, — понимаю, что-то, о чём я спрошу, совершенно не моё дело, и я бы никогда во всё это не полез, но ситуация, которая у нас сложилась, не очень хорошая. Очень плохо, когда в пятёрке есть недопонимание и обманутые надежды. Поэтому я хотел бы задать тебе всего один вопрос.

Я попытался сформулировать его, как можно короче, но всё равно вышло немного громоздко и не очень складно, но девушка поняла.

— После всего, что ты сделала ради всех нас, чтобы всё получилось с поисками муаса, когда ты без всяких вопросов подстраховала Артёма и даже помогла ему, вы попали во временную петлю, которая стоила вам по субъективному ощущению пять лет жизни. Я понимаю, что ваши отношения за это время серьёзно изменились. Но мне важно знать другое. Скажи, пожалуйста, изменились ли за эти годы твои симпатии в отношении Кости?

Мирослава, которая до этого времени отвела от меня взгляд, что-то высматривая на поверхности озера, но внимательно вслушивалась в мои слова, вдруг снова обернулась ко мне. Буквально вскинула взгляд, и я видел, как расширились её зрачки.

— С чего ты взял⁈ — с напором спросила она. Кажется, она совсем не ожидала, что я именно об этом поведу свой разговор.

— Мира, — сказал я, — дело не в том, с чего я это взял. Дело в том, что за прошедшее время ваши отношения с Артёмом очень сильно изменились, и мне нужно понять, в какую именно сторону. Это не потому, что я лично вас в чём-то подозреваю. Но я хочу, чтобы ты поняла простую вещь: для Кости прошла всего лишь одна неделя. Он как горел к тебе искренними чувствами, так и горит. Грубо говоря, для него жизнь не ушла далеко вперёд. Он всё тот же мальчишка, влюблённый в тебя по уши, а для вас с Артёмом прошло пять лет, причём, грубо говоря, не только совместной работы, но и совместной жизни.

Я всё время пытался говорить мягче, чтобы не задеть чувства Мирославы, но в какой-то момент понял, что мне всё равно придётся резать по живому.

— Чтобы ты понимала: с точки зрения стороннего наблюдателя, вы с Артёмом друг друга понимаете едва ли не с полумысли, а даже не с полуслова. Ситуация за столом была настолько показательна, что я, мягко говоря, ошалел. И не только я. Поэтому мне и пришлось затронуть такую личную и щекотливую тему. У вас с Артёмом очень близкое понимание друг друга. Очень чуткое. Если это всё носит в том числе и романтический подтекст, мне нужно об этом знать, потому что я должен буду позаботиться о Косте. Он — мой друг, и ему уже вся ситуация доставляет дискомфорт. Ему больно. Но он старается держаться, не давить на тебя и идти с разборками с Артёму. Но так он так долго не продержится. Его демоническая натура рано или поздно возьмёт своё.

Я смотрел в лицо девушки и пока не мог понять, на какой ответ могу рассчитывать.

— Я с пониманием приму ваши отношения, не мне вам читать нотации, когда вы столько сделали для меня. Но Костя мне практически как брат. Я должен знать, к чему готовиться. Ведь хуже всего, если в пятёрке начнётся разлад из-за женщины. А ты уж извини, Мирослава, но сейчас у вас вырисовывается классический любовный треугольник.

В какой-то момент девушка скорчила настолько брезгливую гримасу, что я даже сначала не понял, к чему она относится. Но поспешил добавить:

— Это исключительно взгляд со стороны. Вот ты, Артём и Костя сейчас — это реальный классический любовный треугольник.

Мирослава смотрела на меня квадратными глазами, и в этот момент я даже почувствовал лёгкое, почти незримое прикосновение ментальной магии к своему сознанию. Но прежде чем напор усилился, Мирослава задала вопрос:

— Могу я увидеть ситуацию твоими глазами?

— Пожалуйста, — чуть ли не с облегчением выдохнул я. — Смотри, как это выглядело со стороны.

И я поделился с ней слепком всего того, что видел сам: показал ей, как Артём ухаживает за ней, как реагирует Костя, как воспринимает всё это она сама. Правда, я сжал всё видение, чтобы было достаточно компактно. Но несмотря на это, оно заняло минуту, может быть, полторы.

И всё это время у меня внутри черепа бегали некие мелкие существа, получающие информацию прямо из сознания. Но сейчас я терпел, так как это было просто необходимо.

А затем у меня пропало это извечное чувство, словно по внешней оболочке моего разума ползают крохотные муравьи. Ментальное воздействие на меня исчезло, а Мирослава в это время нахмурилась, отвернулась от меня. Некоторое время сидела молча, видимо, переваривая информацию.

После чего подняла на меня всё ещё удивлённый взгляд и сказала:

— Вить, я немного ошарашена и сбита с толку твоим вопросом и видением ситуации. И вот почему. У нас с Артёмом близкие отношения, но не в том плане, в котором кажется тебе. Мы с ним даже… Не просто как брат и сестра, ещё ближе. Мне иногда кажется, что у нас не просто один мозг, одни реакции на двоих, а как будто у нас одно сознание на двоих, одно тело. Мы настолько слились во время всей этой операции, что у нас получился чуть ли не самый настоящий симбиоз.