Наступали несколькими штурмовыми группами, где на взвод приходилось по пять шесть бойцов с амулетами и магическим оружием. Именно они собирали на себе всё внимание врага и уничтожали огневые точки и выковыривали из укрытий гитлеровцев. Почти так же дело обстояло с бронетехникой. Первыми и на самых опасных направлениях шли танки и броневики, защищённые амулетами. За ними двигались машины из сводной бригады, прибывшей позавчера ночью в Пинск.
Всего пара танков и взвод красноармейцев, прикрытые магией от вражеских пуль и осколков, в считаные минуты разбирались с любым сопротивлением. К тому же, перед этим тут всласть повеселились разведчики, внеся раздрай в работу точной германской военной машины.
Уже в час дня впереди показались дома на окраине Иваново. Не очень большой населённый пункт, как и большинство посёлков и городков, впрочем, в этом времени. Несколько тысяч человек проживало до того, как сюда вошли захватчики. Кто-то ушёл на восток вместе с Красной армией. Кто-то решил пересидеть у родственников в деревнях, другие понадеялись на авось и остались. Но были и такие, кто встречал германцев с цветами, в праздничной одежде и с широкими счастливыми улыбками на лицах.
Три часа понадобилось невнегинцам на то, чтобы захватить и зачистить городок от врагов. В результате боёв на городских улицах, многие дома были уничтожены и повреждены. То там, то здесь в небо поднимались чёрные столбы пожаров — от построек и техники.
Невнегин со своим малочисленным штабом вошёл в Иваново сразу же, как только его бойцы закрепились на его улицах. Ещё раздавалась стрельба со всех сторон, взрывались гранаты и гулко грохотали советские танковые пушки и орудия немецких противотанкистов, а в двухэтажном деревянном здании на окраине уже кипела работа штабных.
Сорок километров за несколько часов — великолепнейший результат! Даже немцам не снились такие показатели, так сказать. А их быстрый Гейнц (или Гейнц-ураган) должен будет сгрызть ногти до локтей, когда узнает о нашей победе. Ведь наступали мы по шоссе и железной дороге, где немцами были созданы мощные оборонительные узлы. Количество пленных и трофеев перевалило за ту грань, которую ещё может воспринять человеческий рассудок. Дальше идёт только фантастическое допущение. Даже отправь Невнегин всю свою дивизию (то, что от неё осталось), то всё равно конвой окажется малочисленнее охраняемых в несколько раз.
— Товарищ генерал, мы немецких генералов захватили! Ажно двоих! И всякой шушеры — полковников и майоров без счёта! — радостно заорал Воронцов, ворвавшись в штаб под вечер.
В качестве иллюстрации к своим словам, трое крепких рослых парней из его роты конвоировали двух пожилых мужчин в офицерских кителях, фуражках с высокими тульями и с широкими красными лампасами на галифе. Смотрели те на всех по-волчьи, но и с изрядной долей страха. И это чувство у них усилилось, когда увидели взгляды окружающих. Советские командиры смотрели на высокопоставленных пленников как… даже не могу найти сравнения. Тут много чего смешалось: азарт, злость, радость, презрение, превосходство, предвкушение и многое, многое другое. Их вполне можно понять, ведь это чуть ли не самые первые генералы Вермахта, которые попали в плен. Уверен, кое-кто из штабных уже прикидывает в голове, что бы такого-эдакого вписать в рапорте в свою честь, что поможет получить награду за такой выдающийся подвиг.
— Посади их в отдельную комнату, оставь охрану с ними, — приказал комдив командиру разведроты. — Сейчас у меня нет времени для бесед с ними. Документы при них были?
— Да, — Воронцов положил на стол «сидор», который до этого висел у него на плече. — Здесь их личные документы, других немцев и кое-какие карты и планы, что эти гады не успели спалить, пока мы их под микитки не сцапали.
— Хорошо. Мешок оставляй, а пленных под замок.
В сумерках к нам прибыл Дроздов со своими спутниками. И первым же делом наведался к пленным, после чего потребовал их документы и все захваченные бумаги. Ночью немецкие генералы с полковниками были отправлены в Мозырь со всеми захваченными планами немецкого командования.
Всю ночь Иваново укреплялось. На следующее утро Невнягин принял решение ударить по Драговичам, до которых по прямой было порядка двадцати километров. Захватывать этот населённый пункт никто не собирался. Просто от захваченных гитлеровцев узнали, что севернее от него немцы создали лагерь для советских военнопленных, где содержатся несколько тысяч бойцов и командиров. Стоит их освободить, как дивизия получит солидное усиление. Тем более, немцы могли в превентивных целях в страхе перед нами их расстрелять.
Да, там многие сломались, должны быть агенты вражеской разведки, но для этого у нас есть целая куча энкавэдешников и целых два высокопоставленных комиссара. Вот пусть они и занимаются освобождёнными из плена, фильтруют, выявляют, копаются в людских душах, отделяя гнилую от хорошей.
После полудня двадцать единиц бронетехники с двумя сотнями бойцов рванули вперёд. Эта группа была перенасыщена магическими предметами — амулеты, зачарованное оружие и патроны. Наспех поставленные гитлеровцами заслоны сметались отрядом с неимоверной лёгкостью. Так что, уже через пару часов бой закипел на улицах Драговичей, где у захватчиков не было ни шанса, как сутками ранее в Иваново. Когда немцы в панике стали бежать из населённого пункта, красноармейцы свернули на север в направлении лагеря для военнопленных.
А в это время нам пришлось отразить несколько попыток врага выбить нас из Иваново. С юга немцы дважды атаковали силами танковой роты и двух стрелковых батальонов, предваряя каждую атаку артналётом.
Я сидел вместе со всеми в окопах, стреляя из ПТР по стальным коробочкам и пехоте противника.
Сначала был азарт, потом пришла усталость и досада, что немцы никак не угомонятся.
«Вас сюда не звали, уроды», — прошипел я про себя, наведя прицел на лобовую плиту «тройки», ползущей точно на меня по полю. Дистанция было чуть менее пятисот метров. Даже для обычной противотанковой пушки взять в лоб этот танк было бы невозможно. Для стандартного ПТР тем более. А вот магия легко справилась.
Я потянул за спусковой крючок, почувствовал, как активировались на краткий миг руны на оружии, а в следующий миг из ствола вырвался небольшой огненный шарик, почти невидимый под лучами солнца. За секунду файербол пролетел эти сотни метров и, проплавив несколько сантиметров брони, вошёл внутрь. Именно там он должен был взорваться, поразив экипаж и боеукладку при везении. Судя по резко остановившейся машине, как минимум механик спёкся (в прямом смысле).
Расправившись с первым танком, я навёл ствол ружья на его соседа левее, на небольшой Т-2, который поливал наши позиции из малокалиберной автоматической пушки. При этом лавировал и укрывался за остовами подбитых товарищей.
— На каждый хитрый болт, есть гайка с лабиринтом, — пробормотал я себе под нос и выстрелил прямо в корпус ранее подбитого танка, за которым сейчас укрылся хитрован. При этом добавил маны в заряд. Так что, огненный шар легко пробил «стенку» и поразил цель, которая тут же задымила, а потом разом вспыхнула, как костёр, в который бросили тряпку, щедро смоченную керосином. — Вот так-то! Моё кунфу сильнее твоего, хе-хе…. А вы куда?! А ну — отставить.
Несколько гитлеровцев, укрываясь в складках местности и в дыму от горящей травы и подбитой техники, подобрались к нашим позициям метров на триста, и сейчас устанавливали пулемёт, рядом с которым залегла пара стрелков с винтовками.
Для них я использовал разрывной фаербол. Огненный шар ударил точно в пулемёт и взорвался, осыпав гитлеровцев раскалёнными осколками, каплями расплавленного металла и накрыв огненным облаком. Следом для гарантии я выстрелил туда ещё раз. Те, кто выжил от взрыва и осколков, погибнут от повреждения лёгких, которые ещё не научились дышать раскалёнными газами.
Тут до меня донесся чей-то отчаянный испуганный возглас, перекрывший даже шум боя:
— Воздух!!!
