Кино?! Нет, нет и нет! Шофкун слышал несколько страшилок, что есть какой-то орден, члены которого похищают женщин и даже мужчин, над которыми потом измываются, пытают и убивают. И всё это записывают на видеокамеру. До этого момента он всегда считал их не более чем слухами, а если даже и ошибается, то всегда был уверен, что с подобным ему-то уж точно не придётся столкнуться.

— Я всё равно вам ничего не скажу, ничего, — дрожащим голосом и, всхлипывая, сказал он, когда фильм закончился. Длился он чуть больше десяти минут, но парню это время показалось вечностью. — И помогать не стану.

— Мне не скажешь, а им? — прошептала та и повернула его голову в сторону двери в подвал, которая в этот момент стала медленно раскрываться, впустив в помещение двух женщин в эротичной одежде, состоящей из чёрного кожаного нижнего белья и блестящий сапожек на тонком высоком каблуке. Одна из них посмотрела Шофкуну в глаза, улыбнулась и томно произнесла:

— Красавчик, хочешь услышать анекдот про плохого мальчика, хорошую девочку и ручку от швабры?

Эту одежду, лицо, улыбку, этот голос и шутку пленник видел и слышал всего несколько минут назад. Именно эти две красивых женщины пытали мужчину в коротком фильме, который его заставили смотреть от начала до конца.

— Развлечёмся втроём, малыш? — подмигнула ему вторая.

И тут нервы у Шофкуна не выдержали, он дёрнулся назад, чуть не завалив стул, и страшно заорал, так, что лицо побагровело, а на шее вздулись вены:

— Не-е-е-ет!!!

— А ты страшный человек. Санлис Рекдог, — сообщила мне Хвана, когда все дела с Шофкуном были завершены. — Лучше избить, чем поступить так, как ты сделал с этим несчастным пареньком.

— Что ж ты не стала его бить, когда я предлагал? — посмотрел я на неё. — Совесть не позволила? Воспитание? Хотела чистенькой остаться? Да и фильм ты смотрела и отговаривать не стала, от участия в постановке тоже наотрез отказываться не стала.

Та отвела взгляд в сторону и буркнула:

— Я просто не думала, что на него это всё так подействует.

— Никто не думал, — сказала вслед за ней Викесса.

— Кроме него, — кивнула на меня Хвана. — И как только в голову такое могло прийти, Санлис? У вас там часто такое применяют?

— Вообще-то, — произнёс я с холодком, — у нас такое тоже не применяют или я о таком не слышал. Побои и спецпрепараты куда как больше в ходу. Только вы не захотели его бить, всё свалили на меня, хотя как раз это дело относится к вам больше раз в сто. Кому нужно разобраться с уничтожением Службы, а?

— Ну, не путём пыток невинных, — покачала головой Викесса.

— Ай, да ну вас. Им все сделал, а они ещё и обвиняют, — махнул я рукой.

М-да. Не думал я, что до такого дойдёт. Шофкун после просмотра фильма и лицезрения моих спутниц, чьи лица и голоса использовались в нём, чуть с ума не сошёл. Вовремя ему сделали укол сильного успокоительного. Но даже после пробуждения он при виде девушек начинал сильно дрожать от страха и закатывать глаза под лоб, чтобы потерять сознание. Пришлось с ним общаться мне в образе тюремщицы, той самой, что в маске и с маленькими сиськами. Их я сделал просто, не заморачиваясь: сунул под майку по куску ваты слева и справа на груди. Вот и весь мой образ женщины. Даже не ожидал, что этот балбес в подвале не узнает во мне мужчину и, не желая слышать от него насмешек, решил с ватой обходиться экономно. Так, чтобы «грудь» особо не бросалась в глаза. И надо же такому было случиться, что пленник не раскусил мою маскировку. Наверное, с женщинами он куда как чаще общался, чем с мужчинами. Или ему просто в голову не могло прийти, что мужчина способен маскироваться под некрасивую женщину, одеваться в ту робу, которую я носил и так далее.

Но как бы там ни было, с задачей я справился. Правда, в итоге Викесса и Хвана всё равно стали смотреть на меня, как на палача какого-то, садиста и извращенца. По крайней мере, именно такими мне сейчас кажутся их взгляды. И вот попробуй пойми этих женщин: пальцем (ну, почти) не тронул, а всё равно чуть ли не зверюгой стал. Тьфу, блин.

Шофкун сдал все адреса, где он встречается со своей любовницей, сообщил об их шифре и кодовых словах и фразах, телефонные номера, сайты и логины к пользовательским аккаунтам, с которых они связывались. Эта парочка буквально создала целую конспирологическую цепочку для связи друг между другом. Со слов парня родня Лиеми была так против их связи, что даже угрожала убить его. Правда это была или он сам себя в это заставил поверить — проверить сейчас никак невозможно.

— Санлис, никто тебя ни в чём не обвиняет, — горячо произнесла Викесса и бросила быстрый взгляд, полный недовольства на свою подружку. — Тем более, никто не виноват, что Шофкун такой слабак. Я бы никогда не додумалась до такого способа.

— Да я тут почти не при чём, — хмыкнул я. — Прочитал в одной книге, в обычном бульварном детективчике. Раз физически трогать нельзя, то можно надавить на психику. Будь у нас времени побольше, то сыграли бы на стокгольмском синдроме. Но пришлось действовать вот так грубо, — развёл я руками.

— Что за синдром? — вопросительно посмотрела на меня Викесса.

— Когда заложники или пленники проникаются положительными чувствами к своим похитителям. Был в истории случай, когда бандиты захватили группу гражданских, чтобы диктовать условия руководству. Пока все раскачивались и вели переговоры, то времени прошло порядком, и пленники не просто привыкли к своим тюремщикам, но кое-кто даже влюбился в них. Потом на суде их защищали всеми силами как могли.

— Весёлая у вас там жизнь, — хмыкнула электронщица. — У нас клановая дружина или жандармерия мигом бы разобрались с такими. Вплоть до удара без пощады — по бандитам и заложникам. Конечно, если там не было бы мужчины. В этом случае туда прошли бы несколько невидимок и тихо всех зачистили бы.

— Это было очень давно, и тогда с подобным почти никто не сталкивался, не знали, как вести себя и реагировать на событие, — ответил я ей. — Сейчас с захватчиками тоже не особо церемонятся, часто под удар попадают и заложники вместе с бандитами.

— И правильно, — кивнула Викесса. — Если идти на поводу у преступников, то подобные ситуации станут возникать всё чаще и чаще. От этого невинных жертв будет только больше. Лучше сразу показать, что никто не собирается прислушиваться к требованиям и не признает никакого живого щита. В нашем королевстве такое не может быть точно, потому как некуда скрыться тем, кто устроит такую мерзость. Это у вас там места много, народу ещё больше. Вот и сходят некоторые с ума. Хотя, конечно, во время войны между кланами всякое случалось, но там страдали только члены и почти никогда случайные лица. За этим правительство следит крайне жёстко.

— Ой, да хватит уже об этом, — прервала подружку электронщица. — Что с Лиеми будем делать? Точнее, как её захватывать станем? Сами ей напишем от лица Шофкуна или прикажем ему лично связаться с ней?

— Лучше сами, — предложил я. — Парень может выдать нас сам того не желая, сорваться, например, и начать просить спасти его. Или голосом напуганным даст понять то, о чём словами не скажет. Поэтому, удобнее всего написать Лиеми от его лица нам самим. Они, между прочим, так часто делали раньше, полагаю, что и сейчас это не насторожит её, не должно насторожить. Тем более, никто не в курсе, что Шофкун у нас под замком.

— Тоже думаю так же, — согласилась со мной Викесса.

— Значит, решено, — подвела итог Хвана.

К операции приступили в этот же день. Тем более, точно знали, что Лиеми находится в городе, а не унеслась куда-то по своим суматошным делам. Из нескольких адресов был выбран подходящий — небольшой двухэтажный домик в гостиничном комплексе. Его сняли от имени нашего пленника. Думаю, что местная обслуга знает и Шофкуна, и Лиеми. Там же уже на имя Хваны сняли номер в двухэтажном здании гостиницы, так как не хотелось тратить лишние деньги. К тому же, такое сибаритство может привлечь внимание к нам.