– И откуда такое богатство? – заинтересовался Сан Палыч, озвучив вопрос раньше меня.

– Повезло просто, – ответила девушка. – За два дня мы накрыли точку, где изготавливали поддельные украшения из технического серебра, из янтарной крошки, из стекла вместо стразов. Почти сто пятьдесят килограммов серебряной проволоки конфисковали.

– А на зомби действует такое серебро? – продолжил расспрашивать новых знакомых Сан Палыч.

– Действует, но не сразу.

– Точно? – удивился он.

– Точно, – вместо девушки ответил Арам. – Если в голову попасть, то часов пять и умирает. А в тело – несколько дней еще ходит, потом только сгнивает.

Проверка показала, что сразу смерть после попадания кусочка серебра не наступает. От места ранения начинает распространяться гниение, своеобразная гангрена у мертвой плоти зомби. Чем дальше рана от мозга, тем дольше идет процесс распада. Дырка в голени приведет к полному разложению твари через две недели.

– А мы не заморачивались с проверкой и наблюдением, – почесал затылок Палыч. – А оно вон как вышло.

В самом деле, набрав по сусекам серебряных ювелирных украшений, наши умельцы отлили дроби, которую вставили в несколько охотничьих патронов. Во время одного из выездов в город сталкеры отстреляли их и по возвращению сообщили, что твари как шли на них, так и шли даже с десятком серебряных горошин в груди и животе.

– Вы нас возьмете с собой? – неожиданно спросила Жанна.

Все с удивлением посмотрели на нее.

– А что, можем бросить? – искренне удивился Сан Палыч.

– Ну… мало ли, – смутилась та.

– Возьмем, конечно. Не звери же мы какие или гады последние.

– Здесь еще неподалеку есть детский садик интернатовский. Там тоже живые есть. Только к ним не пробиться никак было, – быстро сказала Оля. – А вы сможете.

– Садик? – переспросил Палыч.

– Ага. Мы иногда фонариком перемигиваемся. С третьего этажа из туалета видна их крыша, и там тоже окошко имеется. Здание все заросло какими-то лианами, но живые там точно есть.

– Интересно, сколько таких мелких групп в городе еще выжило? – присвистнул Витька. – И сколько в этом садике народу? Мы же не сможем в свои машины всех погрузить, десятка два – это предел.

– Два автобуса в наших гаражах есть, автозак и омоновский, – подсказал Арам. – Автозак новый совсем, месяц назад пригнали. А у омоновцев он с год примерно, но выезжают нечасто, чаще на «пазике» старом или «буханке» пэпээса.

Тут в наших рациях прошипел голос старшего из группы прикрытия, которые в данный момент сдерживали натиск теней и мутантов во дворе отдела полиции:

– Вы скоро? Тут этих тварей во двор все больше лезет. Теней уже нет, зато мутантов море! Пошевеливайтесь, или придется смазывать пятки салом без ничего!

– Так, – заторопился Сан Палыч, – потом поговорим. Сейчас нужно оружие и боеприпасы перетаскать в наши машины во дворе, потом посмотрим, что там с машинами, и уже после всего этого попробуем прорваться к садику…

Прорвались.

Двухэтажное розовое здание под шиферной крышей оказалось опутано сверху донизу гигантским вьюнком. Со всех сторон территорию окружала двухметровая ограда из толстенных металлических прутьев с четырехгранными острыми наконечниками, на кирпичном фундаменте с кирпичными же столбами. Кроме цветочных клумб и всяческих домиков, фанерных машинок и самолетиков, фигурок сказочных персонажей, рядом с детсадом под самыми окнами росли грядки помидоров, огурцов, тянулись вверх жирные плети картофеля, зеленел редис, щавель и салат.

– Ничего себе тут оранжерея! – присвистнул кто-то из бойцов. – Неужели сезон помидорный пошел?

– Аккуратнее с этими помидорами, странные они какие-то, – хмуро сказал ему Палыч. – Что-то подсказывает мне, что они и эти лютики-вьюнки одним Мичуриным выращены.

Големы едва справлялись с потоком мутантов и зомби, которые перли и перли на наши машины. Смрад от внутренностей, свежей крови и вони немытых тел била по сознанию не слабее, чем та же полицейская «резеда».

– Да где они там? – в сердцах старшой ударил кулаком по стенке кунга рядом с окошком. – Оглохли совсем, блин?! Арам, вы с ними когда перемигивались в последний раз?

– Дня три или четыре назад, – ответил тот. – Может, им сейчас помигать фарами? У нас есть несколько световых сигналов, которые означают, что все в порядке.

– Днем светить? – хмыкнул тот. – Ну-ну.

– Фароискателем в окна посветить, – подсказал я. – Если там темно, то знаки будет видно на стенах или потолке. И во все окна, тогда наверняка будет.

– И я вылезу, покажусь. Может, форма свою роль сыграет, – предложил новую идею сержант. – Тут знают, что мигали им с РОВД.

– Сиди, – Палыч поморщился, – если они совсем слепые и не видят наклейки на автобусе… О-о, проснулись.

Мы все приникли к маленьким мутным окошкам, пытаясь рассмотреть то, что увидел старшой.

На втором этаже раскрылось окно, и там показалась пожилая женщина в темно-синем халате или рабочей робе. Она что-то крикнула и замахала руками.

– Ни черта не слышу, – пожаловался тезка.

Как показалась, так и исчезла.

– И что дальше? – посмотрел на нас Палыч.

– Скорее всего, они боятся ваших големов, – сказала Жанна. – Давайте я выйду? И фонариком посвечу. Думаю, они тогда поймут, что мы – это мы.

– Логично, – фыркнул тезка.

Девушка обожгла его сердитым взглядом.

– Не нужно никуда идти, там они сами вышли… блин, да куда детей-то погнали?! – скрипнул зубами Палыч, потом скомандовал: – Все на улицу, прикрываем!

Из дверей детсадика к воротам, напротив которых мы стояли, неровным ручейком быстро потекли дети. Все маленькие, старше восьми лет я никого не увидел. Совсем крох те, кто покрупнее и посильнее, несли на руках по двое или на закорках, другие им помогали поддерживая. И все это в страшной тишине – ни крика, ни плача, словно на нас идет волна… зомби. Живые они, это видно, но, зараза, как зомби, те так же молча все делают.

В середине детской толпы появилась молодая женщина в черных брюках от строгого костюма и серо-синей клетчатой рубашке с закатанными рукавами. На руках она несла двух малюток.

В воротах имелась калитка, закрытая на навесной замок, и сейчас возле нее столпилась детвора, которая испуганно посматривала на нас. Что удивительно, страха при взглядах на големов почти не было. Незнакомые мужики с оружием вызывали больше опасения, чем роботоподобные создания, лихо разрубающие зомби и мутантов.

– У меня ключ! Я сейчас открою! – быстро произнесла женщина, оказавшись рядом с калиткой. – Сейчас… секундочку… Никита, подержи Машу.

Женщина передала ребенка с левой руки пацану покрупнее, лет семи, и достала из кармана брюк ключ.

– Вы предупредить не могли, что детей выпустите, а? – накинулся на нее злющий Сан Палыч.

– Мы предупреждали, разве вы не видели в окне женщину? – удивленно произнесла она.

От лица старшого можно было прикуривать, а уж как его перекосило, никакой авангардист такое изобразить не сможет на своем полотне.

Как бы то ни было, но детей мы загрузили в машины всех до последнего и даже обошлись без своих потерь. Раненых хватало, наверное, каждому второму как следует досталось от когтей и зубов. Но все были живы, а это важнее.

Какое-то время в нашем поселке стояло затишье: достраивали жилье, расселяли детей, разбирали и подсчитывали оружие, понемногу увеличивали защитные поля вокруг поселка и так далее.

Детишек мы вывезли ровно сто человек. Крохи от двух лет до семи. С ними пять взрослых – четыре женщины и мужчина, сторож. Женщины – нянечки, повариха и заместительница директора. Одна из нянечек, Рита, оказалась приобретением едва ли не лучшим, чем весь запас оружия.

Молодая женщина, как раз та самая, что вышла первой из садика в толпе детей и открывала калитку, как я, Сашка и Ромка, оказалась магом. Друидом. Те самые вьюнки были делом ее рук. Мутировавшие растения по ее воле защищали от теней и мутантов здание. Пыльца действовала на мутантов, вводя их в наркотическое состояние и лишая сил, а жесткие толстые стебли душили, связывали и прорастали в тела, питаясь попутно плотью и кровью. Кроме того, сквозь плети этих растений не могли проскочить тени, что было гораздо важнее.