Но как оказалось, неприятности просто решили за мной не бегать. Они ждали меня дома.

Едва только увидев Лину, которая выскочила из дома навстречу мне, встречая, я сразу понял: произошло что–то очень плохое, пока меня не было.

— Что случилось? — задал я вопрос сразу после приветствия.

— Хагха умерла, — грустно произнесла девушка. — Её убил тот дурацкий ошейник.

— Как? — не поверил я. — Не могло такое произойти.

И тут же понял: ещё как могло. С Линой несколько раз случалось, когда она нарушала мои распоряжения. Причём, не специально, просто по незнанию или машинально выполняя какие–то привычные дела. Они шли вразрез с моими указаниями, но поощрялись прежними хозяевами. Вообще запретов, которые заканчиваются смертью раба не очень много, но они есть, и нарушить их носитель рабской печати, всё–таки, может. Всегда я оказывался рядом с управляющей и отменял наказание. А тут…

«Дурак, почему не передал право приказывать Хагхе кому–нибудь другому, пока меня нет дома?», — со злостью подумал я про свою недогадливость. Моя ошибка стоила жизни хорошему человеку. — С Максимом что? Как он?

— Очень сильно переживает. Вас ругал, позавчера стал пить водку и вино, — сообщила управляющая. — Я ему решила не мешать.

— Сейчас он где?

— У себя, спит.

— Понятно… а как вообще случилось, что Хагха умерла? Рабская печать наказывает своего носителя смертью только в некоторых случаях, и их не так уж и много.

Лина тяжело вздохнула и совсем тихо сказала:

— Мне кажется… нет, я почти уверена, что она сама себя убила.

— Что? — воскликнула Аня, которая стояла рядом и внимательно слушала наш разговор.

— Не может быть?! — не поверил я. — Самоубийство запрещено рабской печатью. Она не убьёт, а накажет жуткой болью. Тебе ли не знать этого.

Та поморщилась, вспомнив не самые приятные моменты из своей жизни в статусе «чёрной» рабыни.

— Дело в том, что я и до рабства была из простонародья и привыкла находиться в услужении. Обучения по ухаживанию за благородными дамами просто помогли стать не такой скованной в присутствии знати, расширили кругозор и… вскружили голову, из–за чего и получила вот это украшение, — Лина показала чёрное кольцо на пальце, знак «чёрной» рабыни. — А Хагха была воином — гордым, сильным, привыкшим рисковать своей жизнью и мечтающей погибнуть в бою и со славой. И вдруг такое событие. Она и на меня наговорила не потому что узнала меня, а больше от злости и отчаяния. Когда вы уехали к королю, то мы с ней не раз разговаривали. Она мне призналась, что те обидные слова вырвались случайно, и попросила за них прощение. Я даже почти решила, что скоро станем хорошими подругами, ведь наши судьбы такие похожие, но — увы. Три дня назад её нашли мёртвой с ошейником, глубоко врезавшимся в её шею. Тут даже несведущий человек понял бы, что это он и убил её.

— Странно, она совсем не выглядела человеком, который хочет умереть, — с недоумением произнесла Аня.

— И я не заметила такого, — опять вздохнула Лина. — Эх, если бы я поняла сразу, что она просит прощения не просто так, а хочет уйти из этого мира без груза на душе от несправедливых обид.

— Где её тело? — спросил я.

— В землянке за стеной посёлка, там сделали отдельный морозильник для тела. Хоронить не стали до вашего возвращения.

— Проводи, хочу посмотреть сам.

Осмотр тела ничего мне не дал. Да и что я хотел понять, увидев мёртвое тело? Сам не знаю. У меня даже мелькнула мысль влить в тело немного своей крови и посмотреть, что же из этого выйдет. Нет, я не рассчитывал вернуть к жизни мёртвую девушку, но мог бы попытаться расспросить о причинах, которые привели к смерти, из расчёта, что слепок души ещё не выветрился из ауры. Но тут же прогнал эту мысль, как кощунственную. Внутри стало мерзко, когда я представил такую картину.

Бегло осмотрев труп, убедившись в отсутствии повреждений на нём, я тут же покинул землянку с мёртвой Хагхой, лежащей на кусках льда, которые сюда принесли из холодильника–погреба, где хранятся продукты. Её точно убил ошейник, а значит, предположения Лины о самоубийстве близки к истине.

«И чего ей не хватало–то, почему женщины такие, блин… женщины, у которых семь пятниц на неделе и иногда они все чёрные? — подумал я, придя домой. — Как бы Макс теперь с катушек не съехал из–за этого».

К счастью, всё обошлось. После нескольких дней запоя Ежов пришёл в себя и сумел принять и смириться со смертью Хагхи, к которой успел привязаться за короткий срок. Не в последнюю очередь благодаря ненавязчивому вниманию Лины, которая в минуты просветления землянина между уничтожением бутылок с крепким напитком, сумела убедить парня, что никто не виноват в смерти рабыни. Лишь местное общество со своими законами и правилами да гордость женщины–воина, что не захотела жить в позоре.

Далее у меня состоялся разговор с Палычем по радиосвязи. Вышло это не специально, просто совпало прояснение в эфире в Пустом королевстве и момент, когда Ежов пришёл в себя и вернулся в обычный ритм жизнь в посёлке.

— Приветствую, Сан Палыч!

— Взаимно, ваша милость, — рация передала смешок собеседника.

— Э-э нет, теперь бери выше — ваше сиятельство, — вернул я ему усмешку. — Недавно сам король вручил мне графскую корону.

— Ого! Здорово и поздравляю от всей души, Виктор. Не сильно прогнуться пришлось? Потребовал что–то взамен?

Я поморщился от такой прямоты: глава земного анклава в проклятых землях зрил прямо в корень.

— Типа того, — вздохнул я. — Потому и связался с тобой, Палыч. У меня тут серьёзная войнушка на носу намечается. Король, будь он неладен, и меня в неё втянул.

— И что ты от меня хочешь?

— Заначку твою распотрошить. Вот уверен, что у тебя есть что–то очень хорошее и полезное. Например, «град» какой–нибудь или «ураган». Да хотя бы обычную «катюшу» из музея, только чтоб рабочая и с боеприпасами была.

— Эка ты батенька куда хватил! «Град» я тебе не дам, не проси, самому пригодится.

— А есть? — я даже подался к радиостанции, услышав его слова из динамика.

— Не про вашу честь, — отрезал Палыч.

— А что можешь дать?

— Смотреть нужно, — уклонился от ответа собеседник и тут же перешёл сам в атаку. — А давай–ка, товарищ граф, проясним, что ты можешь нам дать.

«Ну, начинается», — мысленно скривился я и вслух поинтересовался. — А чего бы тебе хотелось?

— Всего и много! — хохотнул тот.

— Ага, особенно таблеток от жадности. Палыч, давай серьёзно уже говорить, а? У меня тут самая настоящая война на пороге, а у тебя хиханьки и хаханьки всё. Что нужно? — сказал я, всем своим тоном показывая сильное недовольство.

— Строительных големов или рабочих, как ты их называешь, големопсов, побольше кровавых боеприпасов к винтовкам и пулемётам, доспехи с такой же обработкой… Ещё нужны лечебные амулеты с теми особыми жемчужинами…

— Стоп, стоп, — прервал я мужчину. — Палыч, умерь аппетит.

— Я только начало списка зачитал.

— Вот и остановись на этом, — не принял я шутку. — Отобьюсь от врагов, вот тогда всё будет. Постепенно конечно, сам должен понимать, что не могу я сразу столько всего тебе передать. У тебя там несколько сотен человек, а у меня уже несколько тысяч и все разбросаны по огромной территории. И опасностей не меньше, просто они здесь другие.

— Мне ещё твой Ежов нужен на пару недель, — не обратив внимания на мою предыдущую фразу, сказал Сан Палыч.

— Не отпущу, — категорически заявил я. — Ты его так обработаешь, что парень у тебя и останется. А он у меня здесь работает почти так же, как я сам, то есть, без роздыха.

— Ой, ты переработал прям, — фыркнул тот в рацию. — Корона графская тебе там не жмёт?

— Палыч, сейчас поругаемся, блин, — разозлился я. — Ты только что озвучил список вещей, который полностью придётся делать лично мне. И после этого намекаешь, что мне делать нечего?!

— Всё, успокойся, — посерьёзнел тон собеседника. — Я просто пошутил, не нервничай. Давай сначала, ага? Что там у тебя случилось?