— Где мы? — проговорила она, озираясь.

— Вон туда — Дендрарий, — показал пальцем Николай в сторону заповедника. — Нам нужно в обратную сторону. Идём.

Первые шаги дались с огромным трудом. Всё-таки приложились они конкретно, или их приложили, что скорее всего.

— Я помню только, как мы ехали, — сказала она, — а потом мне захотелось спать.

— Логично, — кивнул Николай. — Судя по всему, в салон пустили дым от сон-травы, и мы все вырубились. Я пытался держаться до последнего, даже в кого-то ударил льдом и, вероятнее всего, ранил. Но больше я тоже ничего не помню. Хотя, нет. Ещё воздушным кулаком они мне здорово засветили напоследок.

— А где Ада? — внезапно Матрона встала на месте, как будто только сейчас дошло, что не хватает её подруги.

— Я думаю, что за ней они и приходили. Карета была заперта, — вспомнил он ещё некоторые подробности. — Значит, всё было продумано. И раз пропала Ада, а нас с тобой выкинули, значит, нужна была именно она. Почему за ней охотились, я не знаю, не спрашивай.

И тут Матрона с подозрением посмотрела на Голицына.

— Слушай, — сказала она, с трудом переступая с ноги на ногу, делая новый шаг, — ты же у нас такой крутой, у тебя там дядя или кто-то у императрицы был. Нет у тебя какой-нибудь волшебной артефакторной кнопки, на которую можно нажать, чтобы за нами кто-нибудь прилетел и нас спас?

— К сожалению, нет, — ответил на это Николай, прихрамывая. — Тот, кто мог бы такое устроить, сейчас находится где-то в Тайном сыске.

— Ага, понятно, — кивнула Матрона. — Получается, у отца в гостях.

— Ну-у, — протянул на это Николай. — Я бы не сказал, что в гостях. Боюсь, что на постоянном месте жительства.

— Понятно, — ответила Матрона и, кажется, почувствовала себя легче.

— А у тебя такой кнопки нет? — покосился на неё Голицын. — Всё-таки отец в Тайном сыске. Или он на мелких должностях?

— На самом деле есть, — сказала Матрона и продемонстрировала браслет, — но ты знаешь, папа сказал рвать его только в исключительных случаях, когда понимаешь, что твоей жизни грозит опасность.

— Слушай, — Николай вдруг как будто решил заговорить на отвлечённые темы, чтобы легче было идти. — А ты как с Адой? Хорошо дружишь?

— Ну, терпимо, — ответила Матрона и покосилась на спутника. — Вообще-то я за её старшего брата замуж хочу. Он, знаешь, какой? Прям — ух! Огонь мужчина.

— Ну и что ты думаешь? Это не исключительный случай — спасать сестру своего будущего жениха? — подвёл итог Голицын.

— Ладно, — согласилась Матрона, — уговорил.

С этими словами она рванула жемчужины на браслете, а затем собрала из них хитрую конструкцию.

— Всё, Коля, — сказала она. — Осталось ждать подкрепление.

Прошло не так много времени после того, как ребята уехали в Дендрарий.

Я в основном разговаривал с матерью, спрашивал, как она себя чувствует, как у неё дела.

Оказалось, что её сейчас серьёзно привлекают по государственной линии. И вот где-то посреди нашего разговора вдруг прибыл охранник от входа.

— Посыльный! — оповестил он.

«Интересно, — подумал я, — зачем его нелегкая принесла?»

И тут сам на себя же удивился, потому что раньше никак не реагировал на прибытие посетителей в резиденцию Рароговых. Мало ли кто может прийти к деду? Но тут меня как будто проняло что-то, как будто что-то кольнуло.

И по телу разлилось чувство тревоги. Однако ничего невероятного на первый взгляд не случилось. На входе оказался посыльный из банка с какими-то бумагами.

Он сообщил, что на моё имя открыта депозитарная ячейка. Более того, срок аренды этой депозитарной ячейки сегодня подходит к концу, причём буквально уже сейчас. Необходимо явиться в Первый имперский банк и получить оставленные там ценности.

— Но я у вас в последнее время не открывал никаких депозитарных ячеек, — ответил я.

— Молодой человек, — сказал мне посыльный и развёл руками, — меня это не касается. Вот документы. В них чётко сказано, что депозитарная ячейка открыта на ваше имя, и вам требуется явиться в банк, чтобы забрать ценности, лежащие внутри. Вот и всё. Мне неважно, открывали вы её или нет.

— Хорошо, хорошо, — ответил я, пытаясь сообразить. Может быть, когда-то кто-то из ребят открыл её на моё имя? Может быть, там остатки по деньгам или что-то ещё. Кажется, был такой разговор, когда мы все вместе выкупали имение Тагая с торгов.

Это было как-то странно, но я подтвердил, что приеду.

Взял экипаж и помчался в Первый имперский банк. У меня тут же приняли бумаги, которые принёс посыльный, удостоверение личности, и тут же при мне вскрыли депозитарную ячейку.

Внутри оказался самый обычный конверт, в которых обычно шлют письма.

«Интересно», — подумал я, вскрыл конверт и увидел фразу, написанную печатными буквами:

«Если хочешь, чтобы твоя сестра осталась жива, то сегодня в полночь прибудь на центральное кладбище и оставь в квадрате восемь на могиле Надеждиных мешок с панцирями кареострисов».

Я перечитал записку раза три, пока полностью осознал, что это угроза, причём реальная угроза моей сестре. Из-за каких-то панцирей кареострисов, которых даже не было в прошлой жизни, но вот угроза сестре была, и она снова повторилась.

У меня внутри всё прожгло огнём. Кажется, из-под костюма даже пошёл лёгкий дымок.

— Я сотру вас в порошок, — прорычал я, но так, что никто из стоящих вокруг не понял, о чём я говорю. Они услышали только утробное рычание.

Я схватил конверт, смял его и сунул в карман. Не прощаясь ни с кем, вылетел из банка.

Время было уже около часу дня.

У меня осталось одиннадцать часов на то, чтобы сделать всё правильно. Первым делом я отправился обратно в резиденцию Рароговых.

— Мама, сестра возвращалась? — спросил я.

— Нет, что случилось? — ответила она.

Из своего кабинета выглянул дед.

— Все в порядке, Вить? — пробасил он озабоченно оглядывая нас.

«Да какое там „в порядке“,» — пронеслось у меня в голове. Я едва сдержался, чтобы не выругаться матом. Нужно было срочно действовать. Так, мне понадобится Тагай, Зара, скорее всего Костя и, может быть, Артём с Мирославой. Впрягать всю пятёрку в свои личные разборки не очень хотелось, но сейчас я буквально чувствовал, как каждое мгновение раскалёнными каплями свинца капает мне на мозг.

— Витя, — переспросила меня мама, заглядывая в глаза, — что-то случилось? Ты сам на себя не похож.

— Пока не случилось, — ответил я, раздумывая над тем, говорить маме что-то или нет. Но тут снова постучался охранник.

— У ворот карета без опознавательных знаков, — доложил он. — Похоже, из Тайного сыска. Какие будут распоряжения?

«Ничего себе, оперативно», — подумал я.

— Тайный сыск и чинно ждёт? — недоумённо уточнил Креслав. — На них не похоже. Представились?

— Анатолий Сергеевич Салтыков с дочерью, — ответил охранник. — И Николай Голицын с ними.

И тут как будто щелчок раздался у меня в мозгу.

Матрона здесь с отцом, а отец из Тайного сыска. И с ними Голицын. Хорошо. Ада? Но про Аду никто не упомянул.

Через минуту Анатолий Салтыков, Матрона, бледная как сама смерть, и Голицын с распухшим глазом, губами и периодически держащийся за ушибленную руку, зашли внутрь.

— Что произошло? — спросил я.

И тут же из-за моей спины, с тем же вопросом, вылетела мать, а за ней и дед.

— Пойдёмте, — сказал Салтыков. — Нужно поговорить.

Все поднялись в кабинет к Креславу.

Я думал сбегать за Тагаем, но понял, что пока нужно проводить совещание в таком формате. Сначала о произошедшем рассказывала Матрона. Немного сбивчиво, но достаточно быстро. Голицын решил углубиться в подробности, и пришлось несколько раз на него шикнуть, чтобы не развозил, а говорил чётко и по делу.

Затем слово взял Салтыков и рассказал, как дочь его вызвала, он сразу же, никуда не заезжая, приехал, забрал ребят и приехал с ними к нам.

— Одним словом, — резюмировал он. — Аду фон Аден похитили. Специально. Чего они хотят, мне пока неизвестно.