Вообще, по своим заметкам (пусть из–за возраста в этом вопросе опыта маловато), да со слов окружающих выходило так, что постельные развлечения на новом месте, где–то вдали от дома доставляют больше удовольствия. То ли всё дело в новизне, то ли ещё в чём–то, но секс более чувственным получается, жарким и длительным. Но только не в гостях или у тёщи (в том числе и в гостях у будущей тёщи).

Утро порадовало ярким солнышком и теплом на улице. После умывания и завтрака наша компания отправилась гулять по городским лавкам и городскому рынку. Уже через час все разделились. Дружинники и Колькины наёмники получили разрешение до полуночи заниматься своими делами. Проблем с их стороны не предвидится, так как поехали все те, кто знает, что такое дисциплина и присяга. Ерана утащила своего баронета (полуорчанка рулит парнем, как кошка хвостом, а ведь тот совсем не тюфяк) куда–то по своим делам, оговорившись, что рассчитывает на встречу то ли с дальними родичами, то ли с полезными торговыми партнёрами отца. Вслед за ними в какой–то книжной лавке от нас отстали Бетонов и Настя. И остались мы втроём — я, Аня и Макс.

В основном я с Анютой не столько на прилавки смотрели, сколько за парнем, который не так давно стал членом нашего анклава. Максиму даже непритязательные (после мегаполисов двадцать первого века) магазинчики и лавки средневекового города казались интересными. Впрочем, тут нужно учитывать, что он практически одичал в лесах Пустого королевства, где не жил, а выживал. И после излечения тяжелых травм смотрел на мир по–новому, с энтузиазмом и чуть ли не детской непосредственностью.

Как–то незаметно наша троица оказалась на городском рынке да ещё рядом с той его частью, где торговали рабами. Мне до этого момента не доводилось здесь бывать. То Эрх, то кто–то другой занимались этим вопросом.

Здесь было очень много крытых деревянных бараков и нешироких, зато ровных проходов. Примерно так выглядит в морских портах территория, отведённая для складирования контейнеров. Под ногами земля была укрыта деревянным тротуаром из старых досок. Часть из них местами сгнила, потрескалась. Вдоль стен бараков имелось небольшое возвышение шириной в три–четыре доски. Там стояли и сидели на коленях или корточках мужчины и женщины разных возрастов. Рабы. Многие были прикованы цепью, одним концом за ошейник, вторым к кольцу в стене.

— Что–то мне как–то здесь не очень, — очень тихо произнёс Макс. — Пойдём назад, а?

Я и сам чувствовал себя в этом месте неуютно. В воздухе чуть ли не физически ощущалась боль, ненависть, отчаяние и истовая бессмысленная надежда на лучшее людей, которыми здесь торговали. Или это были эмоции Ани, чьи чувства я с некоторых пор непроизвольно улавливал и принимал, как свои? Как бы то ни было, но здесь мне было неприятно находиться.

— Угу, — кивнул я и развернулся. — Чёрт!

Дорогу назад перегородила толпа из десятка рыл (по–другому и не скажешь) самого разбойничьего и спесивого вида, который я только видел сегодня, пока гулял по городу. Трое рыл принадлежали к дворянскому сословию, о чём говорила их одежда, золотые цепи и крупные перстни на пальцах, дорогоеоружие и манера держаться. Именно их я подразумевал, когда упомянул спесь на лицах. Остальные были их охраной.

Угрозы они нам не несли, как и не представляли её для нас. У нас троих защитных и боевых амулетов было больше, чем у них и качеством они превосходили на порядок. Я в этом уверен на сто процентов, потому как сам скупил лучшие магические вещи, когда навещал герцога Десткара. Ну, и ещё было видно, что кошельки у них не настолько полны, как мой. Пусть одежда и оружие стоили немало, но и не являлись «что–то с чем–то», как мои амулеты.

Самое главное — их возраст. Каждому из троицы дворян было по восемнадцать–двадцать лет. Самое время, когда кровь кипит в жилах и толкает на необдуманные поступки. Силушки им не занимать, ладони широкие, запястья, выглядывающие из рукавов, когда они ощупывали рабынь, были толстыми, принадлежащими опытным фехтовальщикам. Им только дай повод и немедленно полезут в драку.

Сразу вспомнился один графёнок, который из–за спеси и ударившей в голову крови от вида красоты моей жены чуть не лишился жизни в ходе нашей дуэли.

На нас они только косились. Больше уделяли внимания молодым рабыням с хорошим сложением тела. В местном понимании женская красота — это крупная грудь, широкие бёдра и приятная полнота. Подобные взгляды на неё разделял простой народ и очень многие представители дворянства. Эта троица явно из их рядов.

Вот только при этом они полностью перекрыли весь проход между бараками. И попробуй пройти — не дадут. Останется только переть дуром, нарываясь на конфликт. Боялся ли я? Нисколько. Вот не противники они мне, готов на что угодно поспорить. Мне вполне хватало уверенности, что легко справлюсь с ними, если надо, что с каждым поодиночке, что со всей толпой, чтобы не лезть на рожон и доказывать это окружающим.

Драки не хотелось. Не было желания портить настроение себе и спутникам. Не желал шума и суматохи, задержки в возвращении домой.

— Вить, пошли дальше, — негромко сказала Аня. — Или свернём где, или выйдем с рынка через другой проход.

Наверное, те же самые мысли, что и мне пришли в голову и ей.

— Тоже думаю, что так будет для всех лучше, — согласился я с ней. — Макс, не отставай.

Жаль, что с боевыми големами в город не пустили. Будь со мной сейчас пара самураев, то я бы их просто пустил впереди себя. Да даже одного бы стального и сверкающего, как начищенное серебро магического создания хватило бы, чтобы оно, словно ледокол разрезало толпу на моём пути и внушало почтение. Впрочем, с этой ролью справились бы и трое–четверо нетерисов. На что способны воины из этого племени — это окружающие знают очень хорошо. И вряд ли бы что–то вякнули в мою сторону из опасения, что я просто прикажу тем изрубить болтуна на месте вместо честного поединка.

«Ну, в следующий раз буду умнее, — подумал я. — Теперь знаю, что важна не только личная уверенность в собственных силах. Но и то, чтобы это понимали с первого взгляда и окружающие».

Мы шли быстро, стараясь поскорее покинуть неприятное место. К счастью, больше помех на пути не встречалось.

А потом мы вышли на небольшую площадку, где над провинившимися рабами проводили экзекуции. Сейчас на ней находились в колодках и у столбов полтора десятка человек обоего пола. И вот тут Максим сначала замедлил шаг, а потом и вовсе остановился, прикипев взглядом к одной из женщин.

Она была закована в ножные и ручные кандалы. Причём короткая цепь тех, что сковывали руки, была перекинута через крюк в перекладине на Т-образном столбе, из–за чего она практически висела. Под ногами стояла широкая деревянная колода с ровной поверхностью, а на той лежала металлическая пластина с пробитыми мелкими отверстиями с вывернутыми наружу неровными краями. Представьте себе кухонную тёрку, ту её сторону, где зубчики выглядят, словно лепестки полураспустившегося мелкого цветочного бутона. Примерно так выглядела эта железка. И на ней босыми ногами стояла несчастная.

Специальные кандалы выворачивали ей руки, причиняя мучительную боль. Подвесили её палачи так, что она едва могла стоять на ногах и чтобы ослабить боль от оков, ей приходилось приподниматься на носках. При этом железные острые зазубрины глубоко впивались ей в пальцы и подушечки стопы, и протыкали их до крови.

— Твари, — сквозь зубы произнесла Аня, увидев эту картину.

— Плетью обуха не перешибёшь, — сказал я ей. — Здесь везде такое отношение к чужой жизни. Нам не изменить, только у себя дома это по силам. Максим, эй! Что встал? Нам идти надо.

Парень отвел взгляд от рабыни, посмотрел на меня, потом опять на несчастную и вновь на меня.

— Мы можем её спасти? Купить или отбить? — спросил он. — Я отработаю всё, честное слово.

— Её? — переспросил я, немного сбитый с толку. — Не знаю, нужно искать кого–то из местных, спрашивать.

— Так спроси, — вдруг прямо в ухо прошептала мне Аня. — Он же запал на неё, не видишь? Может у него любовь с первого взгляда случилась. Нам это ведь только на руку, Вить. Сами же недавно только говорили, как бы покрепче его привязать к себе.