Я заколол лошадь, потом прикончил седока на второй, угодив тому в живот и пропоров до грудины. Третьему проткнул бедренную антенну, из которой фонтаном вверх ударила кровь прямо сквозь прореху в кожаном набедреннике.

Потом раздался рёв, от которого все лошади присели на задние ноги и испугано заржали.

- А-АРГА-АХ-АР-А-А!

«А вот и Гоша включил своего берсеркера, интересно, на каком он у него уровне, сколько единиц в Ярость вкачал, кроме бонусных двадцати?», - мимоходом подумал я и отпрыгнул подальше от соратника, который сейчас мало что соображает несколько секунд. Зато урон наносит как минимум тройной.

Тяжёлая бронзовая булава разнесла голову твари, на которой сидел полуджинн, заодно и свалив всадника вместе с ездовой скотинкой.

- А-АРГА-АХ-АР-А-А!

Гоша рухнул сверху на противника и... распрощался с левой рукой, отсеченной тончайшим водяным бичом чуть выше локтя.

«Силат, водяной джинн, - скрипнул я зубами. - Гребаный полукровка!».

В этот момент из-за фургонов вылетел новый всадник с пикой наизготовку и ударил меня в бок. Магическая защита полыхнула алым цветом, и с едва слышным хрустальным звоном исчезла. И следом за этим меня пронзила острая боль под рёбрами в правом боку.

Вам нанесено 340 единиц урона!

Вам нанесено 32 единицы урона!

Ван нанесено 17 единиц урона!

Большая часть полученного урона перенаправлено на Олнесению.

Я прокатился после удара по земле, пачкая и разрывая одежду.

«Хана, парням», - мысленно я попрощался с товарищами. Один без руки уже не воин, а второй не выдержит против толпы, если у него не припасена вундервафля. О себе не боялся - личная вундервафля (и не одна) у меня имелась, я даже уровня и опыта не потеряю и избегу постсмертных штрафов.

И тут враги стали умирать.

Вихрь из золота и стали раскидал караванщиков в стороны по частям. Вот один потерял голову, которая после удара меча высоко взлетела вверх, выстреливая струйку крови; второй был разрублен от левого плеча до правого бедра, третьему два клинка одновременно отсекли руки по самое тело.

Полуджинн продержался не более пары секунд, выставив водяную пелену-щит на пути четырёх кривых мечей, после чего лишился головы. Ну, не бойцы силаты, не бойцы. Это ифриты, даже квартероны, грозные ребята, как в ближнем бою, так и в магическом, а джинны воды до сотого уровня обитают на вторых ролях.

Его бестолковка ещё не успела упасть на землю, как надо мной застыла шивани с окровавленными мечами и телом.

- Господин Святовит, с вами всё в порядке? - спросила тяжело дышащая гладиаторша. - У вас кровь. Вы ранены.

- Если такое можно назвать раной, то что же увечье тогда? - произнёс я себе под нос, рассматривая вывороченный наружу кусок кожи и плоти, и на тёмный сгусток чего-то непонятное (а не печень ли?) торчащего в ране. Пика караванщика только чудом не проткнула меня насквозь, повезло, что амулет ослабил таранный удар.

Выпив зелье исцеления, я стал наблюдать, как прямо на глазах срастаются сосуды, мышцы стягиваются, а кусок кожи прилипает к краям раны, обрастает сначала рубцами и через несколько ударов сердца те рассасываются.

- Олесь, вовремя ты. Ещё немного и нам тут крышка была бы. Я, может, и спасся бы, а парням точно головы снесли.

- На них мне всё равно, а за то, что я успела к вам, господин, можете сказать спасибо росторонке, которая прибежала в обеденный зал и стала кричать, что вас убивают кочевники-работорговцы.

Я нашёл взглядом темнокожую девушку и помахал ей ладонью.

- Надо будет перед нашим уходом дать ей несколько золотых монет, - озвучил я своим мысли.

- Они ей не пригодятся.

- Что? Почему? Вот чёрт.

К служанке быстрым шагом приближался её хозяин и, оказавшись рядом с ней, он нанёс девушке такую оплеуху, которая снесла девушку к стене здания. Но толстому уроду показалось этого мало и после отмашки отца, один из сыновей обрушил на неподвижное тело град ударов.

- Стой!!!

Я подскочил к толстяку и схватил его за жирную, лоснящую и неприятно липкую волосатую ручищу.

- Ты позволяешь себе лишнее, солнцеживущий, - прошипел он, вырывая конечность из моей хватки с неимоверной лёгкостью.

- Хватит её бить. Скажи, сколько ты хочешь за эту рабыню? - произнёс я и указал на девушку.

- За эту тварь, которая влезает в те дела, которые её не касаются? - оскалился Толстый Кнедль. - Дай-ка подумать... думаю, за эту девственницу в борделе заплатят двести золотых монет.

- Я заплачу.

Тот с удивлением посмотрел на меня.

- Двести монет? Я оговорился, две тысячи золотых монет, - и мерзко усмехнулся.

И такая поганая у него показалась мне усмешка, что я не заметил, как в руках оказались шпага с кинжалом.

Стремительный укол!

Шпага насквозь пробила толстую, в жировых складках шею, а кинжал по гарду погрузился в брюхо хозяина постоялого двора. Надавив на деревянную рукоять, я провёл снизу от правого бока к левому.

Удар на четыре стороны света!

Шпага пробила грудь под правым соском ближайшего сына Кнедля, располосовала живот вышибале, который с момента начала сражения с работорговцами неотлучно следовал за своим работодателем, третий удар ушёл в пустоту, четвёртый вновь достался сумоисту.

Пронзающий удар!

Вышибале тяжёлого ранения в живот оказалось мало, несмотря на выскочивший конец розово-сизой кишки длинной с локоть он решил достать меня дубинкой с окованным оголовьем стальными обручами, и пришлось добивать его в сердце медленным, но одним из самых мощных ударов в моём арсенале фехтовальщика.

Вся драка заняла секунд семь, окружающие даже не все поняли, что произошло. Но вот до них стало доходить... ближайшие отхлынули от меня с Олесей в стороны, а вот второй сын, который до этого избивал Лосу, выхватил тяжёлый мясницкий тесак и с рёвом прыгнул на меня.

Затем раздался посвист разогнавшейся острой стали мечей и следом хлюпающие звуки...

Взбешённая гладиаторша за два удара сердце превратила противника в свинью - крупное тело на коротеньких ножках, отрубив тому ноги и руки.

- Добей, Олесь, не стоит ему мучится, - попросил я девушку.

Меч свистнул в последний раз и дикий крик изувеченного парня затих.

Всё, бой закончился за полной нашей победой, пора оценивать потери и достижения.

К удивлению, отделались мы только рукой Гоши и дыркой в животе Чингиза, которую просверлил ему какой-то прыткий караванщик узким кинжалом. Зато на месте стычки остались лежать тела десяти работорговцев, ещё трое или четверо успели развернуть своих лошадей и удрать прежде, чем до них добралась шивана.

Плюс, ещё четыре покойника: владелец постоялого двора, два его сына и вышибала.

- Вы нас освободите? - в наступившей тишине раздался осипший усталый голос тёмноволосой эльфийки из клетки.

- А можем оставить? - удивился Чингиз, опустошая два флакона исцеляющего зелья. - Ради вас же вся эта бойня устроена.

- Мало ли... мы за сегодня многое что увидели, уже никакая подлость не удивит, - тяжело вздохнула девушка.

В ответ на её слова недовольно запыхтел Гоша. Выпив эликсир, который остановил кровь и зарубцевал обрубок руки, он поднял с окровавленной земли здоровой конечностью свою булаву и двумя ударами сбил навесной замок с петель клетки.

- Прошу, дамы, - произнёс он. - Кому нужна одежда, те пусть смотрят в тушках покойников и фургонах, только быстро, потому как нам уходить нужно.

Никто из неписей не мешал нам обирать мертвецов и потрошить фургоны с телегами, включая и те, которые стояли во дворе постоялого двора до появления каравана работорговцев. Их хозяева, как и все слуги, прочие случайные путники позабивались в щели и спрятались в своих комнатах сразу после жестокого показательного убийства сына Толстого Кнедля.

Из клетки мы освободили восемь девушек, ещё одну тёмную эльфийку нашли в колодках в одном из фургонов.

С собой взяли три фургона и десять ездовых лошадей. В двух повозках ехал я и те, кто не имел навыка верховой езды, в третьем везли припасы и габаритные трофеи. Всё мелкое и самое ценное спрятали в инвентарь.