Хорошо, всё-таки, быть в этом мире мужчиной – голос не повысят, эхора-целителя направят вне очереди для лечения.

М-да.

Если бы не моё вмешательство, то количество погибших могло стать больше раз в пять или даже шесть. Под конец боя, когда разумные машины выдохлись, и их остатки ушли на свою базу зализывать раны, на ногах стояли три десятка людей. Половина из них была эхорами. Все без исключения – с ранами и ожогами. Практически вся техника оказалась уничтоженной или имела серьёзные повреждения, боезапас расстрелян почти до донышка. Повтори механоиды нападение на базу и… я не могу предположить, что случилось бы после этого.

Подсчёт потерь роботов показал невероятные результаты.

Разумные машины потеряли около семи десятков авиаштурмовиков, больше двух сотен лёгких летающих платформ, таких, как «осы» и им подобные юниты. Только вокруг базы разведчики насчитали девяносто три уничтоженных нами тяжёлых платформ – тяжёлые танки, лёгкие танки и их аналоги. И двести шестьдесят единиц всех типов лёгких платформ – штурмовики, технопехотинцы, стелсеры и прочие, и прочие.

Повторюсь, это вокруг базы. А есть ещё десятки врагов, которые были накрыты на марше ракетами. Есть два отряда тяжёлых дальнобойных механоидов, которые слали свои «чемоданы» за многие километры на наши головы. Их уничтожила Руста практически в одиночку, отправившись в этот рейд с первыми прилетевшими фугасными снарядами на базу.

Есть ещё два отряда, состоящие из штурмовиков и технопехотинцев, которые подорвались на наших минных закладках ещё до начала атаки. Их так разметало, что определить точное количество не представлялось возможным. Навскидку, в каждом было от двух до трёх десятков механоидов.

Случился неприятный разговор с жёнами, которые до смерти перепугались за меня, когда узнали, где я нахожусь. Разумом они понимали мою правоту и то, что я сделал для всех окружающих, но сердцем… женское сердце толкало их в истерику. Даже Руста, которая вечно строила из себя Снежную Королеву, если не находилась в постели со мной, и та разразилась вспышкой эмоций – рыданиями, угрозами, мольбами больше так не поступать.

Вообще, конечно, все были хороши. Я выставил своё эго на первое место, то есть желание действовать так, как хочу, по первому импульсу. Другие решили прикрыть меня в безопасном тёмном уголке, подальше от взрывов, огня и осколков. А нужно было мне пойти в штаб и потребовать немедленной транспортировки раненых в бункер. Или Медведеву прийти ко мне и отправить наверх, в приказном порядке, взяв всю ответственность на себя. Хотя… пусть не приказывать идти под взрывы (его за это Руста убила бы особо жестоким способом), но хотя бы отдать указание мне начать подготавливать место для приёмки первых раненых.

Увы, слишком масштабным вышло нападение, никто предположить не мог, что все постройки на поверхности будут снесены авиабомбами и снарядами. А все планы предусматривали развёртывание медпункта на поверхности, и отступление в бункер должно было случиться при самом катастрофическом варианте.

Никто просто не ожидал, что разумные машины задействуют настолько огромную мощь против нас. Наверное, последний щелчок по носу, когда мы экспроприировали у них несколько сотен тонн титановой руды и отжали себе рудник с этим ценным элементом, оказался слишком болезненным. Наложился на прочие неслабые укусы, когда в полном составе уничтожались рейдовые группы механоидов.

Когда Мира и Кристина узнали о случившемся, они тут же сообщили о своём возвращении на базу. И плевать они хотели на суды, на возмущение части общественности и поддержку, пополам с восторгом, оставшихся.

С того момента, как механоиды отступили, я практически безвылазно сидел в лазарете рядом с больными. Мгновенного выздоровления никому сделать не мог, тратить неделю и больше на каждого искалеченного – это крайне расточительно. Куда проще постоянно подстёгивать организм, контролировать его, разгонять регенерацию и направлять её не просто на лечение ран, а на восстановление тех потерь, что понёс организм. Для полного восстановления самой тяжёлой пациентке понадобится пять, может, шесть недель. Те, что пострадали легче, уже через три смогут встать на ноги и будут готовы к лёгкому, не особо напряжённому труду. Ну, а самые лёгкие уже на второй день вышли из стен наскоро развёрнутого лазарета и приходят раз или два в сутки на перевязку и за уколами.

На третий день после нашей победы у меня состоялся важный разговор с жёнами. Темы, которые были затронуты в нём, практически никак не касались семейных ценностей, в основном речь шла о проблемах базы и поиске решений. После этого Руста донесёт суть командирам наёмных отрядов. Ластавка и венесуэлка – наёмницы со стажем, опытнее Ёсико, Чайки и Медведя, так что наши посиделки совсем не являются болтовнёй на кухне. Им есть что сказать, уточнить, предложить. И перед этим посоветоваться со мной, рассказать о будущих планах и задумках.

- Повторное нападение будет, как считаете? И если будет, то как скоро? – я обвёл взглядом Сури и Русту.

- Обязательно будет. Механоиды отступят только тогда, когда поймут всю бесполезность попыток нашего уничтожения, – ответила Руста.

Вслед за ней сказала Сури:

- Не скоро, возможно, месяц или даже больше. Но покоя нам не дадут.

- То есть? – я вопросительно посмотрел на девушку.

- Их отряды диверсантов в скором времени заполонят всю долину и развалины Дурбана. Снайперы, минные закладки, обстрелы наших колонн и патрулей – вот, что нас ждёт, – пояснила венесуэлка.

- Гадство, – помрачнел я. – От такого мы можем потерять народу больше, чем от недавней атаки.

- Что делать, – пожала плечами она, – это судьба каждого наёмника. Японцы и русские нас не оставят до конца контракта, хотя радости от перспективы получить пулю с соседнего холма или сгореть в машине, наехавшей на мину, не испытывают.

- Что можно с этим сделать, Сури?

- Сделать? Хм, нанять несколько десятков специалистов по антипартизанской борьбе. С такими навыками они смогут противостоять и роботам. Всё в итоге сведётся к коротким стычкам за периметром базы между нашими диверсантами и стелсерами механоидов.

- А знаешь таких спецов? – мигом оживился я.

- Знаю.

- Сури не упомянула, что подобных команд на весь мир ничтожно мало. Практически все бойцы, прошедшие подобную подготовку, работают или на кланы, или на правительства разных государств, – вновь вмешалась в беседу Руста.

- Да, всё так, – немного виновато посмотрела на меня венесуэлка. – Мои знакомые служат в армии Венесуэлы. Я с ними часто сталкивалась, общалась. Было несколько совместных операций. Тогда они расчищали штурмовым группам дорогу от ловушек, наводили на тайные базы врагов.

- Механоидов?

- Нет, – девушка отрицательно мотнула головой, – не всегда. Против роботов они два или три раза действовали в Диких Землях на Индотауне. Остальное время работали против повстанцев и наркокартелей.

- Понятно. Жаль, – вздохнул я и нервно забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, – жаль. А они не могут уйти в отпуск и примерно месяц послужить на нас?

- Месяц нам ни туда – ни сюда, – хмыкнула Руста. – Они две недели только изучать местность будут.

- Хотя бы месяц. За это время мы сможем усилить свой контингент, а ещё… – я прервался, став обдумывать только что пришедшую в голову мысль.

- Что ещё? – поторопила меня Сури, когда пауза затянулась.

- Да вот подумал, что можно нанять пенсионеров из таких команд. Или тяжелораненых, искалеченных, то есть. За месяц могу привести их в порядок.

- Ты только месяц станешь их искать и то без гарантии, – ответила Сури. – Это же территория спецслужб, они отставников хорошо прикрывают, дают им новые личности, новые дома. М-м-м, нет, нереально что-то сделать по этому пункту.

- Жаль, – вновь повторил я.

- Можно попросить русских. Штейна, – сказала Руста. – Пусть пришлют сюда одну из своих спецкоманд, поговорят с пенсионерами по поводу командировки и контракта в обмен на восстановление здоровья. Вот только, Сан, я боюсь, что ты не выдержишь такой темп, – покачала она головой. – Скоро у нас будет наплыв больных, которых девочки из России привезут. Если ты откажешься выполнять свои обещания, то… – и укоряющее покачала головой, не став завершать фразу.