Красноречиво вздёрнутые в удивлении брови были мне ответом. Прошла минута, прежде чем дед снова заговорил:

— Я сейчас немного отступлю от своих правил, внук. Ответ про клятву мне понравился, но если бы он звучал от твоего брата, то был бы более уместен. К тому же, не сомневаясь в твоей чести, я сомневаюсь в твоём жизненном опыте. Мал ты ещё, а дипломаты — они хуже акул. Всяко ваша «дружба» может обернуться. Столица — она такая, развращает. Много даёт и много отнимает. Деньги большие через руки пойдут, а за ними и соблазны. Внушить что-то легче лёгкого… Может, тебе артефакт от ментала подарить?

Вот же… дед раскрывался совсем с неожиданной стороны. Надо же, мы собирались выкупать артефакты у Жердева, а тут дед сам дарит. Но у меня-то защита, а отказать будет подозрительно.

— Дед, давай так… я не поверю, что у тебя нет своего менталиста при клане. И не надо тут, — улыбнулся я на вздёрнутую бровь Креслава, — пусть попробует пробить мою защиту, если выйдет, то возьму подарок. Если нет, то не будем лишний раз клановые запасы артефактов использовать.

Идея моя была меркантильна до ужаса. Нужно было проверить защиту Тагая, ибо его уровень мастерства я даже примерно не представлял. Вот так понадеешься, а потом в казематах окажешься по глупости и наивности.

Но дед идею оценил и сказал, что пошлёт в резиденцию за специалистом. Более того сам останется на проверку, уж больно интересен ему результат.

Когда я вошёл к маме в комнату, она уже не спала — листала какую-то книжку, но сразу отложила её, как только увидела меня. Радостно улыбнулась, но тут же поморщилась. Видимо, ещё не слишком хорошо себя чувствовала.

— Ты как, мам? — спросил я вместо приветствия.

— Хорошо, Вить, — ответила она. — Теперь уже хорошо. Как я понимаю, всё это стало возможным только благодаря тебе.

— Это мой долг — защищать своих родных и близких, — уклончиво ответил я. С этими словами пододвинул стул и сел поближе к её кровати. Мы сейчас точь-в-точь повторяли расположение, когда Креслав вчера сидел возле моей кровати, и мы так же неспешно, по-семейному, разговаривали.

— У меня к тебе столько вопросов, — проговорила мать, вглядываясь мне в глаза.

— Понимаю, — ответил я. — У меня их, поверь, не меньше.

Я расслабился, прикрыл глаза, пытаясь вспомнить всё то, о чём хотел поговорить с матерью при встрече.

— Ты мне самое главное скажи: что произошло там, на валу? — задал я вопрос, который терзал меня сильнее всего. — Я как-то смутно видел, что ты стоишь, защищаешься… кажется, ты готовила конструкт, а потом что-то произошло. К сожалению, видел тебя я не очень хорошо. Сама помнишь, темно было. Лишь вспышки огня подсвечивали фигуры на другой стороне вала.

— Помню, — мать усмехнулась, но с какой-то горечью. — Там, на валу, при обороне Горного, я, можно сказать, проиграла.

— Не говори ерунды, — махнул я рукой, улыбнулся и взял её ладонь в свои. — Если бы ты проиграла, мы бы с тобой сейчас не разговаривали. Ты не проиграла. Просто, возможно, воздействие было слишком сильным. Но мне нужно знать, что это за воздействие, чтобы противостоять ему в будущем.

— Конечно, — мать кивнула и тоже прикрыла глаза, видимо, вспоминая, что именно пережила в тот вечер.

— Понимаешь, Вить, у меня было такое ощущение, словно меня заперли в собственном теле. Я сопротивлялась, не сдавалась до последнего, но ничего не могла сделать с этим. Я стала как будто марионеткой, и мной управлял кто-то извне. Он руководил не только моими движениями, но и магией. Это было странно… я сама себе в этот момент не принадлежала.

— Ты так и не поняла, кто тобой управляет? — осторожно уточнил у матери.

— Нет, — Горислава покачала головой. — Мне и не до того было. Я считаю, что умерла два раза в этот момент. Первый раз, когда меня заперли. Представляешь, быть заключённой в плоти собственного тела, стучать изнутри, но не быть услышанной, не суметь ничего сделать?

Мать даже задохнулась, говоря это, но практически сразу взяла себя в руки и продолжила:

— И при этом меня действительно давили, выкручивали мою сущность, чтобы я ничего не могла сделать. Это было похоже на смерть… а может быть, на что-то даже более страшное.

— Мам, этого больше не повторится, обещаю! — я погладил её руку и почувствовал, как на коже родного мне человека выступили мурашки.

— А второй раз… — проговорила мать. — Я умерла в тот момент, когда опустошила источник — причём начисто, в ноль, использовав подготовленный мною конструкт. Причём направив эту невероятную силу на своих же. Это был мой самый сильный конструкт. Ничего сильнее я в жизни не творила.

— Мам, — я старался добавить в голос ноток успокоения, — всё уже закончилось. Не переживай. Мы победили. Всё хорошо.

— Спасибо, что пришёл, — мать улыбнулась мне. Я буквально чувствовал, как беспокойство если не покидает её, то уходит в глубину души, уступая место материнской любви и нежности. — Так ты мне скажи: я, правда, тебя видела, или это бред?

— Правда, — ответил я, кивнув. — Чистая правда. Мы с самого утра на парах были, пошли медитировать к капищу академии, и оно меня позвало. Причём не просто позвало. Сообщив, что тебе нужна помощь, меня выдернули из своего тела и приволокли к тебе.

Мне вспомнились невероятные фантастические картины, которые удалось разглядеть по пути.

— Я увидел много нового, о чём даже не догадывался. Но самое главное — я увидел тебя и понял, что ты никак не можешь попасть в своё тело. Поэтому я взял тебя, обнял и провёл к твоему собственному телу. Кстати, шаманка… вот эта альбиноска, которая камлала над тобой… кто это? Откуда? — я вспомнил о том, о чём мы говорили с друзьями: нужно будет разузнать про шаманку, чтобы раздобыть амулет, с помощью которого можно видеть души людей.

— А, Вересая? — уточнила мать. — Она из Молчащих.

Последние слова она сказала почти шепотом, а я удовлетворённо улыбнулся и проговорил:

— Значит, дед всё-таки принял к сведению мои слова.

Мать не поняла этой фразы, да и интересовало её в этот момент другое.

— Сынок… скажи… я одного не поняла, — проговорила она, и на её лице явственно читалось беспокойство. — Если это действительно был ты, то почему твоя душа оказалась почти ровесницей моей?

Она замялась, но продолжила:

— То есть получается, что-то с тобой случилось? Я, конечно… Я, конечно, видела некоторые изменения в твоём поведении, но, чтобы всё было так серьёзно… Я думала, это обычное взросление.

— Знаешь, мам, — я почувствовал в этот момент холод, ледяной ветер, обжигающий окоченевшее лицо и легионы демонов вдали, которых надо было уничтожить, и вспомнил свой любимый вид, когда стоял на стене и смотрел на далёкие хребты гор, за которыми, как я знал, была моя родина — Тохарская империя.

И сейчас это видение оказалось настолько реальным, что мне даже сложно было из него вырваться.

— Всё дело в том, что… — я посмотрел в глаза матери, — В это, наверное, будет сложно поверить, и мои слова будут выглядеть как бред сумасшедшего, но тебе, думаю, будет проще, потому что ты видела мою настоящую душу.

В глазах Гориславы я увидел страх, но не за себя, а за меня.

— Так вот: я прожил свою жизнь почти до сорока лет. В той жизни мы тоже получили титул и земельный надел. Это было в том же месте, приграничье около озера Горячего. И чтобы не тащить туда Аду, мы отдали её в пансионат благородных девиц. Там она и умерла внезапно, неизвестно отчего. Ты не смирилась с этим и очень сильно сдала.

Говоря это, я непрерывно гладил мать по руке.

— А потом случился прорыв возле нашей усадьбы. Сначала убили брата, а потом и отца, когда он пытался вытащить Димку из когтей демонов. Нас обвинили в предательстве из-за этого прорыва, меня сослали на каторгу. Тебя обвинили в тёмной магии, в связи с демонами и упрятали куда-то в подземелья Тайного сыска.

Мать сглотнула, а я продолжал:

— Пятнадцать лет я провёл на каторге на Стене и героически погиб, прихватив с собой три легиона демонов.