Сама же Аграфена Петровна села на стул возле кровати, где лежала Ада, и принялась водить ладонями возле её лица.

— Ничего страшного, — констатировала она, спустя несколько секунд. — Выглядит, конечно, жутко, но пострадали только верхние слои кожи, внутри всё целое. Сейчас подлатаю, будет ещё краше, чем прежде, — она повернулась к худому невзрачному мужичку, который сильно выделялся на фоне остальных. — А что произошло-то, Корней Палыч?

Как я понял из дальнейшего разговора, это был преподаватель, на занятиях у которого и случилась неприятность с моей сестрой.

— Я, честно говоря, вообще в недоумении, — голосок у преподавателя был под стать его худощавому и нескладному телосложению. Можно сказать, что они с Бабичевой являли собой полную противоположность. — Там просто нечему было взрываться, вот что, — он стянул с носа очёчки и принялся протирать их полой учительского кителя. — Обычный, я бы даже сказал простейший косметический состав для выведения прыщей. А рванул, словно кислотная бомба! У меня и в аудитории сейчас следы убирают. Там вообще ужас, — он махнул рукой, и так это вышло манерно, что мне стало не по себе.

— Ясно, — Аграфена Петровна сделала вид, что её полностью удовлетворил ответ Корнея Павловича, но сразу же после этого повернулась к моей сестре.

Я тоже перевёл взгляд с преподавателя на Аду, и даже вскинул брови от удивления. Ещё минуту назад её лицо было усыпано чёрными обожжёнными пятнами, а уже сейчас на их месте появлялась розовые заплатки, пока ещё сильно выделяющиеся на фоне остальной кожи.

— А ты что скажешь, красавица? — обратилась Бабичева к моей сестре. — Что ты помнишь о произошедшем?

И тут меня осенило. Лекарка не просто лечит Аду. Заодно она проводит расследование. Причём, это умело скрыто под видом того, что врачующий должен знать все обстоятельства. Вот же лиса! Да, от такой вряд ли что-то удастся скрыть.

— Я даже не знаю, что сказать, — произнесла Ада и робко улыбнулась, поглядывая на меня. — Всё шло, как обычно. Я смешивала банальные ингредиенты. Только Матрона постоянно под руку каркала, — она даже голос изменила на капризно-высокомерный. — Ой, ничего у тебя не выйдет! Не получится, говорю же! В лягушку превратишь! Да не сыпь ты столько! Быстрее! Что ты копаешься! Мозги забыла! — сестра выдохнула и уже своим обычным голосом продолжила. — И так далее. А потом в какой-то момент — р-раз! И рвануло. Я даже понять ничего не успела.

Я слушал, что говорит моя младшая сестра, а сам думал о том, что происходит. Вероятнее всего, что кто-то что-то подсыпал Аде в готовящееся зелье, да так, что она ничего не заметила. Возможно, просто подменили ингредиент. А, может быть, даже заколдовали. Хотя на зельеваров вроде бы учатся неодарённые. В любом случае без тщательного расследования не обойтись.

Да уж, изменил ход истории, так изменил. Думал, что оградил сестру от угроз, а вместо этого спровоцировал новые. А смертельная опасность, как нависала над Адой, так и продолжает это делать. Только теперь непонятно, откуда ждать новый удар.

Я даже покачал головой, понимая, что теперь придётся учитывать гораздо больше факторов, чем раньше.

Тем временем Аграфена Петровна закончила и поднялась со стула.

— Ну что же, вот и всё, — с улыбкой произнесла она и хлопнула в ладоши. — Ещё денёк полежишь в лазарете, я поколдую с косметическим эффектом, и сможешь вернуться в общежитие. Но будь аккуратнее, пожалуйста! Когда в тебе пробудится сила, огонь тебе будет не страшен, но пока следует с ним осторожничать.

— Спасибо вам огромное! — сестра вскочила с кровати и оглядывала свою пока ещё пятнистую кожу на руках. — Я вам очень благодарна! — а затем бросилась мне на шею. — Прости, Вить, что заставила тебя волноваться!

Бутурлин сидел в своём кабинете и с отвращением, явно написанном на лице, перекладывал различные бумаги, среди которых были отчёты, выписки, дела курсантов, приказы на премии и прочие документы в предназначенные для них стопки и папки. Он уже давно думал, что для этого нужно завести специально обученного человека. Но эксплуатировать людей просто так он не умел, а финансирования на должность секретаря с допуском к секретной документации выбить пока не смог.

В дверь постучали. Как бывалый вояка, Иван Васильевич уже знал, кто стоит за ней.

— Входи, Глеб Иванович, — сказал он, с облегчением откидываясь на спинку кресла, так как можно было не несколько минут забыть о ненавистной бумажной работе. Демоны в этом смысле всё-таки лучше. Нашинковал их в мелкую стружку, да и дело с концом.

Вяземский вошёл в кабинет, закрыл за собой дверь и кивнул декану. Бутурлин указал ему на кресло, которое стояло специально для тех, к кому он относился хорошо. Для остальных предназначались неудобные стулья.

— Новости? — поинтересовался Иван Васильевич, глядя на помощника.

— Да, — кивнул Вяземский. — Но пока непонятно, как к ним относиться. Всех курсантов, персонал, вольных слушателей гоняют группами на капище. Не трогают пока только наших.

— Это интересно, почему? — нахмурился Бутурлин.

— Очевидно, вас боятся, — улыбнулся Глеб Иванович.

— И правильно делают, — кивнул на это Иван Васильевич. — Устроили тут вольницу. Это хочу, это не хочу, это буду, это не буду. Старший по званию сказал, обязан исполнять… — тут он понял, что слишком сильно отклонился от темы. — Ищут, кто пробудил, да?

— Так точно, — ответил Вяземский, глядя в блокнот, с которым не расставался ни на минуту. — Но, судя по всему, ещё не нашли.

— И правда, наш, что ли? — задумчиво проговорил декан боевого факультета. — Ладно, придумаем что-нибудь. Как прошло занятие по первой магико-медицинской помощи? — поинтересовался он, ловко меняя тему.

Глеб Иванович перелистнул пару страниц, но уже не мог сдержать улыбку.

— Великолепно, Иван Васильевич, — ответил он и хмыкнул. — Говорят, что демоны значительно гуманнее в отношении человеческих пальцев, нежели Аграфена Петровна, — Бутурлин после этих слов и сам не выдержал и несколько раз хрюкнул от смеха. — Хруст ломаемых костей перекрыл даже крики курсантов, — продолжил Вяземский. — По крайней мере так говорят. Я слышал только крики, ор и угрозы пожаловаться кому надо.

— Уверен, что «кто надо» не станет вмешиваться, — ответил на это декан. — Ему самому пальцы дороги, — оба снова похихикали, словно по двадцать лет скинули. — Ладно, это всё мелочи. Что с магоподавителями?

— Тайный сыск усиленно скрежещет зубами, — откинув ещё несколько листков в блокноте, ответил Глеб Иванович. — Перебирает ваши заявки и скрежещет. Но я сегодня узнавал, вроде дали добро на всю партию.

— Отлично, — Бутурлин посерьёзнел и несколько раз кивнул, в том числе и собственным мыслям. — Как только пришлют, сразу же объявляем полевой сбор!

— Не рано ли? — Вяземский действительно казался расстроенным. — Может быть, дождёмся, пока слякоть и холод будут, а? А то это больше на турпоход будет похоже, чем на марш-бросок и закаливание в полевых условиях.

— Глеб Иванович, дорогой, — Иван Васильевич вдруг подался вперёд и скорчил скорбную физиономию. — Я уволиться хочу, а не расстрела за то, что пара князьков не вернётся назад, понимаешь? — но тут он ехидно ухмыльнулся и снова откинулся на кресле. — Ты же видишь, какой контингент. Человек десять и в огонь, и в воду, а остальным хватит пару дней жопой на голой земле поспать, и они уже к маме на ручки запросятся.

— К сожалению, это так, — ответил Вяземский.

— И не забывай, — Бутурлин взял ручку и измарал документ, который мозолил ему глаза всё это время, — без своей хвалёной магии они быстро почувствуют себя ничтожеством. А нам другого и не надо. Калечить — это прерогатива исключительно Бабичевой. А мы закаляем дух и даём представление о службе. Доподлинное.

— Всё понял, — Глеб Иванович поднялся с кресла. — Какие-нибудь распоряжения будут?

— Вроде бы нет, — ответил Бутурлин, с грустью глядя на стопки бумаг, но затем оживился. — Хотя, если вдруг будет такая возможность… попробуй узнать, кто из наших пробудил капище.